«В ресторане – все о’кей. Ужинают…» – И снова – имена клиентов, рядом с некоторыми пометка «с. б.», которая означала, что клиент с дамой. – У нас сегодня не густо, – подняла Анна сияющие глаза, смело глядя в дымки рокотовских очков. Она начала перечислять фамилии, но он не дослушал.
– Александру Георгиевичу, я думаю, тоже лучше остаться сегодня у вас. Ты отведи его как-нибудь, не очень привлекая внимания, наверх и уложи спать. Ладно? Не в службу, а в дружбу.
– Конечно Дмитрий Игоревич. Это-то как раз – в службу.
– Ну, пусть так. Все равно спасибо. – Он поднялся и, не поинтересовавшись причиной отсутствия старшего секьюрити (это было еще одним, очередным щедрым даром фортуны), направился к выходу, обронив на ходу: – Меня не провожай, не гость. Иди лучше к нему, он, похоже, совсем не в себе. Будет буянить – звони в любое время.
Анна только кивнула и поспешила в разоренный, прокуренный и пропитанный запахом грязной посуды, алкогольных испарений и потных тел кабинет. Бутылка виски, стоявшая прямо на середине стола, была пуста, пуста была и бутылка «Шабли», но наметанным взглядом Анна сразу отметила, что напиток разлит по двум фужерам, значит, допив виски, Егоров перешел на вино. Однако долго размышлять на эту тему Анне не довелось – не в состоянии оторвать глаз и одновременно страстно желая зажмуриться, она смотрела на мужчину, сидевшего за неубранным столом уронив голову на руки, так что русые волосы едва не касались грязной тарелки подле него. Плечи мужчины сотрясались, а из-под согнутых и сведенных крест-накрест рук раздавались глухие тоскливые всхлипывания: Александр Егоров плакал.
В жизни Раисы Егоровой было немало трудных дней. Она родилась в строгой, можно сказать даже – патриархальной, простой рабочей семье в маленьком подмосковном городишке, который до середины шестидесятых годов был обыкновенной деревней. Именно в ту нору на деревенской околице построили крупный промышленный комбинат, и статус деревни просто необходимо было изменить как минимум до рабочего поселка. Однако решили не мелочиться, и деревенские жители в одночасье стали городскими. Привычки, устои и стиль жизни, однако, долго еще оставались прежними, и семья Раисы не стала исключением. Жили небогато, однако все, что необходимо было иметь для поддержания определенного уровня согласно деревенской табели о рангах, появлялось в доме в срок. Марки телевизора и холодильника менялись на более современные и входящие в тогдашнюю советскую моду, обновлялась мебель, две дочери, Раиса и ее сестра Дина, строго по наступлении определенного деревенским протоколом возраста получали обновки скудного гардероба, будь то зимнее пальто с песцовым воротником или импортные «перламутровые» сапоги – «на выход». Однако старые вещи никогда не выбрасывались, а оставлялись – «для дома». Так было принято. Вообще же девизом семьи, если бы таковой вздумалось сформулировать кому-либо из ее членов, вполне могла стать крылатая фраза «Не хуже, чем у людей». Для поддержания этого уровня всем в семье приходилось много и тяжело работать. Отцу – на комбинате, матери – уборщицей сразу в двух местах: в городской больнице и крохотной бакалейной лавчонке рядом с домом. На ней и двух подрастающих дочерях было, разумеется, и ведение всего домашнего хозяйства, включавшего, кроме собственно дома, огород на шести сотках земли, двух свиней и десяток кур. Однако главной трудовой повинностью обеих девочек была все-таки учеба. Это было единственное поприще, на котором простая и бедная, но не лишенная некоторых собственных амбиций семья могла вырвать– c. я за рамки своего девиза и приподняться над окружающими. Отцу это было, скорее всего, безразлично, но мать подсознательно, сама не ведая того, комплексующая по поводу явного превосходства над ней, уборщицей, бывших деревенских подруг-сверстниц, ныне – медицинских сестер и поварих в больнице, а более всего – источающих сытое самодовольство продавщиц в магазине, хотела во что бы то ни стало хоть в чем – то добиться превосходства над ними. Возможность для достижения цели была только одна. С первого класса обе сестры за случайные тройки и даже брошенное учительницей вскользь замечание биты бывали нещадно. Надо ли говорить, что учились они отлично. Впрочем, Раиса довольно скоро обрела вкус к учебе и уже без всяких понуканий настойчиво вгрызалась в гранит наук, хотя давалось ей это нелегко. Она многим пошла в мать – и внешностью, и характером, и, видимо, скрытыми до поры от посторонних глаз комплексами и амбициями. Школу она окончила с «золотой» медалью и почти полностью излечившись от материнских комплексов. Напротив, у нее появилось чувство некоторого превосходства над окружающими, помноженное на уверенность в том, что главное в этой жизни – всегда поступать правильно и упорно, честно трудиться, добиваясь поставленной цели. В этом смысле она была живым и совершенно искренним воплощением основных постулатов Устава ВЛКСМ и Морального кодекса строителя коммунизма. Мало кто помнит теперь, но были в жизни бывшей советской империи такие базисные идеологические документы. Единственной проблемой правильной Раи было полное отсутствие внимания к ней со стороны представителей противоположного пола. Бог не наделил ее красивой и даже просто интересной или симпатичной внешностью, но и явные, бросающиеся в глаза недостатки в ней тоже отсутствовали. Точнее всего, Раисе подходило определение – «никакая», однако точно такими же были многие ее сверстницы – маленькие рабочие поселения в России исторически не холят своих женщин, посему записные красавицы здесь редки, а значит, и мужчины не избалованы и не прихотливы. Однако Раю местные парни просто избегали. Справедливости ради, надо сказать, что и она не искала их внимания, почти не посещая редкие школьные мероприятия – танцы и только входящие тогда в моду дискотеки. Первой проблему осознала, а скорее почувствовала, мать. Растящая дочерей в патриархальной строгости, она начала, напротив, настойчиво отправлять старшую на любые празднества и торжества – от дней рождения многочисленной родни до соседских свадеб и крестин. Не гнушались и похоронами, ибо за ними следовали неизменные поминки с обильными возлияниями, после которых скорбный повод собрания сам собой забывался и начиналось привычное массовое народное гуляние. Ослушаться матери Раиса не смела: одетая во все самое лучшее – денег для святого дела прижимистая обычно мать не жалела, она приходила на гулянья и гордо усаживалась на указанное ей место, на котором, как правило, и оставалась вплоть до наступления того времени, когда оставаться долее было уже неприлично. Эффект таким образом получился совершенно обратным – семейная проблема стала очевидна многим, но это было еще не самое худшее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
– Александру Георгиевичу, я думаю, тоже лучше остаться сегодня у вас. Ты отведи его как-нибудь, не очень привлекая внимания, наверх и уложи спать. Ладно? Не в службу, а в дружбу.
– Конечно Дмитрий Игоревич. Это-то как раз – в службу.
– Ну, пусть так. Все равно спасибо. – Он поднялся и, не поинтересовавшись причиной отсутствия старшего секьюрити (это было еще одним, очередным щедрым даром фортуны), направился к выходу, обронив на ходу: – Меня не провожай, не гость. Иди лучше к нему, он, похоже, совсем не в себе. Будет буянить – звони в любое время.
Анна только кивнула и поспешила в разоренный, прокуренный и пропитанный запахом грязной посуды, алкогольных испарений и потных тел кабинет. Бутылка виски, стоявшая прямо на середине стола, была пуста, пуста была и бутылка «Шабли», но наметанным взглядом Анна сразу отметила, что напиток разлит по двум фужерам, значит, допив виски, Егоров перешел на вино. Однако долго размышлять на эту тему Анне не довелось – не в состоянии оторвать глаз и одновременно страстно желая зажмуриться, она смотрела на мужчину, сидевшего за неубранным столом уронив голову на руки, так что русые волосы едва не касались грязной тарелки подле него. Плечи мужчины сотрясались, а из-под согнутых и сведенных крест-накрест рук раздавались глухие тоскливые всхлипывания: Александр Егоров плакал.
В жизни Раисы Егоровой было немало трудных дней. Она родилась в строгой, можно сказать даже – патриархальной, простой рабочей семье в маленьком подмосковном городишке, который до середины шестидесятых годов был обыкновенной деревней. Именно в ту нору на деревенской околице построили крупный промышленный комбинат, и статус деревни просто необходимо было изменить как минимум до рабочего поселка. Однако решили не мелочиться, и деревенские жители в одночасье стали городскими. Привычки, устои и стиль жизни, однако, долго еще оставались прежними, и семья Раисы не стала исключением. Жили небогато, однако все, что необходимо было иметь для поддержания определенного уровня согласно деревенской табели о рангах, появлялось в доме в срок. Марки телевизора и холодильника менялись на более современные и входящие в тогдашнюю советскую моду, обновлялась мебель, две дочери, Раиса и ее сестра Дина, строго по наступлении определенного деревенским протоколом возраста получали обновки скудного гардероба, будь то зимнее пальто с песцовым воротником или импортные «перламутровые» сапоги – «на выход». Однако старые вещи никогда не выбрасывались, а оставлялись – «для дома». Так было принято. Вообще же девизом семьи, если бы таковой вздумалось сформулировать кому-либо из ее членов, вполне могла стать крылатая фраза «Не хуже, чем у людей». Для поддержания этого уровня всем в семье приходилось много и тяжело работать. Отцу – на комбинате, матери – уборщицей сразу в двух местах: в городской больнице и крохотной бакалейной лавчонке рядом с домом. На ней и двух подрастающих дочерях было, разумеется, и ведение всего домашнего хозяйства, включавшего, кроме собственно дома, огород на шести сотках земли, двух свиней и десяток кур. Однако главной трудовой повинностью обеих девочек была все-таки учеба. Это было единственное поприще, на котором простая и бедная, но не лишенная некоторых собственных амбиций семья могла вырвать– c. я за рамки своего девиза и приподняться над окружающими. Отцу это было, скорее всего, безразлично, но мать подсознательно, сама не ведая того, комплексующая по поводу явного превосходства над ней, уборщицей, бывших деревенских подруг-сверстниц, ныне – медицинских сестер и поварих в больнице, а более всего – источающих сытое самодовольство продавщиц в магазине, хотела во что бы то ни стало хоть в чем – то добиться превосходства над ними. Возможность для достижения цели была только одна. С первого класса обе сестры за случайные тройки и даже брошенное учительницей вскользь замечание биты бывали нещадно. Надо ли говорить, что учились они отлично. Впрочем, Раиса довольно скоро обрела вкус к учебе и уже без всяких понуканий настойчиво вгрызалась в гранит наук, хотя давалось ей это нелегко. Она многим пошла в мать – и внешностью, и характером, и, видимо, скрытыми до поры от посторонних глаз комплексами и амбициями. Школу она окончила с «золотой» медалью и почти полностью излечившись от материнских комплексов. Напротив, у нее появилось чувство некоторого превосходства над окружающими, помноженное на уверенность в том, что главное в этой жизни – всегда поступать правильно и упорно, честно трудиться, добиваясь поставленной цели. В этом смысле она была живым и совершенно искренним воплощением основных постулатов Устава ВЛКСМ и Морального кодекса строителя коммунизма. Мало кто помнит теперь, но были в жизни бывшей советской империи такие базисные идеологические документы. Единственной проблемой правильной Раи было полное отсутствие внимания к ней со стороны представителей противоположного пола. Бог не наделил ее красивой и даже просто интересной или симпатичной внешностью, но и явные, бросающиеся в глаза недостатки в ней тоже отсутствовали. Точнее всего, Раисе подходило определение – «никакая», однако точно такими же были многие ее сверстницы – маленькие рабочие поселения в России исторически не холят своих женщин, посему записные красавицы здесь редки, а значит, и мужчины не избалованы и не прихотливы. Однако Раю местные парни просто избегали. Справедливости ради, надо сказать, что и она не искала их внимания, почти не посещая редкие школьные мероприятия – танцы и только входящие тогда в моду дискотеки. Первой проблему осознала, а скорее почувствовала, мать. Растящая дочерей в патриархальной строгости, она начала, напротив, настойчиво отправлять старшую на любые празднества и торжества – от дней рождения многочисленной родни до соседских свадеб и крестин. Не гнушались и похоронами, ибо за ними следовали неизменные поминки с обильными возлияниями, после которых скорбный повод собрания сам собой забывался и начиналось привычное массовое народное гуляние. Ослушаться матери Раиса не смела: одетая во все самое лучшее – денег для святого дела прижимистая обычно мать не жалела, она приходила на гулянья и гордо усаживалась на указанное ей место, на котором, как правило, и оставалась вплоть до наступления того времени, когда оставаться долее было уже неприлично. Эффект таким образом получился совершенно обратным – семейная проблема стала очевидна многим, но это было еще не самое худшее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79