Остен вызвал лакея. Мгновение спустя в дверь заглянул Мэтью Симмонз.
– Да, сэр?
– Немедленно позовите Аттика.
– Хорошо, сэр.
Лакей исчез, словно испарился. Остену показалось, что прошла целая вечность, прежде чем раздался стук в дверь.
– Войдите.
Уильям Аттик вошел в комнату с широкой улыбкой.
– С возвращением, сэр. Вы будете обрадованы, когда узнаете, что в ваше отсутствие я действовал точно в соответствии с вашими указаниями. Барабаны для цистерн в порядке, хотя пришлось испробовать различные материалы, прежде чем нам это удалось, и...
– Сейчас меня совершенно не интересуют цистерны.
– Сэр?
Аттик замер.
– Что-нибудь случилось? Неужели вы все еще переживаете из-за того несчастного случая с Дигвидом? Это была незначительная ошибка...
– Человек едва не лишился ноги! Но хуже всего то, что я так и не понял, почему машина работала неправильно. Я сотню раз рассматривал проект и производил расчеты. Всегда получалось одно и то же... Черт возьми! К изучению этого вопроса мы еще вернемся. А сейчас хочу обсудить с вами более неотложное дело.
– Более неотложное? – ошеломленно повторил Аттик. – Не понимаю...
– Вам не нужно понимать ничего, кроме того, что я вам сейчас скажу. Мои личные дела вас не касаются.
Слуга обиженно поджал губы.
– Само собой разумеется.
– Рад это слышать.
Данте пригвоздил его взглядом.
– Впредь прошу запомнить, что если я решу завести любовницу, то сообщу ей об этом самостоятельно, без посторонней помощи.
Аттик смутился.
– Мисс Грейстон вам сказала?.. – Он прокашлялся и, с досадой развел руками. – Простите, сэр, если сказал лишнее. Но в соответствии с вашими распоряжениями я переселил мальчика в отдельную комнату. Проследил, чтобы служанки сшили именно то платье, которое вы пожелали. Ткань была необычайно красивая. Что еще я мог подумать, кроме того, что вы собираетесь... э-э... вступить в интимную связь с мисс Грейстон?
– Я плачу вам не за то, чтобы вы что-то думали, Аттик. А за то, чтобы вы исполняли мои приказы. Ни больше ни меньше.
Аттик замер.
– Очевидно, я ошибся, мне очень жаль. Но не можете же вы так беспокоиться по поводу недоразумения, возникшего между вашим слугой и служанкой. Мисс Грейстон явно билась в истерике и раздула недоразумение до невероятных размеров.
– Никогда в жизни не встречал более выдержанной женщины, – отрезал Остен. – Готов поспорить на лучшую охотничью собаку, что мисс Грейстон скорее способна довести до истерики других.
Аттик смотрел на Данте так, будто тот всадил ему в спину нож.
– Сэр, я не верю, что вы цените слово этой женщины выше моего. Разве плохо я служил вам все эти годы? Разве не старался быть вам другом? – В его голосе звучала обида. – Я даже пытался заменить вам отца, когда вас отверг собственный родитель. Какое-то ничтожное недоразумение со служанкой не должно испортить наших отношений.
Данте подумал, что Аттик прав, однако все равно чувствовал к нему неприязнь.
– Сэр... Остен. Самое лучшее, если Ханна Грейстон покинет этот дом. В ней есть нечто беспокойное. Я ей почему-то не доверяю. Женщина с таким умом – это неестественно. Это нарушение естественного порядка вещей.
– Теперь я понимаю, почему вы никогда не могли договориться с моей матерью. Хотелось бы мне послушать ваш спор по этому вопросу.
– Я никогда не считал, что должен унаследовать Рейвенскар вместо вас, как ошибочно полагала ваша матушка. Однако ее недоверие ко мне было вполне естественным. Но я доказал свою преданность вам сотни раз, разве не так? Я управлял вашим поместьем, вашими финансовыми делами, давая вам возможность работать над изобретениями. И даже в личных делах старался оказать вам поддержку. Да что там, я множество раз умолял вас помириться с семьей... если бы вы захотели обсудить этот вопрос...
– Нет!
Черт побери, у него и без того голова идет кругом.
– Женщины, подобные мисс Грейстон, вносят в дом сумятицу. Со временем она начнет совать нос не в свои дела. Она независима и готова бросить вызов любому, если сочтет нужным.
– Лишь благодаря этому она и Пип еще живы.
– Вы когда-нибудь интересовались, почему она оказалась на улице?
Данте отвернулся, чтобы скрыть свое волнение.
– Я разберусь с мисс Грейстон сам. Не хочу, чтобы вы снова вмешивались в наши отношения. Вы поняли?
– Да, сэр. Что-нибудь еще?
Мгновение Остен колебался. Аттик занимался всей корреспонденцией с того момента, как Данте покинул Остен-Парк.
Больше некому было довериться.
– Кстати, есть еще кое-что. Я жду письмо от мистера Хокли. Дело очень важное. Сообщите мне, как только оно придет, даже если это будет ночью.
– Как пожелаете, сэр.
«Как я пожелаю? – подумал Данте, отрывая взгляд от окна, за которым вереск раскрасил дальние болота в бледно-лиловый цвет. – Хотелось бы мне пустить часы вспять до того момента, когда я впервые обнял Ханну. Хотелось бы мне суметь прогнать ужасные мысли, из-за которых она разговаривает во сне. Хотелось бы мне, чтобы она поняла...»
Что поняла? Почему он подарил ей платье? Да он и сам не знал, черт побери.
– И все же я не понимаю, почему вы так сердитесь на меня, сэр. Это была ошибка, вот и все. Вы, несомненно, успокоили леди.
Данте задумался. «Может быть, это и так, но а как же я? Я уже ощущал в мечтах вкус ее поцелуев, представлял ее себе в моей постели с рассыпанными по подушке волосами».
Опасно, слишком опасно предаваться мечтам.
Но слова зажгли свет в самых темных углах его сознания.
Ханна... его любовница...
– Оставьте меня, Аттик.
Он произнес это так тихо, что Аттик побледнел.
– Сэр... Остен, мальчик, послушайте меня... Будет гораздо лучше, если вы снова займетесь жаткой. Я никогда не смогу догадаться, что там не так, но вы настоящий гений по части подобных изобретений. Напишите в одно из научных обществ и представьте ваши находки, они наверняка вам помогут...
Данте отвернулся, его кулаки были сжаты, а лицо неподвижно.
– В данный момент это волнует меня меньше всего. Есть только одно дело, в которое я хочу внести ясность. Не вмешивайтесь в мои отношения с Ханной Грейстон. Понятно?
– Да, сэр. Вполне.
– А теперь оставьте меня, – приказал Остен.
Управляющий повернулся и устремился из комнаты.
Казалось, каждая клеточка его тела спрашивала: «Что вызвало такое раздражение хозяина?»
Господи, почему он так зол на этого человека? Самый большой грех Аттика был в том, что он озвучил желания, которые Остен так яростно отрицал.
Ему хотелось заполучить Ханну в свою постель, чувствовать ее под собой. Никогда еще он не желал женщину так сильно. Но он не может ее получить. Он ее не заслуживает.
Остен закрыл глаза. Почему все-таки он подарил Ханне голубое муслиновое платье?
Чтобы материал мог ласкать ее так, как никогда не могли бы ласкать его руки?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63