Для нее они не были ни символом статуса, ни рекламой ее последних гонораров; это были просто игрушки, которые ей нравились и которые она, между прочим, заслужила напряженным трудом.
Антония пыталась объяснить двум полицейским в штатском, почему Шарлотту никак не могли похитить ради выкупа. Триш пожалела, что не приехала раньше и не имела возможности услышать все с самого начала. А теперь она не знала, является ли версия о похищении одной из нескольких или ее рассматривают как основную. Триш предположила, что они уже обсудили возможность пребывания Шарлотты у Бена, бывшего мужа Антонии. Триш была уверена, что он никогда не причинил бы девочке вреда, но полиция не могла этого знать, и его дом, должно быть, подвергся обыску одним из первых.
Старший инспектор Блейк смотрел прямо в лицо с таким убеждением говорившей Антонии, заметила Триш, а значительно более молодая женщина-полицейский не отрывала взгляда от колец, видимо пытаясь определить их стоимость. Выражение лица констебля Дженни Дерринг свидетельствовало, что, по ее мнению, богатство Антонии позволяет считать версию о похищении состоятельной.
– Во всяком случае, – сказала Антония, словно подводя итог встречи, – если бы они хотели получить выкуп, то уже связались бы со мной. – Тут ее уверенность поколебалась, и она спросила тоном любой перепуганной матери: – Разве не так?
– Не обязательно, – мягко заметил старший инспектор.
Он был примерно одного возраста с Антонией и вел себя с ней деликатно. Триш отметила, что хотя он явно симпатизировал Антонии, тон его был сдержанным и он не произнес никаких бессмысленно-утешительных слов. Уже одно это вызывало к нему доверие: пока Шарлотта не найдена, никого нельзя ни в чем убеждать.
– Возможно, они хотят смягчить вас, миссис Уэблок, чтобы вы стали более податливой в ответ на их требования. Что…
Он не успел задать вопрос, как Антония закрыла лицо руками, что-то бормоча. Постепенно Триш разобрала слова:
– Я чувствую себя такой виноватой.
Ей страшно хотелось помочь, но она ничего не могла ни сказать, ни сделать. До ухода полиции она не могла ни о чем спрашивать. Эту беседу вели они, и роль Триш сводилась пока к безмолвной поддержке Антонии.
– Виноватой? – переспросил старший инспектор все с той же мягкостью. У него был приятный голос, низкий и успокаивающий. Наверное, очень облегчает признание, – подумалось Триш.
– Почему вы это сказали, миссис Уэблок?
– Ну, во всем виновата только я. Кто же еще? Если бы я… О боже!
Антония, по-видимому, уже едва владела собой, потому что отняла руки от лица, вытащила носовой платок из открытой, похожей на торбу кожаной сумки, стоявшей у ее ног, и на мгновение приложила его к глазам. Затем высморкалась и запихала платок в рукав.
Зазвонил телефон. Антония вскочила, но Блейк схватил ее за запястье, прежде чем она успела сделать хоть шаг.
– Подождите, – сказал он. – Так… можно. И отвечайте осмотрительно.
– Алло?
Они увидели, как она снова поникла.
– Да. Спасибо, Джорджи. Очень любезно с твоей стороны, что ты позвонил. Нет. Новостей нет. Да. Конечно. Если что-нибудь будет, я тебе позвоню. Нет. Нет, все нормально. Хорошо. Пока.
Тяжело дыша, она вернулась на табурет у камина.
– Просто внимательный друг, – объяснила она Блейку, – еще один. Они думают, что это помогает. Так о чем вы спрашивали?
– Вы только что сказали, что чувствуете себя виноватой, и я не могу понять почему. Вас даже не было в стране.
– Именно поэтому, – ответила она, безуспешно пытаясь придать голосу живость. – Если бы я была здесь, этого никогда бы не случилось. Я знаю. Если бы я не уехала из-за этой своей работы, Шарлотта не осталась бы с человеком, настолько безответственным, чтобы допустить такое. Она…
Антония не смогла продолжить и сидела, кусая нижнюю губу и беспомощно глядя на Триш, которая сразу же села рядом с ней на длинную скамейку. Камин позади них был пуст и слабо пах золой и средством для полировки латуни.
– Послушай, – быстро проговорила она, – это же неправда, Антония. Множество матерей, вернувшихся на работу, периодически отсутствуют в выходные. Ты не виновата. Ты не могла знать, что такое возможно.
– Нет, но это случилось, и меня не было здесь, чтобы помешать, – сказала Антония. – И именно я выбрала Ники присматривать за Шарлоттой, так что это я виновата. Только я. Как ты не понимаешь?
– Да. Теперь о Ники Бэгшот, – сказал старший инспектор Блейк. Триш показалось, что он изо всех сил старается оставаться спокойным, почти равнодушным. – Расскажите мне о ней, миссис Уэблок. Откуда она?
– Рассказывать особо нечего. Ей всего двадцать один год, но она училась в Уинкантонской школе по подготовке нянь, у которой прекрасная репутация.
– И так вы ее и нашли? Непосредственно через школу?
– Нет. Она зарегистрировалась в «Помощниках Холланд-парка», а это одно из самых надежных имен в данной сфере. У них есть все сведения о ней. Уверена, они передадут их вам, если вы попросите. До меня у нее было несколько временных мест, и отовсюду она получила хорошие рекомендации. Она всегда казалась надежной и абсолютно правдивой. Поэтому я ей поверила.
Полицейские вцепились в нее, прежде чем Триш успела даже открыть рот. Вопрос задала констебль Дерринг:
– Но вы же не разговаривали с ней с тех пор, как вернулись сегодня утром, и сказали, что позвонил вам вчера мистер Хит. Когда же вы успели поговорить с Ники?
– Я не разговаривала. Что вы имеете в виду?
– Вы сказали, что поверили ей, потому что она правдива. Это звучит так, будто вы с ней разговаривали.
Антония выдавила подобие улыбки.
– Не об этом, констебль Дерринг. Это было несколько недель назад. Меня кое-что обеспокоило, но я поверила объяснениям Ники.
Улыбка исчезла, и Антония принялась кусать губы, сначала верхнюю, потом нижнюю, словно грызун, который хочет прогрызть выход из ловушки. Триш коротко коснулась ее руки в тот момент, когда старший инспектор спросил:
– А что вас обеспокоило?
– Я не думала, что это был злой умысел, понимаете. Она милая девушка, добрая. Если в чем ее и можно упрекнуть, так это в излишней мягкости по отношению к Шарлотте. Я обратила внимание, что она не выносит детского плача и поэтому не так уж строго поддерживает дисциплину и слишком легко уступает. Но Шарлотта любит ее. Я точно знаю… а она бы не стала, если бы они что-то значили, ведь так?
– Если бы что «значило что-то»? – спросил Блейк, прежде чем Триш успела прикрикнуть на Антонию, чтобы та перестала ходить вокруг да около и рассказала полиции все, что скрывает. И тут снова зазвонил телефон.
Через несколько секунд стало ясно, что это снова сочувствующая подруга, желающая предложить поддержку и помощь, а не похититель, требующий выкупа. Поблагодарив ее достаточное число раз, Антония нажала на рычаг, а потом положила трубку на стол рядом с телефоном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Антония пыталась объяснить двум полицейским в штатском, почему Шарлотту никак не могли похитить ради выкупа. Триш пожалела, что не приехала раньше и не имела возможности услышать все с самого начала. А теперь она не знала, является ли версия о похищении одной из нескольких или ее рассматривают как основную. Триш предположила, что они уже обсудили возможность пребывания Шарлотты у Бена, бывшего мужа Антонии. Триш была уверена, что он никогда не причинил бы девочке вреда, но полиция не могла этого знать, и его дом, должно быть, подвергся обыску одним из первых.
Старший инспектор Блейк смотрел прямо в лицо с таким убеждением говорившей Антонии, заметила Триш, а значительно более молодая женщина-полицейский не отрывала взгляда от колец, видимо пытаясь определить их стоимость. Выражение лица констебля Дженни Дерринг свидетельствовало, что, по ее мнению, богатство Антонии позволяет считать версию о похищении состоятельной.
– Во всяком случае, – сказала Антония, словно подводя итог встречи, – если бы они хотели получить выкуп, то уже связались бы со мной. – Тут ее уверенность поколебалась, и она спросила тоном любой перепуганной матери: – Разве не так?
– Не обязательно, – мягко заметил старший инспектор.
Он был примерно одного возраста с Антонией и вел себя с ней деликатно. Триш отметила, что хотя он явно симпатизировал Антонии, тон его был сдержанным и он не произнес никаких бессмысленно-утешительных слов. Уже одно это вызывало к нему доверие: пока Шарлотта не найдена, никого нельзя ни в чем убеждать.
– Возможно, они хотят смягчить вас, миссис Уэблок, чтобы вы стали более податливой в ответ на их требования. Что…
Он не успел задать вопрос, как Антония закрыла лицо руками, что-то бормоча. Постепенно Триш разобрала слова:
– Я чувствую себя такой виноватой.
Ей страшно хотелось помочь, но она ничего не могла ни сказать, ни сделать. До ухода полиции она не могла ни о чем спрашивать. Эту беседу вели они, и роль Триш сводилась пока к безмолвной поддержке Антонии.
– Виноватой? – переспросил старший инспектор все с той же мягкостью. У него был приятный голос, низкий и успокаивающий. Наверное, очень облегчает признание, – подумалось Триш.
– Почему вы это сказали, миссис Уэблок?
– Ну, во всем виновата только я. Кто же еще? Если бы я… О боже!
Антония, по-видимому, уже едва владела собой, потому что отняла руки от лица, вытащила носовой платок из открытой, похожей на торбу кожаной сумки, стоявшей у ее ног, и на мгновение приложила его к глазам. Затем высморкалась и запихала платок в рукав.
Зазвонил телефон. Антония вскочила, но Блейк схватил ее за запястье, прежде чем она успела сделать хоть шаг.
– Подождите, – сказал он. – Так… можно. И отвечайте осмотрительно.
– Алло?
Они увидели, как она снова поникла.
– Да. Спасибо, Джорджи. Очень любезно с твоей стороны, что ты позвонил. Нет. Новостей нет. Да. Конечно. Если что-нибудь будет, я тебе позвоню. Нет. Нет, все нормально. Хорошо. Пока.
Тяжело дыша, она вернулась на табурет у камина.
– Просто внимательный друг, – объяснила она Блейку, – еще один. Они думают, что это помогает. Так о чем вы спрашивали?
– Вы только что сказали, что чувствуете себя виноватой, и я не могу понять почему. Вас даже не было в стране.
– Именно поэтому, – ответила она, безуспешно пытаясь придать голосу живость. – Если бы я была здесь, этого никогда бы не случилось. Я знаю. Если бы я не уехала из-за этой своей работы, Шарлотта не осталась бы с человеком, настолько безответственным, чтобы допустить такое. Она…
Антония не смогла продолжить и сидела, кусая нижнюю губу и беспомощно глядя на Триш, которая сразу же села рядом с ней на длинную скамейку. Камин позади них был пуст и слабо пах золой и средством для полировки латуни.
– Послушай, – быстро проговорила она, – это же неправда, Антония. Множество матерей, вернувшихся на работу, периодически отсутствуют в выходные. Ты не виновата. Ты не могла знать, что такое возможно.
– Нет, но это случилось, и меня не было здесь, чтобы помешать, – сказала Антония. – И именно я выбрала Ники присматривать за Шарлоттой, так что это я виновата. Только я. Как ты не понимаешь?
– Да. Теперь о Ники Бэгшот, – сказал старший инспектор Блейк. Триш показалось, что он изо всех сил старается оставаться спокойным, почти равнодушным. – Расскажите мне о ней, миссис Уэблок. Откуда она?
– Рассказывать особо нечего. Ей всего двадцать один год, но она училась в Уинкантонской школе по подготовке нянь, у которой прекрасная репутация.
– И так вы ее и нашли? Непосредственно через школу?
– Нет. Она зарегистрировалась в «Помощниках Холланд-парка», а это одно из самых надежных имен в данной сфере. У них есть все сведения о ней. Уверена, они передадут их вам, если вы попросите. До меня у нее было несколько временных мест, и отовсюду она получила хорошие рекомендации. Она всегда казалась надежной и абсолютно правдивой. Поэтому я ей поверила.
Полицейские вцепились в нее, прежде чем Триш успела даже открыть рот. Вопрос задала констебль Дерринг:
– Но вы же не разговаривали с ней с тех пор, как вернулись сегодня утром, и сказали, что позвонил вам вчера мистер Хит. Когда же вы успели поговорить с Ники?
– Я не разговаривала. Что вы имеете в виду?
– Вы сказали, что поверили ей, потому что она правдива. Это звучит так, будто вы с ней разговаривали.
Антония выдавила подобие улыбки.
– Не об этом, констебль Дерринг. Это было несколько недель назад. Меня кое-что обеспокоило, но я поверила объяснениям Ники.
Улыбка исчезла, и Антония принялась кусать губы, сначала верхнюю, потом нижнюю, словно грызун, который хочет прогрызть выход из ловушки. Триш коротко коснулась ее руки в тот момент, когда старший инспектор спросил:
– А что вас обеспокоило?
– Я не думала, что это был злой умысел, понимаете. Она милая девушка, добрая. Если в чем ее и можно упрекнуть, так это в излишней мягкости по отношению к Шарлотте. Я обратила внимание, что она не выносит детского плача и поэтому не так уж строго поддерживает дисциплину и слишком легко уступает. Но Шарлотта любит ее. Я точно знаю… а она бы не стала, если бы они что-то значили, ведь так?
– Если бы что «значило что-то»? – спросил Блейк, прежде чем Триш успела прикрикнуть на Антонию, чтобы та перестала ходить вокруг да около и рассказала полиции все, что скрывает. И тут снова зазвонил телефон.
Через несколько секунд стало ясно, что это снова сочувствующая подруга, желающая предложить поддержку и помощь, а не похититель, требующий выкупа. Поблагодарив ее достаточное число раз, Антония нажала на рычаг, а потом положила трубку на стол рядом с телефоном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76