Господи! Да разве этого было бы достаточно для того, чтобы наказать его за все! Но это теперь уже не имело никакого смысла!
А что же? Что теперь имело смысл? Позор? Да! Презрение? Да! Злорадство развратных распущенных похотливых тварей – приятельниц, соседок по Жуковке, жен его собутыльников и партнеров, презираемых ею за все это и ненавидящих ее за порядочность, заслуженное благополучие и покой в семье? Да! Но и это не было главным.
Главным же было сохранить максимальное количество всего, что возможно. Прежде всего, наличных денег – эту категорию материальных ценностей Раиса уважала и любила более всего. Кредитным карточкам не верила и, протягивая плотный квадратик, золотистый или серебристый в зависимости от привилегии карточки, в магазине любой страны, независимо от стоимости покупки, всегда испытывала противную дрожь в конечностях из-за того, что карта может «стать». Справедливости ради надо заметить, что такое изредка случалось, и тогда для Раисы в прямом смысле наступала «маленькая смерть», позже плавно перетекающая в большой скандал для ее незадачливого супруга. Еще менее разбиралась она в механизме действия акций, ценных бумаг, паевом участии и прочих заумных финансовых построениях, таящих в себе массу опасностей и конечной целью своей всегда имеющих злонамеренный обман. Их следовало оставить на потом, когда за дело, как это ни мерзко, все же возьмутся адвокаты. Слава Богу, знакомые в этих сферах были и у нее, причем ее, личные, знакомые и вверять свое будущее в руки его жуликоватых партнеров и собутыльников ей не придется! Однако все это будет после. Сейчас ее более всего интересовали предметы, так сказать, легко отчуждаемые, – прежде всего денежная наличность. Затем драгоценности. Часы. Егоров был большим знатоком и любителем редких дорогих часов – сейчас все многочисленные футляры с часами, которые хранились в сейфе, немедленно перекочевали в пестренький пластиковый пакетик из супермаркета. Почти десятком подобных она предусмотрительно запаслась, отправляясь с ревизией в апартаменты мужа. Далее следовали антикварные безделушки – поеденное шашелем и ржавчиной, покрытое патиной, трещинами и выбоинами старье, баснословная стоимость которого ее всегда возмущала. Теперь для них очень даже сгодился следующий яркий пакетик. Документы на машины – они, к сожалению, в большинстве своем были оформлены либо на разные организации, названия которых были ей неизвестны, либо на людей, которых она никогда не видела. Однако две все же принадлежали им, ему и ей, – документы на них улеглись на дно следующего пакета. Обыск продолжался. Раиса, которая действительно все и всегда привыкла делать добросовестно и скрупулезно, не изменила себе и в эти скорбные часы, чем, сама не ведая того, существенно облегчила свои страдания. Эмоция, осознанная в качестве таковой, утверждают психологи, и расщепленная на составляющие, эмоцией быть перестает. Но что бы там ни говорили психологи, разбирая заветные и давно манящие ее хранилища мужниных ценностей, она почти успокоилась. А успокоившись, вдруг решила, что ничто не мешает ей действовать параллельно. Да, она решила не бороться за него, но никому ведь не известны истинные причины этого решения. И все, кто знает ее и некоторые подробности их почти двадцатилетней совместной жизни, поймут ее решение только в одном, очень даже выигрышном для нее ракурсе. Она просто не хочет унижаться и удерживать его. Вот что будет в голове у всех, и прежде всего его многочисленной и прочно сидящей у них на шее родни. И вывод из всего свалившегося на их головы они сумеют сделать только один: пришел нежданный конец щедрому содержанию. Милый их Сашенька либо сгинет без ее трогательной, но и требовательной заботы и внимания, либо просто не пожелает меценатствовать дальше, полностью подчиняясь новой своей госпоже. Той же от него требовались деньги, только деньги и ничего, кроме денег. Раиса настолько успокоилась, что парализовавший ее разговор почти стерся в памяти, и она досадливо подумала: «Надо было сообщить ей про его проблемы с Рокотовым. Неизвестно, с чем милый друг останется в итоге?» Однако мысль эта тут же испугала ее более даже опасной соперницы вместе со всеми ее угрозами. Если Егоров и впрямь расстается с Рокотовым, то из этого следует только одно – и он, и они с Ленкой, и новая его истеричка остаются ни с чем. Чтобы понять это, вполне достаточно было и скудных мозгов Раисы. Кроме того, разговоры на эту тему давно циркулировали в их кругу, и кое-кто уже поглядывал на нее с сочувственным злорадством. Однако до поры до времени все «держали лицо», и она втайне надеялась, что все в конце концов рассосется. Но все же это была опасность второй очереди. Что же касается первой – то следовало немедленно бросить на борьбу с ней лучшие, сиречь самые дорогие ему силы, страдания которых пережить Егорову будет очень трудно. Родителей. Сестру с двумя малолетними детьми и неработающим мужем – беженцем. Брата с Кубани. Обычно она на дух не переносила его, и каждый визит несчастного родича в Москву оборачивался для Александра дикими проблемами. Но теперь она готова была его возлюбить как родного. Привлечь необходимо было и кубанскую же бабушку, девяносто четырех лет от роду. Та могла, конечно, и не выдюжить дальней дороги, но тут уж как Бог решит, в конце концов, помрет бабуля – опять лее милому супругу будет не до радостей плотской любви с юной красоткой. И главное – Ленка! С ней вообще должно приключиться что-то из ряда вон. Наркотики, побег из дома, новая попытка самоубийства. Что ж, это был почти развернутый план действий.
Раиса аккуратно перетянула каждый пакетик тугой резинкой, сделав краткую пометку о его содержимом, чтобы потом не пугаться – пакетики были все одинаковые, и, последний раз окинув взором повергнутый бастион противника, направилась к телефону: звонков предстояло сделать очень много.
Все это время Лена Егорова не делала ничего, не слышала и не пыталась даже услышать, чем занимается мать, и тем более предпринять что-нибудь сама. Она мучительно размышляла по поводу совершенно нового для себя обстоятельства, которое обязана была учитывать с первых дней, когда ей открылись истинные намерения отца. По не учитывала, более того, далее не принимала его в расчет и, проводя долгие часы в мучительных размышлениях, этому не уделила и часа. За это Лена сейчас себя презирала, обзывала сентиментальной дурой и пыталась восполнить упущенное. Этим упущенным обстоятельством была материальная сторона вопроса. В принципе, если бы Лена смогла сейчас взглянуть на ситуацию с другой стороны, то выходило, что и ругать – то ей себя совершенно не за что. Напротив – она достойна была всяческих похвал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
А что же? Что теперь имело смысл? Позор? Да! Презрение? Да! Злорадство развратных распущенных похотливых тварей – приятельниц, соседок по Жуковке, жен его собутыльников и партнеров, презираемых ею за все это и ненавидящих ее за порядочность, заслуженное благополучие и покой в семье? Да! Но и это не было главным.
Главным же было сохранить максимальное количество всего, что возможно. Прежде всего, наличных денег – эту категорию материальных ценностей Раиса уважала и любила более всего. Кредитным карточкам не верила и, протягивая плотный квадратик, золотистый или серебристый в зависимости от привилегии карточки, в магазине любой страны, независимо от стоимости покупки, всегда испытывала противную дрожь в конечностях из-за того, что карта может «стать». Справедливости ради надо заметить, что такое изредка случалось, и тогда для Раисы в прямом смысле наступала «маленькая смерть», позже плавно перетекающая в большой скандал для ее незадачливого супруга. Еще менее разбиралась она в механизме действия акций, ценных бумаг, паевом участии и прочих заумных финансовых построениях, таящих в себе массу опасностей и конечной целью своей всегда имеющих злонамеренный обман. Их следовало оставить на потом, когда за дело, как это ни мерзко, все же возьмутся адвокаты. Слава Богу, знакомые в этих сферах были и у нее, причем ее, личные, знакомые и вверять свое будущее в руки его жуликоватых партнеров и собутыльников ей не придется! Однако все это будет после. Сейчас ее более всего интересовали предметы, так сказать, легко отчуждаемые, – прежде всего денежная наличность. Затем драгоценности. Часы. Егоров был большим знатоком и любителем редких дорогих часов – сейчас все многочисленные футляры с часами, которые хранились в сейфе, немедленно перекочевали в пестренький пластиковый пакетик из супермаркета. Почти десятком подобных она предусмотрительно запаслась, отправляясь с ревизией в апартаменты мужа. Далее следовали антикварные безделушки – поеденное шашелем и ржавчиной, покрытое патиной, трещинами и выбоинами старье, баснословная стоимость которого ее всегда возмущала. Теперь для них очень даже сгодился следующий яркий пакетик. Документы на машины – они, к сожалению, в большинстве своем были оформлены либо на разные организации, названия которых были ей неизвестны, либо на людей, которых она никогда не видела. Однако две все же принадлежали им, ему и ей, – документы на них улеглись на дно следующего пакета. Обыск продолжался. Раиса, которая действительно все и всегда привыкла делать добросовестно и скрупулезно, не изменила себе и в эти скорбные часы, чем, сама не ведая того, существенно облегчила свои страдания. Эмоция, осознанная в качестве таковой, утверждают психологи, и расщепленная на составляющие, эмоцией быть перестает. Но что бы там ни говорили психологи, разбирая заветные и давно манящие ее хранилища мужниных ценностей, она почти успокоилась. А успокоившись, вдруг решила, что ничто не мешает ей действовать параллельно. Да, она решила не бороться за него, но никому ведь не известны истинные причины этого решения. И все, кто знает ее и некоторые подробности их почти двадцатилетней совместной жизни, поймут ее решение только в одном, очень даже выигрышном для нее ракурсе. Она просто не хочет унижаться и удерживать его. Вот что будет в голове у всех, и прежде всего его многочисленной и прочно сидящей у них на шее родни. И вывод из всего свалившегося на их головы они сумеют сделать только один: пришел нежданный конец щедрому содержанию. Милый их Сашенька либо сгинет без ее трогательной, но и требовательной заботы и внимания, либо просто не пожелает меценатствовать дальше, полностью подчиняясь новой своей госпоже. Той же от него требовались деньги, только деньги и ничего, кроме денег. Раиса настолько успокоилась, что парализовавший ее разговор почти стерся в памяти, и она досадливо подумала: «Надо было сообщить ей про его проблемы с Рокотовым. Неизвестно, с чем милый друг останется в итоге?» Однако мысль эта тут же испугала ее более даже опасной соперницы вместе со всеми ее угрозами. Если Егоров и впрямь расстается с Рокотовым, то из этого следует только одно – и он, и они с Ленкой, и новая его истеричка остаются ни с чем. Чтобы понять это, вполне достаточно было и скудных мозгов Раисы. Кроме того, разговоры на эту тему давно циркулировали в их кругу, и кое-кто уже поглядывал на нее с сочувственным злорадством. Однако до поры до времени все «держали лицо», и она втайне надеялась, что все в конце концов рассосется. Но все же это была опасность второй очереди. Что же касается первой – то следовало немедленно бросить на борьбу с ней лучшие, сиречь самые дорогие ему силы, страдания которых пережить Егорову будет очень трудно. Родителей. Сестру с двумя малолетними детьми и неработающим мужем – беженцем. Брата с Кубани. Обычно она на дух не переносила его, и каждый визит несчастного родича в Москву оборачивался для Александра дикими проблемами. Но теперь она готова была его возлюбить как родного. Привлечь необходимо было и кубанскую же бабушку, девяносто четырех лет от роду. Та могла, конечно, и не выдюжить дальней дороги, но тут уж как Бог решит, в конце концов, помрет бабуля – опять лее милому супругу будет не до радостей плотской любви с юной красоткой. И главное – Ленка! С ней вообще должно приключиться что-то из ряда вон. Наркотики, побег из дома, новая попытка самоубийства. Что ж, это был почти развернутый план действий.
Раиса аккуратно перетянула каждый пакетик тугой резинкой, сделав краткую пометку о его содержимом, чтобы потом не пугаться – пакетики были все одинаковые, и, последний раз окинув взором повергнутый бастион противника, направилась к телефону: звонков предстояло сделать очень много.
Все это время Лена Егорова не делала ничего, не слышала и не пыталась даже услышать, чем занимается мать, и тем более предпринять что-нибудь сама. Она мучительно размышляла по поводу совершенно нового для себя обстоятельства, которое обязана была учитывать с первых дней, когда ей открылись истинные намерения отца. По не учитывала, более того, далее не принимала его в расчет и, проводя долгие часы в мучительных размышлениях, этому не уделила и часа. За это Лена сейчас себя презирала, обзывала сентиментальной дурой и пыталась восполнить упущенное. Этим упущенным обстоятельством была материальная сторона вопроса. В принципе, если бы Лена смогла сейчас взглянуть на ситуацию с другой стороны, то выходило, что и ругать – то ей себя совершенно не за что. Напротив – она достойна была всяческих похвал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79