Тоцци – агент ФБР, и не хотел убивать еще одного и тем самым усугублять свое положение? Не похоже. У Беллза мозги устроены по-другому. Убить одного, или двоих, или троих – какая разница? Но почему тогда он даже не избил их, чтобы выпустить пар? Чего он ждет?
Может, на уме у него кое-что другое, что-то похуже, чем простое избиение? Иначе зачем бы ему держать их пленниками?
Дерьмо.
Грузовик изменил направление, и золотистая ниточка света переместилась на щеку Джины, отсекая уголок очков в фиолетовой оправе и освещая глаз с одной стороны. Как будто смотришь сквозь кусочек янтаря. К сожалению, он не видел ее брови, поэтому глаз оставался безжизненным, в нем не было выражения. Дуется она? Сердится? Боится? Что, по ее мнению, собирался сделать с ней Беллз? Если бы она боялась, то сказала бы об этом. Даже если она ненавидит Тоцци, она сказала бы что-нибудь, так ведь? Правда, она упряма, скорее умрет, чем покажет свои истинные чувства, откроет, что она такой же человек, как и все остальные. А еще ругают мужчин.
Внутри грузовика становилось все холоднее. Как в подвале. Джина, должно быть, совсем замерзла.
– Дать тебе мое пальто? – спросил Тоцци.
Она ответила не сразу:
– Как ты его снимешь? Забыл про наручники? – В голосе ее был сарказм.
– Надень его наизнанку. Я протащу его через наручники.
– Не надо.
Ее односложный ответ заставил его вспомнить Гиббонса. Это его манера говорить. Вернее, была его манера. Трудно думать о Гиббонсе в прошедшем времени...
– Я передумала, – донесся из темноты голос Джины.
– Насчет чего?
– Насчет пальто. Я замерзла. – Она произнесла это в точности как Гиббонс. Ее слова прозвучали так, будто он был виноват в том, что она замерзла.
– Сядь, я передам его тебе.
Оба они сели, и Тоцци выбрался из пальто, вывернул его наизнанку и передал Джине через руку. Она ухватила его за запястье, и от ее прикосновения он ощутил легкий трепет. Тут он сообразил, что она просто пытается стянуть пальто с его руки. Когда она, изворачиваясь и ерзая, натягивала вывернутое наизнанку пальто, в полоске света блеснула, словно королевская мантия, шелковистая синяя подкладка.
– Как только согреюсь, верну.
– Все в порядке. Не снимай. На мне спортивная куртка.
Молчание. Даже не скажет спасибо.
Через какое-то мгновение из темноты снова раздался ее голос:
– Кто тот парень, в универмаге?
– Тот, которого убил Беллз? – Он знал, что она говорит о Гиббонсе, но все-таки спросил.
– Да, тот.
Тоцци ответил не сразу:
– Он был моим напарником. Его зовут Гиббонс.
– Напарником? Я думала, твой напарник – мой брат.
– Моим напарником из ФБР. Я тоже агент ФБР.
Она повернулась к нему лицом, но он не знал, как она реагирует на его слова. Он видел лишь полоску ее волос, сияющую в лучике света. Может, она и не удивилась. Может, и сама догадалась об этом. Может, даже относится к этому с пониманием.
– Гиббонс был хорошим человеком. Мы вместе много лет, он и я... участвовали во многих операциях.
– Так ты тайный агент... Ты пытался заложить моего брата. – В ее обвиняющем тоне было презрение. На Гиббонса ей наплевать.
– Живчик не главная цель. На самом деле твой брат помогал нам. Мы завербовали его.
– Как это?
– Он работал на нас. Мы знали, что он имеет дело с некоторыми людьми, связанными с организованной преступностью, которые нас интересуют.
– Кто эти люди?
Он не ответил.
– Кто?
– Беллз. Будда Станционе. – Тоцци не стал бы называть имена, но в нынешней ситуации они были очевидны. – Твой брат согласился ввести меня в организацию в обмен на то, что с него будут сняты обвинения и предоставлена защита как свидетелю.
– Защита как свидетелю? Мы его больше не увидим. Моя мама этого не переживет! – В ее голосе звучала искренняя тревога.
– Члены семьи смогут навещать его. Так делается сплошь и рядом. Если твоя мать захочет, она может уехать с ним. Это можно устроить.
– Наверняка это убьет ее.
Словно туман, в темноту кузова снова просочилась тишина. Грузовик резко свернул, и Тоцци покатился назад. Джина тоже было покатилась, но ей удалось остановиться, ухватившись рукой за бедро Тоцци. Она сразу же отдернула руку. Полоска света освещала теперь его, пересекая грудь.
– Извини, – пробормотала она.
– Ничего страшного. – Он слышал ее дыхание. Ее лицо было теперь совсем рядом. – Можно задать тебе вопрос?
– Какой?
Он не знал, как лучше сформулировать.
– Ты... Почему Беллз так ревнует? Тебя я имею в виду.
– Он сумасшедший.
– Это я знаю. Но почему он так ревнует? Между вами... – Конец предложения повис в воздухе. Он надеялся, что ему не придется заканчивать его.
– Между нами – что?
– Ну, ты знаешь. Связь. Роман.
Грузовик снова свернул, но не так резко. Они оба сумели удержаться и не упасть. Свет переместился на ее лицо. Теперь он видел ее рот. У нее был очень чувственный рот. Раньше он этого по-настоящему не замечал. Губы пухлые, словно созданы для французской любви.
– Ну так что же? У тебя с ним что-то было?
– Ты задаешь идиотские вопросы. – Верхняя губа приподнялась в раздражении.
– Это не идиотский вопрос. Парень взбесился в универмаге, уложил охранника, похитил двоих и застрелил еще одного, и все потому, что хотел подарить тебе идиотский браслет, но вместо этого обнаружил, что ты беседуешь со мной. Я бы сказал, это очень серьезные чувства. Выглядит так, будто между вами определенно что-то есть.
– Ну так ты ошибаешься.
Тоцци почувствовал, как в лицо ему бросилась кровь.
– Нет, не ошибаюсь. Ты врешь.
– Какое ты имеешь право обвинять во лжи меня? А сколько раз ты врал? Или тебе можно, потому что ты тайный агент?
Он не собирался спорить с ней на эту тему. Много раз он слышал, как адвокаты с гневом праведным осуждали практику работы под чужим именем с целью прижать к ногтю всем известного плохого парня. К сожалению, когда очередь доходила до Тоцци, у него не было возможности обсуждать этические нормы, которыми руководствовались адвокаты, берущие деньги у этих самых плохих парней, своих клиентов, за оказанные им услуги.
– А кого ты изображал, когда явился ко мне в тот день? – продолжала она. – Я что, должна была быть твоей верной подружкой? Это часть твоей легенды?
Полоска света осветила ее брови. Они были угрожающе изогнуты.
– Все совсем не так. В тот день я никого не изображал.
– Это уж точно.
– Я пришел к тебе, потому что хотел этого. Потому что... потому что ты мне по-настоящему нравишься.
– У тебя еще хватает наглости говорить мне это? Ты что, думаешь, я тебе поверю? Как ты можешь что-нибудь чувствовать ко мне? Ты работал под прикрытием. Это было отлично придумано. Можно переспать со мной – и никакой ответственности, потому что это не ты, а кто-то совсем другой. Голубая мечта любого мужика. Переспать и свалить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68