Марго театрально заявила, что наберется терпения и, скрывая свои истинные чувства, будет лицемерно улыбаться гостю. Она нарядилась в сверкающее блестками бархатное платье и, подобно актрисе, изображала гостеприимство при приеме д'Эпернона.
Генрих встретил посланника без особых церемоний и внимательно его выслушал.
– Ваше величество, теперь вы наследник трона, – сказал д'Эпернон, когда они впервые остались вдвоем. – И поэтому вам было бы к лицу жить в Париже.
Генрих обещал подумать, но сам никак не собирался отправляться в Париж. Он уже бывал там раньше и никогда об этом не забывал.
Кроме того, в это время его мало что интересовало, если это не имело отношения к его горячо любимой Корисанде.
Лига забеспокоилась. Было заявлено, что Генрих Наваррский никогда не будет признан как король Франции. Надо найти другого кандидата на престол, в жилах которого текло бы не меньше королевской крови и который в то же время не представлял бы опасности для католической веры по всей стране. Выбор пал на Шарля, кардинала де Бурбона, дядю Наваррского, и ему сразу предложили поклясться, что если он взойдет на трон, то сразу же запретит еретические богослужения по всей Франции. Кардинал дал клятву. Генриха де Гиза все это не слишком огорчило, потому что кардиналу было уже шестьдесят пять лет, и Гиз, еще совсем молодой, вполне мог подождать несколько лет. Гизы поведали о своих планах Филиппу II, и он их одобрил, пообещал поддержку.
Единственной радостью для Марго было собирать клочки слухов и сплетен о происходящем в Париже. Генрих де Гиз был в центре событий. Как она жалела, что ей не дали выйти за него замуж! Она проклинала судьбу за то, что ей было суждено выйти замуж не за любимого человека, а за того, который настолько же мало заботился о ней, насколько и она о нем. Как ей хотелось заняться делами Лиги, потому что она была католичкой и никто не мог бы заставить ее изменить своим убеждениям. Ее симпатии были всецело на стороне Лиги. Какой хорошей помощницей она была бы Генриху де Гизу!
Так почему бы не помочь ему теперь? Шпион во вражеском лагере всегда полезен.
Марго, как и всегда, немедленно приступила к действиям. Она послала за одним из своих секретарей, человеком по имени Ферран, которого знала как ревностного католика, и спросила, нет ли у него каких-то каналов связи с Генрихом де Гизом. Ферран был только рад помочь и своей госпоже, и человеку, которого почитал больше всех других – королю Парижа, возможно, в будущем королю Франции.
Так Марго вступила в переписку со своим старым любовником.
Корисанда забеспокоилась. Она искренне любила Генриха, и ее сокровенным желанием было стать королевой – не только по причине ее честолюбия, но и потому, что она сочувствовала ему из-за сложившихся между ним и его женой отношений и понимала, как важно королю иметь наследника.
Не будь Марго, она вышла бы замуж за Генриха. И отнюдь не потому, что сама жадно к этому стремилась. Наоборот, он сам постоянно сетовал, что не может на ней жениться.
Марго все это понимала и была опасной. Корисанда слышала о прежних любовницах короля, о том, как Марго предлагала беременной Фоссезе увезти ее и присматривать за ней. Она знала, как Фобсеза, рыдая, прибежала к королю. Словом, Марго – не та женщина, которая станет спокойно стоять в стороне и смотреть, как ее разводят с мужем.
Корисанда завела шпионов, чтобы они приглядывали за королевой Наваррской, и вскоре открылось, что Ферран вовлечен в интригу против нее. Он часто оставался наедине с королевой, но никаких свидетельств, что он ее любовник, не было.
Они что-то замышляли против Корисанды, и влюбленная Корисанда в первую очередь подумала об опасности для дорогого ей человека.
Когда однажды ночью Генрих пожаловался на боль в желудке, Корисанда обрела решимость. Рисковать нельзя.
– Я хочу, чтобы Феррана арестовали, – заявила она, – по обвинению в попытке тебя отравить.
Генрих изумился, но доверился мудрости Корисанды, зная, что она ему предана. Он полагал, что любящие матери и любовницы наделены особым чутьем видеть угрожающую их детям и любимым опасность.
И он отдал приказ: «Арестовать Феррана!»
Марго встревожилась. «Что теперь будет? – думала она. – А если Ферран окажется слабаком? Обвинение в отравлении короля? Абсурд. Но доказывая свою невиновность в этом, не признается ли он в другом проступке?»
Д'Обинье и герцог де Буйон пришли к королю с докладом о Ферране, и Генрих принял их без свидетелей.
– Ну? – спросил он. – Что с этим отравлением? Не могу представить, зачем секретарю королевы понадобилось меня травить.
– Ваше величество, – сказал де Буйон, – мы пришли к выводу, что попытки отравления не было.
Генрих рассмеялся:
– У меня просто было легкое расстройство желудка. Я знаю это. – Его улыбка сделалась очень нежной. – Моя дорогая заботливая Корисанда!
– Но, – продолжил д'Обинье, – этот человек не является невиновным. Он помогал королеве держать связь с Гизом.
Генрих продолжал улыбаться.
– Помню, она всегда испытывала к нему добрые чувства, – сказал он. – Все женщины Франции неравнодушны к Гизу. Ну и что из этого?
– Ваше величество допустит, чтобы эта переписка продолжалась?
– Нет, думаю, что нет. Оставьте Феррана в тюрьме. Королева будет этим очень расстроена. Она из всего делает драму, даже когда для этого нет никаких причин. То, что она писала Гизу, меня особенно не расстраивает.
– Ситуация нешуточная, сир, – предупредил его д'Обинье.
– Ну, дружище, многие ситуации были бы не такими сложными, если бы мы относились к ним шутя. Ты принимаешь все слишком серьезно. Я не вижу здесь никакой опасности.
Д'Обинье нахмурился:
– Ваше величество не осознает, что Франция находится на грани войны?
– Франция всегда на грани войны. Гугеноты против католиков, католики против гугенотов. Потом ненадолго устанавливается мир, и все начинается сначала. Таковы обстоятельства нашей жизни.
– Обстоятельства меняются, сир. Недавно вы были просто королем Наварры, а теперь – наследник французского трона. Большое королевство может стать вашим. Разве вы позволите шуткам преградить вам дорогу к престолу?
Генрих улыбнулся Агриппе, потом де Буйону:
– Нет, моя друзья, никогда.
Этот ответ им понравился. Они начали обсуждать государственные дела, и в это время прибыл гонец от короля Франции.
Арестованный Ферран являлся французским подданным, и теперь Генрих III настаивал на его освобождении, отправке в Париж.
Генрих поднял брови, посмотрел на д'Обинье.
– Надо его отпустить, – сказал д'Обинье. – Сейчас нам незачем портить отношения с Францией.
– Ты прав, – согласился Генрих. – Пусть его немедленно отправят. Вся эта суета возникла на ровном месте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108