– Да, Дженни?
– Я готова.
– Прекрасно. Сейчас мы оставим вас в покое, мисс Макгуайр, но если…
– Рада слышать, – перебила Триш. – В таком случае я буду вам признательна, если вы составите подробный список всего, что планируете унести, а уже затем покинете мой дом.
Кэт Лейси возражать не стала, и констебль Дерринг села за стол и на двух листах линованной бумаги, проложенной мятой, порванной копиркой, которую дала ей Триш, составила список всех бумаг, дискет и фотографий, которые были помещены в черный пакет для транспортировки в полицейский участок.
Триш молча наблюдала за ней, а в конце, когда они с Кэт по очереди подписали оба экземпляра, заявила:
– Я хочу, чтобы вы знали: если что-нибудь пропадет или будет каким бы то ни было образом повреждено, я подам в суд. И если что-нибудь из материалов, которые вы забираете, будет процитировано или любые из смехотворных обвинений, которые вы против меня выдвинули, попадут в газеты, я опять-таки подам в суд.
– Как вы можете так говорить? – с обиженным видом запротестовала сержант Лейси. Триш прекрасно знала, что обида была наигранной.
– Это, сержант, пустяки по сравнению с обвинениями, которые вы тут мне бросали. И даже если вы сами никогда не передавали прессе никакой информации, вы должны признать, что другие сотрудники полиции делали это не раз. До свиданья.
После этого они молча ушли, унося черный пластиковый пакет, а Триш осталась, обуреваемая гневом, мукой и стыдом, которых отнюдь не заслужила. Она чувствовала себя никчемной и больной. Ей казалось, что она уже никогда не будет такой, как до визита сержанта Лейси, и не верилось, что ни одно из их подозрений не просочится за стены участка.
Если это случится, ее ждут тяжелые времена. Реплика, брошенная Беном насчет легковерия публики, лишь подчеркнула то, что Триш и так знала. Мысль о потрясении и страданиях, которые испытают ее друзья и родные, если услышат хотя бы малую толику этих обвинений, была нестерпимой.
Триш подумала и о своей матери и потянулась к телефону. Она предпочла бы сначала хоть немного взять себя в руки, но была не в силах ждать. Телефон звонил в коттедже в Биконсфилде, пока не включился автоответчик.
– Здравствуйте, это Мэг Макгуайр. Спасибо за звонок. Извините, что я не ответила на звонок лично, но если вы оставите сообщение, я перезвоню вам, как только смогу.
– Мам? Это я, Триш. Ты можешь мне перезвонить? Мне нужно с тобой поговорить. Я буду дома, когда ты перезвонишь. Пока.
Она положила трубку и снова взглянула на разоренный стол. На глаза навернулись слезы, она тряхнула головой и пошла наверх, чтобы смыть хоть часть грязи, которая, как ей казалось, толстым слоем облепляла ее.
Простояв пятнадцать минут под колющим горячими иглами душем, она почувствовала себя чуточку лучше. Триш протерла глаза, удивляясь, почему их щиплет сильнее обычного, и взяла полотенце. И вот в этот-то момент, стоя одной ногой в душевой кабинке, а другой на полу, она обнаружила огромное упущение в допросе, учиненном ей сержантом Лейси. Та ни разу не упомянула, что ее интересует, где и с кем в субботу днем была Триш. Во время первого, утреннего, разговора констебль Хэррик требовал отчета о ее передвижениях, но Триш тогда слишком разозлилась, чтобы удовлетворить его любопытство. А Кэт Лейси забыла об этом спросить. Ошибка была из ряда вон выходящая, и допустить ее она могла только потому, подумала Триш, что ей все же неприятно было играть роль, которую ей поручили.
Увидев свое отражение в зеркале и впервые за этот день улыбнувшись, Триш сообразила, почему так щиплет глаза. Она совершенно забыла о подводке и туши, которые нанесла утром, а потом на протяжении всего дня старательно втирала в глаза. Еще больше похожая на пьяную панду, она оторвала клок ваты от толстого рулона, намочила его в жидкости для снятия макияжа, не содержащей масла, и принялась удалять потеки. Когда это было сделано, лицо стало бледным и каким-то незащищенным, хранящим, как показалось Триш, следы выдвинутых полицией обвинений.
Искушаемая желанием предоставить полицейским самим разбираться со своими версиями и выставить себя круглыми идиотами, она понимала, что не сможет поступить так безответственно. Ведь Шарлотту все еще не нашли.
Натянув на себя ту же самую одежду плюс лифчик, носки и туфли, Триш взяла куртку и поехала в Кенсингтон, в полицейский участок на Черч-стрит. Она не хотела рисковать, оставляя по телефону сообщение, которое могли передать не туда, куда надо.
– Да, мисс? – с полным пренебрежением к политкорректности спросил полицейский за стойкой.
– Я бы хотела видеть сержанта Лейси.
– Могу я узнать, в связи с чем?
– С делом Шарлотты Уэблок.
– Если у вас есть информация, мисс, вы можете оставить ее мне, а я прослежу, чтобы сержант ее получила.
– Констебль, – сказала Триш, посмотрев на его униформу, – будьте так любезны, позвоните немедленно сержанту Лейси и скажите ей, что здесь Триш Макгуайр, которая желала бы с ней поговорить. Если ее нет или она занята, тогда, пожалуйста, скажите об этом старшему инспектору… – На мгновение она забыла имя мужчины, который так деликатно обращался с Антонией в понедельник утром, но тут же вспомнила: – Старшему инспектору Блейку.
– Я узнаю, мисс. Может, вы все же присядете? – Он махнул в сторону обтянутой пластиком скамьи, на которой сидела толстая женщина с какими-то тряпками и сумками и ругалась себе под нос.
Триш уловила едкий запах застарелой грязи и мочи, который шел от одежды старухи, и в порыве жалости почти забыла о Шарлотте. Сколькому еще предстоит научиться, сказала она себе. Нужно дозировать свое сострадание, ты не можешь помочь всем, кто нуждается в помощи. Ты доведешь себя до нищеты, измучишь и все равно не сможешь сделать всего. Единственный способ жить мало-мальски нормально – это помогать людям, которых ты знаешь, своим друзьям, родственникам и своим клиентам и остановиться на этом. Иначе ты ничего не сможешь дать себе – и тем самым никому другому.
– Мисс Макгуайр?
Она отвернулась от грязной, бормочущей, перепуганной женщины на скамье и увидела обоих – сержанта Лейси и старшего инспектора Блейка. На их лицах застыло одинаково суровое выражение, под которым, однако, читалось волнение.
– Пожалуйста, пройдите сюда, – серьезно проговорил Блейк, открывая дверь в одну из комнат для допросов.
Как только Лейси закрыла дверь и Блейк начал возиться с встроенным магнитофоном, Триш сказала:
– Послушайте, я пришла не для того, чтобы в чем-либо признаваться, как вы, наверное, решили. Магнитофон вам не понадобится.
Они оба остановились, взглянули на нее, потом друг на друга.
– Я пришла сказать, сержант Лейси, что вы так и не спросили, где я была днем в прошедшую субботу, и это осенило меня, только когда вы ушли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76