Почему же вождь решил вмешаться сам, «намыть холку»? Потому что текст об истреблении Романовых был, как вспоминал Юровский, на «условном языке», и Ленин не хотел привлекать к нему внимания служащих телеграфа. Можно предположить также, что было заранее условлено связываться не напрямую, а через промежуточные посты: поэтому телеграммы из Екатеринбурга в Kpeмль шли транзитом через Петроград, а из Кремля в Екатеринбург, возможно, через пост в Перми. Тогда телеграмма с приказом из Перми, которую вспоминает в своей «Записке» Юровский, была той, которую и отправил Акимов.
Рассказ Акимова помогает понять, почему обнаружены лишь шифровки из Екатеринбурга, но не ответы из Кремля: в аппарате Ленина и Свердлова знали о копиях, которые оставались на телеграфе, и изымали их сразу; екатеринбургские же провинциалы, изъяв ленты, копии оставили в телеграфном архиве, где их и нашел прокурор Остроумов.
Глава 28
РЕПЕТИЦИЯ И ПАРАЛЛЕЛЬНЫЕ УБИЙСТВА
Полигоном для отработки техники убийств стал губернский город Пермь, где проживал в гостинице «Королевские номера» (названных так по имени хозяина, купца Королева) младший брат царя - великий князь Михаил Александрович Романов.
Нужно упомянуть еще упрек Бруцкуса в адрес Соколова - что «убийству Михаила Романова, крайне таинственному, разъяснения которого мучительно требует совесть», следователь посвятил две страницы.
Великий князь, по описаниям современников, кажется мне идеальным образцом конституционного монарха. Человек не властолюбивый, не склонный хватать рычаги реальной власти, но духовно независимый, порядочный и лично смелый - он мог послужить своей стране символом национального бытия и государственной совести, каким должен быть монарх в XX веке.
Вот эпизоды его короткой биографии: полюбив женщину, на которой не мог жениться по обычаям своего рода - разведенную и не аристократку, Михаил Романов, за четверть века до своего английского племянника Эдуарда VIII, добровольно отказался от привилегий высочайшего сана ради брака по любви. Николай наказал его самым суровым для эпохи XX века наказанием для ослушника ритуала династического брака: Михаилу было запрещено возвращаться в Росиию из-за границы, где он обвенчался, а его имущество секвестировали в казну.
Выручила война: Михаил разрешили отправиться на фронт во главе кавалерийской Туземной (Дикой) дивизии. В конном строю он ходил в атаку и, по ходатайству командования, вопреки воле брата, получил после сражений Георгиевский крест.
Отречение старшего брата в его, а не Алексея пользу застигло Михаила врасплох: он психологически не был готов к принятию власти. В столице не нашлось ни одной роты, способной защитить его права на трон от мятежно-разгульных толп. Тогда он подписал - но не отречение, как многие до сих пор думают, а согласие занять трон, но при условии: пусть призовет на царство Всероссийское Учредительное собрание.
После октября 1917 года он продолжал жить во дворце в Гатчине. Подруга его жены, княгиня Воронцова-Дашкова, вспоминала, что Михаилу Романову друзья трижды предлагали бежать за границу. Великий князь отказался, посвятив мужа княгини в секрет: комиссар Гатчины, большевик Семен Рошаль, обещал организовать побег, если вдруг возникнет серьезная опасность. Но в январе Рошаля самого расстреляли монархисты, а великому князю в марте 1918 года Петроградский совет (Зиновьев и Урицкий) приказал выехать на жительство в Пермь.
Эта формулировка означала, что его не ограничивают в Перми в правах: выдали так называемые «охранные грамоты» за подписью Вл. Бонч-Бруевича, первого шефа ленинской спецслужбы (брата Михаила Бонч-Бруевича), и Соломона Урицкого, главы ПетроЧК.
В Пермь позволили взять с собой друга и секретаря, англичанина Николая (Брайана) Джонсона, «роллс-ройс» с шофером Боруновым и камердинера Василия Челышева.
О дальнейших событиях Марк Касвинов пишет так:
«Его вольготная жизнь в центре города, в роскошных номерах гостиницы «Королевская» на Сибирской улице, с секретарем, поваром, шофером, при личном «роллс-ройсе», возмущала рабочих. Многие открыто выражали негодование. На заводских собраниях и митингах слышались требования: «Отправить Михаила в тюрьму, казнить его». С митинга на Мотовилихинском заводе поступила в Пермский совет резолюция: если органы власти не посадят Романова под замок, «население само с ним разделается».
Так оно и случилось. («Здесь он и пропал», - писал в подобных случаях другой автор, Николай Соколов. - М. X.)
В ночь на 13 июня 1918 года в гостиницу «Королевская» пришла группа неизвестных. Они увели с собой Михаила, вывезли за город и в шести километрах от Мотовилихи, за нефтяными складами Нобеля, в зарослях кустарника, расстреляли».
Историк предлагает нам поверить, что рабочие Перми и Мотовилихи (там находился крупнейший в России пушечный завод), увидев, что брат царя живет в роскошной гостинице (в Перми - в тех номерах, где жили и руководители местной ЧК), только за это решили его убить. Пришли и убили. Правда, он не упоминает, что, видимо, за ту же роскошную жизнь убили секретаря, шофера, а потом и камердинера великого князя.
Сегодняшний историк (Борис Беленкин) называет по именам троих соучастников убийства: «Рядом постоянно вертелся Иван Беляев, по прозвищу Ванька-Замазай. Замазай обладал недюжинными актерскими способностями: переодевания (то моряком, то купцом, то еще кем-нибудь) с гримированием были его слабостью. Постоянно наблюдал за объектом Василий Иванченко».
Главой же «акта пролетарской мести» явился 29-летний председатель Мотовилихинского совета Гавриил Мясников.
Как показал следователю свидетель, «группа предъявила комиссару номеров ордер от ЧК на арест великого князя, после чего один из них с обнаженным револьвером встал у телефона … а двое остальных поднялись по лестнице и, войдя в номер, занимаемый великим князем, предложили ему в самой грубой форме немедленно одеться, несмотря на то, что великий князь был болен и не вставал с постели, и затем … увезли его по направлению к вокзалу на Торговой улице». Другой свидетель рассказал, что великий князь потребовал, чтобы об аресте сообщил ему лично знакомый председатель ЧК, на что один из арестовавших выругался: «Вот еще один Романов вы…….»
Следствие Соколова по делу об убийстве Михаила было проведено небрежно: имена убийц вовсе не были установлены. В материалах намекается лишь на некоего Плешкова, начальника мотовилихинской милиции, по партийной принадлежности левого эсера, - возможно, это была подброшенная Соколову чекистская легенда. Есть еще показания Веры Карнауховой, которую Соколов почему-то называет секретарем Пермского комитета большевиков (в исторических исследованиях по истории этой парторганизации я не встретил такой фамилии и думаю, что звание было присвоено ей посмертно, для оправдания перед читателями убийства подследственной в тюрьме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
Рассказ Акимова помогает понять, почему обнаружены лишь шифровки из Екатеринбурга, но не ответы из Кремля: в аппарате Ленина и Свердлова знали о копиях, которые оставались на телеграфе, и изымали их сразу; екатеринбургские же провинциалы, изъяв ленты, копии оставили в телеграфном архиве, где их и нашел прокурор Остроумов.
Глава 28
РЕПЕТИЦИЯ И ПАРАЛЛЕЛЬНЫЕ УБИЙСТВА
Полигоном для отработки техники убийств стал губернский город Пермь, где проживал в гостинице «Королевские номера» (названных так по имени хозяина, купца Королева) младший брат царя - великий князь Михаил Александрович Романов.
Нужно упомянуть еще упрек Бруцкуса в адрес Соколова - что «убийству Михаила Романова, крайне таинственному, разъяснения которого мучительно требует совесть», следователь посвятил две страницы.
Великий князь, по описаниям современников, кажется мне идеальным образцом конституционного монарха. Человек не властолюбивый, не склонный хватать рычаги реальной власти, но духовно независимый, порядочный и лично смелый - он мог послужить своей стране символом национального бытия и государственной совести, каким должен быть монарх в XX веке.
Вот эпизоды его короткой биографии: полюбив женщину, на которой не мог жениться по обычаям своего рода - разведенную и не аристократку, Михаил Романов, за четверть века до своего английского племянника Эдуарда VIII, добровольно отказался от привилегий высочайшего сана ради брака по любви. Николай наказал его самым суровым для эпохи XX века наказанием для ослушника ритуала династического брака: Михаилу было запрещено возвращаться в Росиию из-за границы, где он обвенчался, а его имущество секвестировали в казну.
Выручила война: Михаил разрешили отправиться на фронт во главе кавалерийской Туземной (Дикой) дивизии. В конном строю он ходил в атаку и, по ходатайству командования, вопреки воле брата, получил после сражений Георгиевский крест.
Отречение старшего брата в его, а не Алексея пользу застигло Михаила врасплох: он психологически не был готов к принятию власти. В столице не нашлось ни одной роты, способной защитить его права на трон от мятежно-разгульных толп. Тогда он подписал - но не отречение, как многие до сих пор думают, а согласие занять трон, но при условии: пусть призовет на царство Всероссийское Учредительное собрание.
После октября 1917 года он продолжал жить во дворце в Гатчине. Подруга его жены, княгиня Воронцова-Дашкова, вспоминала, что Михаилу Романову друзья трижды предлагали бежать за границу. Великий князь отказался, посвятив мужа княгини в секрет: комиссар Гатчины, большевик Семен Рошаль, обещал организовать побег, если вдруг возникнет серьезная опасность. Но в январе Рошаля самого расстреляли монархисты, а великому князю в марте 1918 года Петроградский совет (Зиновьев и Урицкий) приказал выехать на жительство в Пермь.
Эта формулировка означала, что его не ограничивают в Перми в правах: выдали так называемые «охранные грамоты» за подписью Вл. Бонч-Бруевича, первого шефа ленинской спецслужбы (брата Михаила Бонч-Бруевича), и Соломона Урицкого, главы ПетроЧК.
В Пермь позволили взять с собой друга и секретаря, англичанина Николая (Брайана) Джонсона, «роллс-ройс» с шофером Боруновым и камердинера Василия Челышева.
О дальнейших событиях Марк Касвинов пишет так:
«Его вольготная жизнь в центре города, в роскошных номерах гостиницы «Королевская» на Сибирской улице, с секретарем, поваром, шофером, при личном «роллс-ройсе», возмущала рабочих. Многие открыто выражали негодование. На заводских собраниях и митингах слышались требования: «Отправить Михаила в тюрьму, казнить его». С митинга на Мотовилихинском заводе поступила в Пермский совет резолюция: если органы власти не посадят Романова под замок, «население само с ним разделается».
Так оно и случилось. («Здесь он и пропал», - писал в подобных случаях другой автор, Николай Соколов. - М. X.)
В ночь на 13 июня 1918 года в гостиницу «Королевская» пришла группа неизвестных. Они увели с собой Михаила, вывезли за город и в шести километрах от Мотовилихи, за нефтяными складами Нобеля, в зарослях кустарника, расстреляли».
Историк предлагает нам поверить, что рабочие Перми и Мотовилихи (там находился крупнейший в России пушечный завод), увидев, что брат царя живет в роскошной гостинице (в Перми - в тех номерах, где жили и руководители местной ЧК), только за это решили его убить. Пришли и убили. Правда, он не упоминает, что, видимо, за ту же роскошную жизнь убили секретаря, шофера, а потом и камердинера великого князя.
Сегодняшний историк (Борис Беленкин) называет по именам троих соучастников убийства: «Рядом постоянно вертелся Иван Беляев, по прозвищу Ванька-Замазай. Замазай обладал недюжинными актерскими способностями: переодевания (то моряком, то купцом, то еще кем-нибудь) с гримированием были его слабостью. Постоянно наблюдал за объектом Василий Иванченко».
Главой же «акта пролетарской мести» явился 29-летний председатель Мотовилихинского совета Гавриил Мясников.
Как показал следователю свидетель, «группа предъявила комиссару номеров ордер от ЧК на арест великого князя, после чего один из них с обнаженным револьвером встал у телефона … а двое остальных поднялись по лестнице и, войдя в номер, занимаемый великим князем, предложили ему в самой грубой форме немедленно одеться, несмотря на то, что великий князь был болен и не вставал с постели, и затем … увезли его по направлению к вокзалу на Торговой улице». Другой свидетель рассказал, что великий князь потребовал, чтобы об аресте сообщил ему лично знакомый председатель ЧК, на что один из арестовавших выругался: «Вот еще один Романов вы…….»
Следствие Соколова по делу об убийстве Михаила было проведено небрежно: имена убийц вовсе не были установлены. В материалах намекается лишь на некоего Плешкова, начальника мотовилихинской милиции, по партийной принадлежности левого эсера, - возможно, это была подброшенная Соколову чекистская легенда. Есть еще показания Веры Карнауховой, которую Соколов почему-то называет секретарем Пермского комитета большевиков (в исторических исследованиях по истории этой парторганизации я не встретил такой фамилии и думаю, что звание было присвоено ей посмертно, для оправдания перед читателями убийства подследственной в тюрьме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109