И неожиданным актом нарушил почерк группы, сбивши следователя со следа…
Два замечания по ходу сюжета.
Первое: пытаясь объяснить ошибку следователя, Рябов в одном из интервью выдвинул такую гипотезу: человеку консервативных воззрений, Соколову, не могло придти в голову, что трупы можно раздеть и голыми хоронить прямо на проселке. Потому он и не проверил место, отысканное его помощниками… Но на самом-то деле монархисты ждали от большевиков любого надругательства над телами, так что это объяснение ошибок следствия не выглядит убедительным. Дитерихс, скажем, верил, что Голощекин отделил от трупов головы Романовых и в заспиртованных банках привез их в Свердлову в качестве отчетного документа. Публицист Брешко-Брешковский при жизни Соколова повествовал, как Юровский (а не Голощекин! Снова - что тот еврей, что этот…) обижался: «Каких доказательств вы еще можете требовать! Вот Его Величество, вот Ее Величество», - и Юровский опустил головы до земли», а члены Совнаркома, привыкшие к показухе, недоверчиво их разглядывали.
Второе: на самом деле ошибка Соколова объяснялась еще и острой нехваткой у него времени на поездки в главные места следственого действия. Он не успел допросить Саковича, не успел допросить Медведева, не успел побывать в Алапаевске, и - последнее - не поехал на место, где застрял грузовик в логу. Информацию собрал для него один из помощников по следственной бригаде, коллежский ассесор Николай Сретенский. Кто знает, если бы шеф бригады сам побывал на месте, то следственное чутье, которым, по словам Дитерихса, он обладал, подсказало бы ему разрыть единственое нетронутое кострище…
Недовольство монархистов тем, что сегодня обнаружены, вопреки опасениям, останки жертв, что их можно теперь похоронить по церковному обряду, показалось мне противоестественным, пока в советском журнале не прочитал, что именно подразумевалось под термином «ритуальное убийство Романовых». Оказывается, имелось в виду, что евреи как бы принесли в пламени костра русского царя в жертву своему Иегове - вместо быка, видимо. Публицист «Огонька» спросил авторов этой гипотезы, как следует оценить сожжение тела Фанни Каплан в Кремле в бочке из-под асфальта, содеянное через полтора месяца после убийства Романовых матросом Павлом Мальковым и поэтом Демьяном Бедным (Ефимом Придворовым).
«Разные бывают монархисты», - меланхолично замечал в адрес сочинителей аналогичных гипотез Марк Алданов.
В 1928 году, зимой Екатеринбург посетил Владимир Маяковский. Председатель местного совета Парамонов решил угостить столичного поэта уникальной местной реликвией - он повез его на царскую могилу. По словам Рябова, найденное сегодня место точно совпадает с описанием его в стихотворении «Император»:
За Исетью,
где шахты и кручи,
за Исетью,
где ветер свистел,
приумолк
исполкомовский кучер
и встал
на девятой версте.
* * *
Здесь кедр
топором перетроган,
Зарубки
под корень коры,
У корня,
под кедром,
дорога,
а в ней -
император зарыт.
Теперь, когда мы знаем, как именно представлял и описывал уничтожение трупов и захоронение Романовых следователь Соколов, становится понятным, что стихотворение Маяковского являлось в те годы кодированным посланием к современникам: тела не уничтожены, они похоронены прямо на дороге на девятой версте за рекой Исеть, примета - кедр с зарубкой. Но, поскольку Маяковский не удержался от пародирования лермонтовского «Воздушного корабля» («На острове том есть могила, а в ней император зарыт»), десятилетиями его описание могилы воспринималось читателями как поэтический образ, навеянный поэту классиком XIX века.
А в черновых вариантах, оставшихся в записной книжке, еще раз было упомянуто, что тело царя не сожжено, похоронено:
В короне из золотожилья
Башкой в изумрудные копи
Лежит как его уложили
на лоб драгоценности копит.
И далее строки, иллюстрирующие двоедумис поэта - по Оруэллу:
Я голосую против
Спросите руку твою протяни
казнить или нет человечьи дни
* * *
Мы повернули истории бег
Старье навсегда провожайте
Коммунист и человек
не может быть кровожаден -
двоедумие, ибо эти строки он оставил в черновике, в печатном же тексте написал: «Корону можно у нас получить, но только вместе с шахтой».
Из возражений в адрес Гелия Рябова внимания заслуживает еще одно: Николай Росс спрашивает, как же органы безопасности «не использовали случая потревожить посмертный покой ранее замученных ими людей».
Думается, сомнение Росса было порождено тем, что он был тогда знаком не с полной публикацией текста Рябова в журнале «Родина», а с кратким его вариантом в «Московских новостях», иначе не мог бы не обратить внимания на пейзажи, окружающие могилу в тексте этой документальной повести.
«Мне показалось, что я сплю: прямо посреди дороги стояла могучая ель (кедр Маяковского? - М. X.)… Да, на этой дороге все кончилось 60 лет назад. С тех пор по ней никто не ездил. Мы нашли остатки «старой березы» - огромный сгнивший пень. Под ним, на глубине примерно 20 сантиметров мы обнаружили угли, перегоревшую землю.»
Будто заколдованое от людей место, совершенно безлюдное, - в таком случае зачем компетентным людям нужно было тревожить кости Романовых? Но когда дошли до них слухи, что журналист, пользующийся покровительством министра внутренних дел Щелокова, раздобыл в семейном архиве случайно не изъятую копию «Записки» Юровского и способен добраться до порфироносных останков…
«Мы вышли из леса, здесь начинались луга, человек десять рабочих мостили старый проселок, самосвалы подвозили щебень и асфальт. Оставалось еще около шестисот метров.
- Сегодня пятница, - мой помощник весьма значительно посмотрел на меня. - С понедельника они продолжат, и если это та самая дорога - все…
Если это та самая… Как это проверить?»
Они успели проверить - в воскресенье.
«Это была тазовая кость черно-зеленого цвета. И сразу же пошли кости, кости, целые скелеты, черепа… Мы достали три обгоревших от кислоты, с пулевыми ударами, у кого в виске, у кого на темени.
Еще через минуту мы нашли несколько осколков от керамической банки - вероятно, той самой, с серной кислотой. Скорее всего, эти банки бросали прямо на трупы и разбивали выстрелами…
Странно. Я долго вглядывался в один из трех черепов, и чем больше вглядывался,
тем больше мне казалось, что передо мной голова последнего русского императора Николая П. Все черепа были изуродованы: лицевая их часть была разбита тяжелыми и сильными ударами. Вероятно, это сделали, чтобы затруднить белым опознание…
Мы закрыли могилу, заровняли, забросали мелкой галькой и замели следы вениками из прутьев…
Ночью перед отъездом мы пришли к страшному месту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
Два замечания по ходу сюжета.
Первое: пытаясь объяснить ошибку следователя, Рябов в одном из интервью выдвинул такую гипотезу: человеку консервативных воззрений, Соколову, не могло придти в голову, что трупы можно раздеть и голыми хоронить прямо на проселке. Потому он и не проверил место, отысканное его помощниками… Но на самом-то деле монархисты ждали от большевиков любого надругательства над телами, так что это объяснение ошибок следствия не выглядит убедительным. Дитерихс, скажем, верил, что Голощекин отделил от трупов головы Романовых и в заспиртованных банках привез их в Свердлову в качестве отчетного документа. Публицист Брешко-Брешковский при жизни Соколова повествовал, как Юровский (а не Голощекин! Снова - что тот еврей, что этот…) обижался: «Каких доказательств вы еще можете требовать! Вот Его Величество, вот Ее Величество», - и Юровский опустил головы до земли», а члены Совнаркома, привыкшие к показухе, недоверчиво их разглядывали.
Второе: на самом деле ошибка Соколова объяснялась еще и острой нехваткой у него времени на поездки в главные места следственого действия. Он не успел допросить Саковича, не успел допросить Медведева, не успел побывать в Алапаевске, и - последнее - не поехал на место, где застрял грузовик в логу. Информацию собрал для него один из помощников по следственной бригаде, коллежский ассесор Николай Сретенский. Кто знает, если бы шеф бригады сам побывал на месте, то следственное чутье, которым, по словам Дитерихса, он обладал, подсказало бы ему разрыть единственое нетронутое кострище…
Недовольство монархистов тем, что сегодня обнаружены, вопреки опасениям, останки жертв, что их можно теперь похоронить по церковному обряду, показалось мне противоестественным, пока в советском журнале не прочитал, что именно подразумевалось под термином «ритуальное убийство Романовых». Оказывается, имелось в виду, что евреи как бы принесли в пламени костра русского царя в жертву своему Иегове - вместо быка, видимо. Публицист «Огонька» спросил авторов этой гипотезы, как следует оценить сожжение тела Фанни Каплан в Кремле в бочке из-под асфальта, содеянное через полтора месяца после убийства Романовых матросом Павлом Мальковым и поэтом Демьяном Бедным (Ефимом Придворовым).
«Разные бывают монархисты», - меланхолично замечал в адрес сочинителей аналогичных гипотез Марк Алданов.
В 1928 году, зимой Екатеринбург посетил Владимир Маяковский. Председатель местного совета Парамонов решил угостить столичного поэта уникальной местной реликвией - он повез его на царскую могилу. По словам Рябова, найденное сегодня место точно совпадает с описанием его в стихотворении «Император»:
За Исетью,
где шахты и кручи,
за Исетью,
где ветер свистел,
приумолк
исполкомовский кучер
и встал
на девятой версте.
* * *
Здесь кедр
топором перетроган,
Зарубки
под корень коры,
У корня,
под кедром,
дорога,
а в ней -
император зарыт.
Теперь, когда мы знаем, как именно представлял и описывал уничтожение трупов и захоронение Романовых следователь Соколов, становится понятным, что стихотворение Маяковского являлось в те годы кодированным посланием к современникам: тела не уничтожены, они похоронены прямо на дороге на девятой версте за рекой Исеть, примета - кедр с зарубкой. Но, поскольку Маяковский не удержался от пародирования лермонтовского «Воздушного корабля» («На острове том есть могила, а в ней император зарыт»), десятилетиями его описание могилы воспринималось читателями как поэтический образ, навеянный поэту классиком XIX века.
А в черновых вариантах, оставшихся в записной книжке, еще раз было упомянуто, что тело царя не сожжено, похоронено:
В короне из золотожилья
Башкой в изумрудные копи
Лежит как его уложили
на лоб драгоценности копит.
И далее строки, иллюстрирующие двоедумис поэта - по Оруэллу:
Я голосую против
Спросите руку твою протяни
казнить или нет человечьи дни
* * *
Мы повернули истории бег
Старье навсегда провожайте
Коммунист и человек
не может быть кровожаден -
двоедумие, ибо эти строки он оставил в черновике, в печатном же тексте написал: «Корону можно у нас получить, но только вместе с шахтой».
Из возражений в адрес Гелия Рябова внимания заслуживает еще одно: Николай Росс спрашивает, как же органы безопасности «не использовали случая потревожить посмертный покой ранее замученных ими людей».
Думается, сомнение Росса было порождено тем, что он был тогда знаком не с полной публикацией текста Рябова в журнале «Родина», а с кратким его вариантом в «Московских новостях», иначе не мог бы не обратить внимания на пейзажи, окружающие могилу в тексте этой документальной повести.
«Мне показалось, что я сплю: прямо посреди дороги стояла могучая ель (кедр Маяковского? - М. X.)… Да, на этой дороге все кончилось 60 лет назад. С тех пор по ней никто не ездил. Мы нашли остатки «старой березы» - огромный сгнивший пень. Под ним, на глубине примерно 20 сантиметров мы обнаружили угли, перегоревшую землю.»
Будто заколдованое от людей место, совершенно безлюдное, - в таком случае зачем компетентным людям нужно было тревожить кости Романовых? Но когда дошли до них слухи, что журналист, пользующийся покровительством министра внутренних дел Щелокова, раздобыл в семейном архиве случайно не изъятую копию «Записки» Юровского и способен добраться до порфироносных останков…
«Мы вышли из леса, здесь начинались луга, человек десять рабочих мостили старый проселок, самосвалы подвозили щебень и асфальт. Оставалось еще около шестисот метров.
- Сегодня пятница, - мой помощник весьма значительно посмотрел на меня. - С понедельника они продолжат, и если это та самая дорога - все…
Если это та самая… Как это проверить?»
Они успели проверить - в воскресенье.
«Это была тазовая кость черно-зеленого цвета. И сразу же пошли кости, кости, целые скелеты, черепа… Мы достали три обгоревших от кислоты, с пулевыми ударами, у кого в виске, у кого на темени.
Еще через минуту мы нашли несколько осколков от керамической банки - вероятно, той самой, с серной кислотой. Скорее всего, эти банки бросали прямо на трупы и разбивали выстрелами…
Странно. Я долго вглядывался в один из трех черепов, и чем больше вглядывался,
тем больше мне казалось, что передо мной голова последнего русского императора Николая П. Все черепа были изуродованы: лицевая их часть была разбита тяжелыми и сильными ударами. Вероятно, это сделали, чтобы затруднить белым опознание…
Мы закрыли могилу, заровняли, забросали мелкой галькой и замели следы вениками из прутьев…
Ночью перед отъездом мы пришли к страшному месту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109