бассейн с трехметровым трамплином, травяной теннисный корт, в глубь рощи уходила широкая ухоженная тропа для прогулок и пробежек. На корте шла игра. По зеленому полю двигались две фигуры в белоснежной одежде, негромко звучал женский грудной смех, слышались азартные выкрики и тугие удары ракеток по мячу.
Подойдя ближе, Мейседон обнаружил, что играют мужчина и женщина — смуглая стройная красавица, гибкая, подвижная, но отнюдь не тонкая и уж вовсе не изнеженная. Этакая современная Артемида, получившая отличное физическое воспитание и тренировку. Она непринуждённо скользила, будто танцевала, по коротко стриженной пружинистой траве, ракетка казалась естественным продолжением её руки. Играла она с улыбкой и явно не в полную силу. По другую сторону сетки по полю сердито катался забавный взмыленный человечек, размахивая ракеткой так, словно он пытался отбиться от кучи разъярённых ос. У него было маленькое, хлипкое, но какое-то кругленькое туловище и длинные жилистые руки и ноги. Он неутомимо, как челнок, сновал по всему полю, ухитрялся доставать по-настоящему трудные, правда, не очень сильно посланные мячи и азартно покрикивал резким тенорком. Кого-то он напоминал Мейседону, но кого? Как будто бы в его арсенале не было знакомых с такой оригинальной фигурой и повадками. Хмуря брови, Мейседон внимательно вгляделся в происходящее на корте… и вдруг рассмеялся! Он понял, кого напоминает ему этот забавный упрямый теннисист — паучка, азартно снующего по своей сети вокруг крупной добычи, к которой не так-то легко подступиться. Кейсуэлл, который стоял рядом, держась пальцами левой руки за тончайшую, почти невидимую нейлоновую сеть, окружавшую корт, усмехнулся и указал глазами на мужчину.
— Это и есть Чарльз Уотсон.
Мейседон недоверчиво взглянул на него.
— Не будем им мешать. — Кейсуэлл отошёл в густую тень дуба, сел на скамью и жестом пригласил полковника. — Партия подходит к концу, а Чарльз страшно азартен и бывает просто вне себя, когда прерывают игру.
— А кто с ним играет? — стараясь не выдать своей заинтересованности, спросил Мейседон.
Девушка определённо произвела на него впечатление, хотя несколько не укладывалась в голливудские и телевизионные стандарты. Не хватало ей изнеженности, этакой капризности фигуры и стати, которая была модной вот уже несколько сезонов и которую старательно «носили» даже те женщины, которым для этого явно не хватало природных данных.
— Это наша общая знакомая, — неопределённо ответил Кейсуэлл, и было в его ответе нечто, давшее полковнику понять, что от дальнейших вопросов на эту тему лучше воздержаться.
Надо полагать, что девушка заметила прибывших, она, почти не прибавляя темпа, резко прибавила в силе ударов и быстро закончила партию в свою пользу, выиграв подряд два гейма.
— Я жду! — крикнула она Кейсуэллу, направляясь в Душ, располагавшийся возле бассейна.
Уотсон подошёл очень сердитый, вытирая разгорячённое лицо большим махровым полотенцем, висевшим у него через плечо. Ему было лет сорок, он был невысок но все-таки повыше, чем это показалось Мейседону сначала. Уотсон был рыжеват, веснушчат не только лицом но и телом; кожа его от пребывания на солнце не столько загорела, сколько покраснела. Он вполне мог сойти за представителя славного племени делаваров или ирокезов тем более что глаза у него оказались неожиданно тёмными, почти чёрными.
— Не дали вволю поиграть? — с улыбкой спросил Кейсуэлл.
— Наигрался, — пропел Уотсон, — ваша Доллорес кого угодно доведёт до седьмого пота.
— Это Генри Мейседон, Чарльз. Он не обижается, — Кейсуэлл легонько сжал предплечье полковника, — когда его называют просто Генри.
Мейседон счёл нужным утвердительно склонить голову.
— Очень приятно. А я в восторге, когда меня называют просто Чарльзом. Именем, которое носил этот великий и неповторимый актёр-коротышка. — Уотсон ещё раз прошёлся полотенцем по лицу, шее и полюбопытствовал: — А где же этот меднолобый солдафон из Пентагона, которого вам приспичило ввести в дело?
Кейсуэлл тихонько, почти беззвучно рассмеялся и снова легонько сжал предплечье Мейседона.
— Генри Мейседон и есть тот самый полковник, Чарльз.
Мейседон ещё раз поклонился, теперь уже с очевидной насмешкой. Уотсон удивился, но ничуть не смутился. Бесцеремонно оглядывая Мейседона с головы до ног, он спросил:
— Вы и правда полковник? Черт знает что! А где же ваш мундир? Где ваши аксельбанты, эполеты и ордена? Где ваш кольт, из которого вы без промаха попадаете в подброшенную десятицентовую монету?
— Чтобы удовлетворить ваше любопытство, я в следующий раз захвачу его с собой.
— Ради Бога не надо! Вдруг я рассержу вас ненароком, и вы мигом превратите меня в решето. Вам приходилось убивать людей, полковник?
— Я боевой офицер, мистер Уотсон.
— Надо же! Первый раз вижу живого боевого полковника. И все-таки отсутствие мундира сбивает меня с толку, шокирует, что ли, не пойму. Мне почему-то представлялось, что полковники даже спят в форме, застёгнутые на все пуговицы и затянутые в ремни. И это обстоятельство наводило меня на серьёзнейшие размышления об особенностях их интимной семейной жизни!
Покачивая головой, Кейсуэлл положил руку на плечо Уотсона, прикрытое полотенцем.
— Хватит паясничать, Чарльз. Генри может подумать о вас черт знает что.
— Завидую вам, Джон. Вы называете полковника запросто — Генри, как будто перед вами не пентагоновский офицер, а простой смертный. У меня язык не повернётся сказать такое!
— А вы попробуйте, — мягко посоветовал Мейседон.
— Как? Вы не сердитесь на меня? Или все это тонкая ловушка, а стоит нашему патрону удалиться, как вы придушите меня каким-нибудь изощрённым приёмом каратэ или джиу-джитсу?
Кейсуэлл поморщился.
— Хватит, Чарльз, — в его голосе прозвучали холодноватые нотки, — надо же знать меру! Введите, пожалуйста, Генри в курс дела, как вы это умеете — коротко, ясно, сообщите о самой сути наших затруднений. К сожалению, я должен ненадолго отлучиться. Надеюсь, вы не подерётесь?
Провожая взглядом статную фигуру советника, Уотсон тяжело вздохнул и завистливо пропел тенорком:
— Отправился к своей Долли.
— А кто она, эта Долли? — не удержался от вопроса Мейседон.
Уотсон внимательно взглянул на него.
— Прежде всего это женщина, полковник. Молодая, здоровая, красивая самка. Вы видели её на корте и не могли не обратить внимания на её несомненные женские достоинства. Кроме того, Долли — подружка Джона, в известном смысле на неё наложено табу, поэтому я не рекомендовал бы вам смотреть на неё слишком жадными глазами.
Мейседон закусил губу — этот книжный червь не был лишён наблюдательности. Впрочем, в этой специфической области человеческих взаимоотношений многие обнаруживают совершенно неожиданную наблюдательность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78