И Джиллиан с удивлением обнаружила, что чувствует себя здоровой и бодрой, словно никакой тошноты и не было. Расчесав длинные волосы и завязав их сзади лентой, она села и с грустью посмотрела на остатки своего подвенечного платья. Из Кейтнесса она уехала в чем была. Единственными предметами одежды в ее покоях было это платье и плед с узором клана Дугласов, в который Гримм завернул ее. Что ж, она не собирается лишаться завтрака из-за отсутствия одежды, быстро решила она. Тем более после того, как желудок стал таким капризным.
Через несколько секунд, завязав в «стратегических местах» несколько узлов, Джиллиан посмотрела на себя в зеркало и обнаружила, что завернута по-шотландски в плед и готова отправиться в Большой зал замка.
Ронин, Бальдур и Гримм уже сидели за столом и в напряженном молчании завтракали. Джиллиан прощебетала веселое «доброе утро» — этому угрюмому обществу явно недоставало хорошей дозы веселости.
Трое мужчин вскочили и, отталкивая друг друга, бросились усаживать ее. Джиллиан с лучезарной улыбкой удостоила этой чести Гримма.
— Доброе утро, — промурлыкала она, жадно пожирая его глазами. И подумала, что, быть может, это новое знание о том, что внутри у нее растет их ребенок, заблестело в ее глазах. Ей просто необходимо как можно скорее остаться с Гриммом наедине.
Гримм застыл, и ее стул остался выдвинутым лишь наполовину.
— Доброе, — с глупым видом хрипло прошептал он, ослепленный ее сиянием. — Ох, Джиллиан, у тебя нет другой одежды, да?
И, окинув взглядом плед, он нежно улыбнулся.
— Припоминаю, как ты одевалась точно так же, когда была маленькой. Тебе так хотелось во всем походить на своего отца!
Гримм усадил ее, задержав руки у нее на плечах.
— Бальдур, можешь распорядиться, чтобы служанки нашли что-нибудь для Джиллиан?
Ответил Ронин.
— Уверен, что можно было бы перешить некоторые платья Джолин. Я их хранил под замком…
И глаза его затуманились печалью. Джиллиан изумилась тому, как напряглась челюсть Гримма. Он опустился на свое место и так сжал кубок, что костяшки пальцев побелели. Хотя Гримм рассказывал ей кое-что о своей семье, ни слова о том, как умерла Джолин, в этих рассказах не было. Не рассказывал он ей и о том, что такого сделал Ронин, что между ними возникла такая пропасть. Насколько можно было судить, в его отце не было ничего даже отдаленно странного или безумного. Мягкий человек, сожалеющий о чем-то и страстно желающий лучшего будущего для своего сына. Джиллиан заметила, что Бальдур наблюдает за Гриммом так же внимательно, как и она.
— Ты когда-нибудь слышал басню о волке в овечьей шкуре, парень? — спросил Бальдур, недовольно поглядывая на Гримма.
— Да, — рыкнул тот. — Я хорошо познакомился с этой моралью в раннем возрасте.
И он снова свирепо глянул на Ронина.
— Тогда ты должен понимать, что иногда бывает и наоборот, — есть такое понятие, как овца в шкуре волка. Иногда внешность может быть обманчивой. Иногда необходимо переоценить факты зрелыми глазами.
Джиллиан взирала на них с любопытством. В этой беседе присутствовала мораль, которой она не понимала.
— Джиллиан любит басни, — пробормотал Гримм, направляя разговор в другом направлении.
— Ну что ж, расскажи нам какую-нибудь, девочка, — попросил Ронин.
Джиллиан покраснела.
— Нет, право, я не могу. Это детям нравятся басни.
— Ба, она говорит «детям»! — воскликнул Ронин. — Моя Джолин любила басни и часто рассказывала их нам. Ну же, девочка, расскажи нам что-нибудь.
— Ну… — замялась она.
— Расскажи. Пожалуйста, — подзадоривали ее братья.
Сидевший рядом с ней Гримм отпил большой глоток из своей кружки и со стуком опустил ее на стол.
Джиллиан содрогнулась в душе, но не показала виду. Гримм громыхал и хмурился с тех пор, как они сюда приехали, и она никак не могла понять, в чем дело. Подыскивая способ снять напряжение, становившееся уже осязаемым, Джиллиан порылась в своем запасе басен и, поддавшись озорному порыву, выбрала одну глубокомысленную притчу.
— Жил-был однажды могучий лев, непобедимый герой. Был он царем зверей и хорошо знал это. Чуточку самодовольный, можно сказать, но все равно хороший царь.
И она остановилась, чтобы приветливо улыбнуться Гримму.
Тот нахмурился.
— Одним вечером этот могучий лев прогуливался по лесу в долине и увидел прекрасную женщину…
— С волнистыми золотистыми волосами и янтарными глазами, — вставил Бальдур.
— Ну да! Откуда вы знаете? Вы слышали эту басню, да, Бальдур?
Гримм закатил глаза.
Подавив в себе сильное желание рассмеяться, Джиллиан продолжила:
— Могучего льва очаровали ее красота и грация, а также прелестная песня, которую пела девушка. Он тихо вышел вперед — на подушечках лап, чтобы не напугать ее. Но девушка не испугалась — она увидела льва таким, каким он был на самом деле: сильным, храбрым и благородным созданием, иногда устрашающе рычащим, но с чистым, бесстрашным сердцем. На его высокомерие она не обращала внимания, потому что знала из наблюдений за своим отцом, что высокомерие часто является неотъемлемой частью силы.
Джиллиан украдкой глянула на Ронина: тот широко усмехался.
Найдя поддержку в осознании того, с каким интересом слушал ее Ронин, Джиллиан взглянула прямо в глаза Гримму и продолжила:
— Лев влюбился. На следующий день он отыскал отца женщины и попросил у него руки девушки, предложив взамен свое сердце. Отца женщины беспокоила звериная натура льва, хотя его дочь отнеслась к этому предложению совершенно спокойно. Не уведомив дочь, отец согласился принять ухаживания льва при условии, что царь-лев позволит выдернуть ему когти и вырвать зубы, чтобы сделать его ручным и цивилизованным. Лев был безнадежно влюблен и согласился. Так они и поступили.
— Еще одни Самсон и Далила, — пробурчал Гримм.
Джиллиан не обратила на это замечание внимания.
— Когда же лев затем потребовал выполнения обещаний, отец прогнал его из своего дома палками и камнями, потому что зверь был больше не опасен, он больше не был страшным существом.
Джиллиан многозначительно остановилась, а Бальдур и Ронин захлопали в ладоши.
— Удивительно рассказано! — воскликнул Ронин. — Эта была любимая басня моей жены.
Гримм нахмурился.
— Это конец? И в чем же мораль этой истории, черт возьми? — обиженно спросил он. — Что любовь делает мужчину слабым? Что он теряет любимую женщину, когда предстает перед ней бессильным?
Ронин взглянул на него с пренебрежением.
— Нет, парень. Мораль этой басни в том, что любовь может усмирить даже самых мужественных.
— Погодите — есть продолжение. Дочь, — тихо проговорила Джиллиан, — тронутая его беззаветной любовью, сбежала от отца и обвенчалась с царем-львом.
Теперь она поняла страхи Гримма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Через несколько секунд, завязав в «стратегических местах» несколько узлов, Джиллиан посмотрела на себя в зеркало и обнаружила, что завернута по-шотландски в плед и готова отправиться в Большой зал замка.
Ронин, Бальдур и Гримм уже сидели за столом и в напряженном молчании завтракали. Джиллиан прощебетала веселое «доброе утро» — этому угрюмому обществу явно недоставало хорошей дозы веселости.
Трое мужчин вскочили и, отталкивая друг друга, бросились усаживать ее. Джиллиан с лучезарной улыбкой удостоила этой чести Гримма.
— Доброе утро, — промурлыкала она, жадно пожирая его глазами. И подумала, что, быть может, это новое знание о том, что внутри у нее растет их ребенок, заблестело в ее глазах. Ей просто необходимо как можно скорее остаться с Гриммом наедине.
Гримм застыл, и ее стул остался выдвинутым лишь наполовину.
— Доброе, — с глупым видом хрипло прошептал он, ослепленный ее сиянием. — Ох, Джиллиан, у тебя нет другой одежды, да?
И, окинув взглядом плед, он нежно улыбнулся.
— Припоминаю, как ты одевалась точно так же, когда была маленькой. Тебе так хотелось во всем походить на своего отца!
Гримм усадил ее, задержав руки у нее на плечах.
— Бальдур, можешь распорядиться, чтобы служанки нашли что-нибудь для Джиллиан?
Ответил Ронин.
— Уверен, что можно было бы перешить некоторые платья Джолин. Я их хранил под замком…
И глаза его затуманились печалью. Джиллиан изумилась тому, как напряглась челюсть Гримма. Он опустился на свое место и так сжал кубок, что костяшки пальцев побелели. Хотя Гримм рассказывал ей кое-что о своей семье, ни слова о том, как умерла Джолин, в этих рассказах не было. Не рассказывал он ей и о том, что такого сделал Ронин, что между ними возникла такая пропасть. Насколько можно было судить, в его отце не было ничего даже отдаленно странного или безумного. Мягкий человек, сожалеющий о чем-то и страстно желающий лучшего будущего для своего сына. Джиллиан заметила, что Бальдур наблюдает за Гриммом так же внимательно, как и она.
— Ты когда-нибудь слышал басню о волке в овечьей шкуре, парень? — спросил Бальдур, недовольно поглядывая на Гримма.
— Да, — рыкнул тот. — Я хорошо познакомился с этой моралью в раннем возрасте.
И он снова свирепо глянул на Ронина.
— Тогда ты должен понимать, что иногда бывает и наоборот, — есть такое понятие, как овца в шкуре волка. Иногда внешность может быть обманчивой. Иногда необходимо переоценить факты зрелыми глазами.
Джиллиан взирала на них с любопытством. В этой беседе присутствовала мораль, которой она не понимала.
— Джиллиан любит басни, — пробормотал Гримм, направляя разговор в другом направлении.
— Ну что ж, расскажи нам какую-нибудь, девочка, — попросил Ронин.
Джиллиан покраснела.
— Нет, право, я не могу. Это детям нравятся басни.
— Ба, она говорит «детям»! — воскликнул Ронин. — Моя Джолин любила басни и часто рассказывала их нам. Ну же, девочка, расскажи нам что-нибудь.
— Ну… — замялась она.
— Расскажи. Пожалуйста, — подзадоривали ее братья.
Сидевший рядом с ней Гримм отпил большой глоток из своей кружки и со стуком опустил ее на стол.
Джиллиан содрогнулась в душе, но не показала виду. Гримм громыхал и хмурился с тех пор, как они сюда приехали, и она никак не могла понять, в чем дело. Подыскивая способ снять напряжение, становившееся уже осязаемым, Джиллиан порылась в своем запасе басен и, поддавшись озорному порыву, выбрала одну глубокомысленную притчу.
— Жил-был однажды могучий лев, непобедимый герой. Был он царем зверей и хорошо знал это. Чуточку самодовольный, можно сказать, но все равно хороший царь.
И она остановилась, чтобы приветливо улыбнуться Гримму.
Тот нахмурился.
— Одним вечером этот могучий лев прогуливался по лесу в долине и увидел прекрасную женщину…
— С волнистыми золотистыми волосами и янтарными глазами, — вставил Бальдур.
— Ну да! Откуда вы знаете? Вы слышали эту басню, да, Бальдур?
Гримм закатил глаза.
Подавив в себе сильное желание рассмеяться, Джиллиан продолжила:
— Могучего льва очаровали ее красота и грация, а также прелестная песня, которую пела девушка. Он тихо вышел вперед — на подушечках лап, чтобы не напугать ее. Но девушка не испугалась — она увидела льва таким, каким он был на самом деле: сильным, храбрым и благородным созданием, иногда устрашающе рычащим, но с чистым, бесстрашным сердцем. На его высокомерие она не обращала внимания, потому что знала из наблюдений за своим отцом, что высокомерие часто является неотъемлемой частью силы.
Джиллиан украдкой глянула на Ронина: тот широко усмехался.
Найдя поддержку в осознании того, с каким интересом слушал ее Ронин, Джиллиан взглянула прямо в глаза Гримму и продолжила:
— Лев влюбился. На следующий день он отыскал отца женщины и попросил у него руки девушки, предложив взамен свое сердце. Отца женщины беспокоила звериная натура льва, хотя его дочь отнеслась к этому предложению совершенно спокойно. Не уведомив дочь, отец согласился принять ухаживания льва при условии, что царь-лев позволит выдернуть ему когти и вырвать зубы, чтобы сделать его ручным и цивилизованным. Лев был безнадежно влюблен и согласился. Так они и поступили.
— Еще одни Самсон и Далила, — пробурчал Гримм.
Джиллиан не обратила на это замечание внимания.
— Когда же лев затем потребовал выполнения обещаний, отец прогнал его из своего дома палками и камнями, потому что зверь был больше не опасен, он больше не был страшным существом.
Джиллиан многозначительно остановилась, а Бальдур и Ронин захлопали в ладоши.
— Удивительно рассказано! — воскликнул Ронин. — Эта была любимая басня моей жены.
Гримм нахмурился.
— Это конец? И в чем же мораль этой истории, черт возьми? — обиженно спросил он. — Что любовь делает мужчину слабым? Что он теряет любимую женщину, когда предстает перед ней бессильным?
Ронин взглянул на него с пренебрежением.
— Нет, парень. Мораль этой басни в том, что любовь может усмирить даже самых мужественных.
— Погодите — есть продолжение. Дочь, — тихо проговорила Джиллиан, — тронутая его беззаветной любовью, сбежала от отца и обвенчалась с царем-львом.
Теперь она поняла страхи Гримма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86