Я не хотела тебе говорить об этом, но он не собирается доводить дело до конца. Он думает, что Гримм приедет.
Джиллиан фыркнула.
— И я так думала, мама. Но осталось всего десять минут до назначенного часа, а никаких признаков Гримма не видно. И что будет делать папа? Остановит венчание, если он не появится? Перед пятью сотнями гостей?
— Ты же знаешь, что твой отец никогда не боялся выставить себя на посмешище — как и любого другого человека, если уж на то пошло. Этот человек похитил меня со свадьбы. И я полагаю, он надеется, что то же самое случится и с тобой.
Джиллиан невольно улыбнулась. История об «ухаживании» ее отца за мамой очаровывала ее еще с детства. Ее отец мог бы многому научить Гримма. Гримм Родерик должен сражаться не с самим собой из-за нее, а за нее со всем миром. Джиллиан глубоко вздохнула, вопреки всему лелея в душе надежду и представляя себя в качестве участницы подобной сцены.
— Мы собрались здесь сегодня в обществе семьи, друзей и доброжелателей, чтобы соединить этого мужчину и эту женщину священными, нерушимыми узами…
Джиллиан яростно дунула на вуаль. И хотя та немного отодвинулась, от этого она не стала видеть происходящее яснее. Священник сквозь вуаль казался слегка голубым, Куин казался слегка голубым, да и гости тоже… Она раздраженно сдернула вуаль. Никаких розовых тонов в день ее свадьбы, а откуда им взяться? За высокими окнами лил как из ведра голубоватый дождь со снегом.
Она украдкой взглянула на Куина, стоявшего рядом. Ее глаза была на уровне его груди. Несмотря на охватившее ее отчаяние, Джиллиан вынуждена была признать, что ее жених великолепен. Величественный парадный тартан, длинные волосы, зачесанные назад, медальный профиль… Большинство женщин с восторгом бы заняли сейчас ее место, произнесли бы супружеские клятвы и пошли бы с ним под венец, чтобы стать хозяйкой его поместья, родить ему красивых светловолосых ребятишек и прожить в великолепии остаток своих дней.
Но это был не тот человек. «Он приедет за мной, он приедет за мной, я знаю, что приедет», — твердила себе Джиллиан, словно это были волшебные чары, которые она плела из волокон прозрачной пустоты.
Гримм на бегу сорвал со стены церкви еще одно объявление, смял его и запихнул в дорожную сумку, до краев набитую скомканным пергаментом. Он был в крохотной горной деревушке Туммас, когда увидел первое объявление, прибитое гроздями к боковой стенке ветхой лачуги. Через двадцать шагов он нашел другое, затем третье и четвертое.
Джиллиан Сент-Клэр выходит замуж за Куина де Монкрейфа. Он грубо выругался. И сколько же она ждала? Два дня? Он не спал в ту ночь, обуреваемый таким яростным гневом, что тот грозил вызволить берсерка даже без кровопролития, обычно вызывавшего его появление.
К утру ярость лишь усилилась, бросив его на спину Оккама и заставив кружить по Северному нагорью. Он доехал до границы Кейтнесса и повернул назад, срывая все объявления на пути, рыща, как обезумевший зверь, по территории от низменности до нагорья. Затем снова развернулся, притягиваемый к Кейтнессу силой, которая была выше его понимания, силой, проникавшей до самого его костного мозга. Отбросив косички с лица, Гримм зарычал, и в ближайшем лесу жалобно завыл в ответ волк.
Прошлой ночью он снова видел этот сон — сон, в котором он на глазах у Джиллиан превращается в берсерка. Сон, в котором она положила ладонь ему на грудь и посмотрела в его глаза, и между ними установилась связь — между Джиллиан и зверем. В этом сне Гримм понял, что зверь любил Джиллиан так же сильно, как и человек, и поэтому он не способен навредить ей. При свете дня он больше не боялся, что может сделать Джиллиан больно, даже с нависшей над ним угрозой отцовского безумия. Он познал себя достаточно хорошо и понял, что даже в самой дикой агонии превращения в берсерка не смог бы навредить ей.
Но в этом сне, когда Джиллиан заглядывала в его горящие злобой глаза, страх и отвращение искажали ее прекрасные черты. Она протягивала руку ладонью вперед, чтобы остановить его, прося уехать подальше — так быстро, как только Оккам сможет унести его.
Берсерк жалобно скулил, а человеческое сердце постепенно леденело, становясь холоднее голубых, как лед, глаз, бывших свидетелями стольких утрат. В этом сне он сбежал под покров тьмы, чтобы спрятаться от ужаса в ее взгляде.
Однажды Куин спросил его, что могло бы убить берсерка, и теперь Гримм знал ответ.
Такой пустяк — как выражение лица Джиллиан.
Гримм пробудился ото сна в полном отчаянии. Сегодня у Джиллиан свадьба, и, если есть вещие сны, она никогда не простит его за то, что он собирается сделать, — если когда-нибудь узнает о его истинной природе. Но обязательно ли давать ей знать? Он спрячет в себе берсерка навсегда, если необходимо. И никогда больше никого не спасет, никогда не будет сражаться, никогда не будет смотреть на кровь; словом, никогда не выдаст себя. Он будет жить, как простой человек. Они остановятся в Далкейте, где Хок хранил немалое богатство Гримма, и, имея достаточно золота, чтобы купить замок в любой стране, они убегут подальше от вероломных Мак-кейнов и всех, кто знал его тайну. Если она все еще хочет его.
Гримм понимал, что собирается поступить неблагородно, но, по правде говоря, его это больше не волновало. Да простит его Бог, — он был берсерком, который, вероятнее всего, где-то глубоко внутри страдал от безумия своего отца, но не мог стоять в стороне и позволить Джиллиан Сент-Клэр обвенчаться с другим мужчиной, пока он жив и дышит.
Теперь он, наконец, понял то, что Джиллиан инстинктивно осознала много лет назад, — в тот день, когда он вышел из леса и стоял, глядя на нее.
Джиллиан Сент-Клэр была его суженой.
Время близилось к полудню, и он был уже не далее трех миль от Кейтнесса, когда попал в засаду.
Глава 24
«Боже правый!».
Джиллиан отбросила все свои несвязные мысли. Низенький толстый священник уже почти подошел к той части, когда надо было говорить «да». Джиллиан вытянула шею, в отчаянии разыскивая взглядом отца, но ей это не удалось. Большой зал был забит до отказа; теснота загнала гостей на лестницу, они даже свисали с балюстрады.
Ее сковал страх. Что, если ее мать придумала историю о планах отца — просто как уловку, необходимую, чтобы заставить ее встать под венец? Что, если мама умышленно солгала, ставя на то, что, как только они дойдут до клятв, у нее уже не хватит смелости опозорить своих родителей и Куина, не говоря уже о себе самой, отказом обвенчаться с ним?
— Если есть здесь кто-нибудь, кому известна какая-либо причина, почему эти двое людей не могут вступить в брак, пусть скажет об этом сейчас, или замолчит навеки.
Тишина в зале.
Пауза затянулась на несколько ударов сердца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Джиллиан фыркнула.
— И я так думала, мама. Но осталось всего десять минут до назначенного часа, а никаких признаков Гримма не видно. И что будет делать папа? Остановит венчание, если он не появится? Перед пятью сотнями гостей?
— Ты же знаешь, что твой отец никогда не боялся выставить себя на посмешище — как и любого другого человека, если уж на то пошло. Этот человек похитил меня со свадьбы. И я полагаю, он надеется, что то же самое случится и с тобой.
Джиллиан невольно улыбнулась. История об «ухаживании» ее отца за мамой очаровывала ее еще с детства. Ее отец мог бы многому научить Гримма. Гримм Родерик должен сражаться не с самим собой из-за нее, а за нее со всем миром. Джиллиан глубоко вздохнула, вопреки всему лелея в душе надежду и представляя себя в качестве участницы подобной сцены.
— Мы собрались здесь сегодня в обществе семьи, друзей и доброжелателей, чтобы соединить этого мужчину и эту женщину священными, нерушимыми узами…
Джиллиан яростно дунула на вуаль. И хотя та немного отодвинулась, от этого она не стала видеть происходящее яснее. Священник сквозь вуаль казался слегка голубым, Куин казался слегка голубым, да и гости тоже… Она раздраженно сдернула вуаль. Никаких розовых тонов в день ее свадьбы, а откуда им взяться? За высокими окнами лил как из ведра голубоватый дождь со снегом.
Она украдкой взглянула на Куина, стоявшего рядом. Ее глаза была на уровне его груди. Несмотря на охватившее ее отчаяние, Джиллиан вынуждена была признать, что ее жених великолепен. Величественный парадный тартан, длинные волосы, зачесанные назад, медальный профиль… Большинство женщин с восторгом бы заняли сейчас ее место, произнесли бы супружеские клятвы и пошли бы с ним под венец, чтобы стать хозяйкой его поместья, родить ему красивых светловолосых ребятишек и прожить в великолепии остаток своих дней.
Но это был не тот человек. «Он приедет за мной, он приедет за мной, я знаю, что приедет», — твердила себе Джиллиан, словно это были волшебные чары, которые она плела из волокон прозрачной пустоты.
Гримм на бегу сорвал со стены церкви еще одно объявление, смял его и запихнул в дорожную сумку, до краев набитую скомканным пергаментом. Он был в крохотной горной деревушке Туммас, когда увидел первое объявление, прибитое гроздями к боковой стенке ветхой лачуги. Через двадцать шагов он нашел другое, затем третье и четвертое.
Джиллиан Сент-Клэр выходит замуж за Куина де Монкрейфа. Он грубо выругался. И сколько же она ждала? Два дня? Он не спал в ту ночь, обуреваемый таким яростным гневом, что тот грозил вызволить берсерка даже без кровопролития, обычно вызывавшего его появление.
К утру ярость лишь усилилась, бросив его на спину Оккама и заставив кружить по Северному нагорью. Он доехал до границы Кейтнесса и повернул назад, срывая все объявления на пути, рыща, как обезумевший зверь, по территории от низменности до нагорья. Затем снова развернулся, притягиваемый к Кейтнессу силой, которая была выше его понимания, силой, проникавшей до самого его костного мозга. Отбросив косички с лица, Гримм зарычал, и в ближайшем лесу жалобно завыл в ответ волк.
Прошлой ночью он снова видел этот сон — сон, в котором он на глазах у Джиллиан превращается в берсерка. Сон, в котором она положила ладонь ему на грудь и посмотрела в его глаза, и между ними установилась связь — между Джиллиан и зверем. В этом сне Гримм понял, что зверь любил Джиллиан так же сильно, как и человек, и поэтому он не способен навредить ей. При свете дня он больше не боялся, что может сделать Джиллиан больно, даже с нависшей над ним угрозой отцовского безумия. Он познал себя достаточно хорошо и понял, что даже в самой дикой агонии превращения в берсерка не смог бы навредить ей.
Но в этом сне, когда Джиллиан заглядывала в его горящие злобой глаза, страх и отвращение искажали ее прекрасные черты. Она протягивала руку ладонью вперед, чтобы остановить его, прося уехать подальше — так быстро, как только Оккам сможет унести его.
Берсерк жалобно скулил, а человеческое сердце постепенно леденело, становясь холоднее голубых, как лед, глаз, бывших свидетелями стольких утрат. В этом сне он сбежал под покров тьмы, чтобы спрятаться от ужаса в ее взгляде.
Однажды Куин спросил его, что могло бы убить берсерка, и теперь Гримм знал ответ.
Такой пустяк — как выражение лица Джиллиан.
Гримм пробудился ото сна в полном отчаянии. Сегодня у Джиллиан свадьба, и, если есть вещие сны, она никогда не простит его за то, что он собирается сделать, — если когда-нибудь узнает о его истинной природе. Но обязательно ли давать ей знать? Он спрячет в себе берсерка навсегда, если необходимо. И никогда больше никого не спасет, никогда не будет сражаться, никогда не будет смотреть на кровь; словом, никогда не выдаст себя. Он будет жить, как простой человек. Они остановятся в Далкейте, где Хок хранил немалое богатство Гримма, и, имея достаточно золота, чтобы купить замок в любой стране, они убегут подальше от вероломных Мак-кейнов и всех, кто знал его тайну. Если она все еще хочет его.
Гримм понимал, что собирается поступить неблагородно, но, по правде говоря, его это больше не волновало. Да простит его Бог, — он был берсерком, который, вероятнее всего, где-то глубоко внутри страдал от безумия своего отца, но не мог стоять в стороне и позволить Джиллиан Сент-Клэр обвенчаться с другим мужчиной, пока он жив и дышит.
Теперь он, наконец, понял то, что Джиллиан инстинктивно осознала много лет назад, — в тот день, когда он вышел из леса и стоял, глядя на нее.
Джиллиан Сент-Клэр была его суженой.
Время близилось к полудню, и он был уже не далее трех миль от Кейтнесса, когда попал в засаду.
Глава 24
«Боже правый!».
Джиллиан отбросила все свои несвязные мысли. Низенький толстый священник уже почти подошел к той части, когда надо было говорить «да». Джиллиан вытянула шею, в отчаянии разыскивая взглядом отца, но ей это не удалось. Большой зал был забит до отказа; теснота загнала гостей на лестницу, они даже свисали с балюстрады.
Ее сковал страх. Что, если ее мать придумала историю о планах отца — просто как уловку, необходимую, чтобы заставить ее встать под венец? Что, если мама умышленно солгала, ставя на то, что, как только они дойдут до клятв, у нее уже не хватит смелости опозорить своих родителей и Куина, не говоря уже о себе самой, отказом обвенчаться с ним?
— Если есть здесь кто-нибудь, кому известна какая-либо причина, почему эти двое людей не могут вступить в брак, пусть скажет об этом сейчас, или замолчит навеки.
Тишина в зале.
Пауза затянулась на несколько ударов сердца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86