Думать он не помогал, только расхолаживая ниточку рассуждений, обтрепывая факты солнечными зайчиками.
Я основательно потрясла головой, сбрасывая с себя расслабленную лень, порылась в сумке и положила перед собой чистый лист плотной дорогой бумаги и перо. Привычными корявыми штрихами набросала план вчерашнего коридора, по памяти отметила большую часть ловушек, шипов, нападений неизвестных животных, поставила жирный синий крест на месте битвы со змеем. Не помогло: вдохновение не прилетало и одарить счастливыми идеями не спешило.
Я педантично повторила все свои действия, включая встряхивание головой. Еще раз. Еще. Еще…
Через полчаса передо мной возвышалась стопка одинаковых закорючливых рисунков разного размера (это я пыталась масштаб менять), стопка чистой бумаги в сумке значительно уменьшилась, а волосы встали дыбом. Гадючливо свернувшийся коридор по-змеиному язвительно усмехался с эскизов, в очередной раз ехидно убеждая меня, что художник во мне скончался.
– Ну и кворр с тобой! – раздосадованно заявила я, поднимаясь с кресла и подходя к окну. Солнце все так же легкомысленно умывало улицы светом, и не задумываясь ни о каких темных коридорах в никому не нужных Склепах, и не вспоминая сине-сиреневую тварь, чуть не отправившую нас вчера на тот свет. Оно взирало на мир с философско-равнодушной точки зрения, мало понимая, зачем молодой симпатичной девушке в такую хорошую погоду сидеть дома и ломать голову над дурацкими вопросами. Я почувствовала себя ну просто полной дурой, что в радостный весенний денек сижу в душной комнате. И потом, кому нужно это мое самопожертвование?..
Позади скрипнула дверь, впуская воодушевленную чем-то чародейку.
– А мы в следующий тур прошли! – пропела она с порога, чуть отодвигаясь и впуская в комнату Лиридана. Тот, бодро блеснув белыми зубами, шутливо отсалютовал мне мечом.
– Чудно, – рассеянно отозвалась я, тщетно пытаясь собрать в кучу рассеявшиеся по закоулкам сознания клочки мыслей, разбежавшиеся во все стороны при скрипе двери, словно стая вспугнутых шорохом шагов колибри. Те напрочь отказывались собираться, склеиваться и вообще бесстыже посылали меня куда подальше. Это уже высшая степень пренебрежения – когда тебя отправляют к йыру собственные же мысли! Положительно, пора серьезно браться за их воспитание!
Власта, не замечая моего состояния, певчей птичкой пролетела туда-сюда по комнате и удивленным изваянием застыла у кровати с разбросанными по ней неровным слоем листами.
– Это что? Каллиграфией занялась? – со смешком спросила она.
Я, смущенно кашлянув, подошла и постаралась отодвинуть свои художества в сторону, дабы не травмировать тонкую душевную организацию чародейки сим кошмаром в карандаше:
– Э-э-э… Не совсем. А при чем тут вообще каллиграфия?
Власта, в хорошем настроении не имевшая привычки подолгу задерживать внимание на одном и том же предмете, тут же, словно вспугнутая бабочка, перескочила на другой:
– Да ни при чем, это я так. Ты любишь руну Миртл?
Я пожала плечами, не понимая, с чего был задан такой вопрос, и жестом предложила сесть неподвижно стоящему в дверях немым сторожем Лиридану. Тот улыбнулся и оседлал ближайший стул задом наперед.
– Так любишь? – никак не отставала чародейка, обегая меня и заглядывая в глаза.
– Ну люблю, – буркнула я. – У нас этой руной вход в подземный лаз до ближайшей корчмы в Храме был заговорен. Как только Храм опускался на землю – все ломили табуном туда, а возвращаться удавалось уже только на следующий день. Влетало от наставников жутко, ворота все время стоянки они охраняли лучше, чем магические тюрьмы с особо опасными преступниками, но поймать нас с поличным им так и не удалось. За время моей учебы, по крайней мере… А что за интерес-то вдруг взыграл?
Девушка удивленно посмотрела на меня, потом – на ворох исчерченных моими каракулями листочков и пояснила:
– Ну вот я и смотрю, что ты тут эту бедную руну с какой только стороны не нарисовала!
– Где?
– Иньярра, что с тобой? Да вон, на кровати!
– Ничего, – медленно ответила я, глядя на свои же рисунки новым взглядом. На всех была нарисована идеальная руна Миртл. Плавное подковообразное скругление влево, резкий поворот туда же – и небрежный завиток направо, словно раздосадованная кошка хвостом вильнула. – Все нормально…
– Точно? – скептически поинтересовался Лиридан.
– Ага… Ребята, я знаю, как нам пройти этот йыров вчерашний лабиринт…
– Правда?!!
– Правда… Собирайтесь.
Значит, Миртл…
Деньги счастья не приносят, но значительно укрепляют нервную систему. Впрочем, нам, магам-воинам, все нервы напрочь повытрепали еще где-то на третьем курсе, так что вопросами укрепления заниматься не приходилось. А вот заниматься добыванием денег – приходилось, да еще как!
– Всех денег не заработаешь! – как-то философски рассудил один из моих однокурсников, отказываясь от выгодной работенки в пользу очередного пьяного ночного шабаша.
– Да, часть придется украсть, – со вздохом согласилась я.
Лицо будущего коллеги вытянулось от удивленного негодования, я же, втихомолку смеясь в рукав, сохранила кристально-серьезную мину. Он поверил и с тех пор брезгливым святошей обходил зело падкую на деньги ведьму за четверть версты. Расстраиваться из-за такого типа не стоило: он был единственным из всего моего окружения, у кого ВООБЩЕ не было чувства юмора. Видимо, именно поэтому долго в нем и не удержался. Когда меня ни с того ни с сего начинали любить подобные личности, я первым делом проверяла, на месте ли у меня кошелек и чувство юмора, а потом проникновенным шепотом сообщала, что не одолжу конспекты по фантомоведению, на лекции по которому силы воли ходить хватало только у меня одной – учитель не отмечал прогульщиков и бубнил тему на одной и той же ноте, так что никто больше двух-трех занятий не выдерживал. А экзамены надвигались быстро, как голодная гарпия в бреющем полете. Обычно нежелательный элемент тут же скисал забытым на неделю под кроватью борщом и, бубня себе под нос что-то о сварливых жадных ведьмах, прекращал заслонять горизонт.
В этом месяце мы с Мирой – моей очередной соседкой по комнате, а их за все время обучения сменилось как минимум пять, ибо долго выдерживать мой характер не представлялось возможным, – решили пустить стипендию на покупку новых портьер в комнату: старые вконец обтрепались и висели на карнизе грустно, словно замерзший лисий хвост, пришитый к шляпе какой-нибудь фифы.
Долго спорили, обошли все доступные нам магазины (учитывая ограниченность в средствах и времени – вернуться надо было до рассвета), их оказалось не так уж много, ругались, плевались, ворчали, кидали монетку – и в конце концов купили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127
Я основательно потрясла головой, сбрасывая с себя расслабленную лень, порылась в сумке и положила перед собой чистый лист плотной дорогой бумаги и перо. Привычными корявыми штрихами набросала план вчерашнего коридора, по памяти отметила большую часть ловушек, шипов, нападений неизвестных животных, поставила жирный синий крест на месте битвы со змеем. Не помогло: вдохновение не прилетало и одарить счастливыми идеями не спешило.
Я педантично повторила все свои действия, включая встряхивание головой. Еще раз. Еще. Еще…
Через полчаса передо мной возвышалась стопка одинаковых закорючливых рисунков разного размера (это я пыталась масштаб менять), стопка чистой бумаги в сумке значительно уменьшилась, а волосы встали дыбом. Гадючливо свернувшийся коридор по-змеиному язвительно усмехался с эскизов, в очередной раз ехидно убеждая меня, что художник во мне скончался.
– Ну и кворр с тобой! – раздосадованно заявила я, поднимаясь с кресла и подходя к окну. Солнце все так же легкомысленно умывало улицы светом, и не задумываясь ни о каких темных коридорах в никому не нужных Склепах, и не вспоминая сине-сиреневую тварь, чуть не отправившую нас вчера на тот свет. Оно взирало на мир с философско-равнодушной точки зрения, мало понимая, зачем молодой симпатичной девушке в такую хорошую погоду сидеть дома и ломать голову над дурацкими вопросами. Я почувствовала себя ну просто полной дурой, что в радостный весенний денек сижу в душной комнате. И потом, кому нужно это мое самопожертвование?..
Позади скрипнула дверь, впуская воодушевленную чем-то чародейку.
– А мы в следующий тур прошли! – пропела она с порога, чуть отодвигаясь и впуская в комнату Лиридана. Тот, бодро блеснув белыми зубами, шутливо отсалютовал мне мечом.
– Чудно, – рассеянно отозвалась я, тщетно пытаясь собрать в кучу рассеявшиеся по закоулкам сознания клочки мыслей, разбежавшиеся во все стороны при скрипе двери, словно стая вспугнутых шорохом шагов колибри. Те напрочь отказывались собираться, склеиваться и вообще бесстыже посылали меня куда подальше. Это уже высшая степень пренебрежения – когда тебя отправляют к йыру собственные же мысли! Положительно, пора серьезно браться за их воспитание!
Власта, не замечая моего состояния, певчей птичкой пролетела туда-сюда по комнате и удивленным изваянием застыла у кровати с разбросанными по ней неровным слоем листами.
– Это что? Каллиграфией занялась? – со смешком спросила она.
Я, смущенно кашлянув, подошла и постаралась отодвинуть свои художества в сторону, дабы не травмировать тонкую душевную организацию чародейки сим кошмаром в карандаше:
– Э-э-э… Не совсем. А при чем тут вообще каллиграфия?
Власта, в хорошем настроении не имевшая привычки подолгу задерживать внимание на одном и том же предмете, тут же, словно вспугнутая бабочка, перескочила на другой:
– Да ни при чем, это я так. Ты любишь руну Миртл?
Я пожала плечами, не понимая, с чего был задан такой вопрос, и жестом предложила сесть неподвижно стоящему в дверях немым сторожем Лиридану. Тот улыбнулся и оседлал ближайший стул задом наперед.
– Так любишь? – никак не отставала чародейка, обегая меня и заглядывая в глаза.
– Ну люблю, – буркнула я. – У нас этой руной вход в подземный лаз до ближайшей корчмы в Храме был заговорен. Как только Храм опускался на землю – все ломили табуном туда, а возвращаться удавалось уже только на следующий день. Влетало от наставников жутко, ворота все время стоянки они охраняли лучше, чем магические тюрьмы с особо опасными преступниками, но поймать нас с поличным им так и не удалось. За время моей учебы, по крайней мере… А что за интерес-то вдруг взыграл?
Девушка удивленно посмотрела на меня, потом – на ворох исчерченных моими каракулями листочков и пояснила:
– Ну вот я и смотрю, что ты тут эту бедную руну с какой только стороны не нарисовала!
– Где?
– Иньярра, что с тобой? Да вон, на кровати!
– Ничего, – медленно ответила я, глядя на свои же рисунки новым взглядом. На всех была нарисована идеальная руна Миртл. Плавное подковообразное скругление влево, резкий поворот туда же – и небрежный завиток направо, словно раздосадованная кошка хвостом вильнула. – Все нормально…
– Точно? – скептически поинтересовался Лиридан.
– Ага… Ребята, я знаю, как нам пройти этот йыров вчерашний лабиринт…
– Правда?!!
– Правда… Собирайтесь.
Значит, Миртл…
Деньги счастья не приносят, но значительно укрепляют нервную систему. Впрочем, нам, магам-воинам, все нервы напрочь повытрепали еще где-то на третьем курсе, так что вопросами укрепления заниматься не приходилось. А вот заниматься добыванием денег – приходилось, да еще как!
– Всех денег не заработаешь! – как-то философски рассудил один из моих однокурсников, отказываясь от выгодной работенки в пользу очередного пьяного ночного шабаша.
– Да, часть придется украсть, – со вздохом согласилась я.
Лицо будущего коллеги вытянулось от удивленного негодования, я же, втихомолку смеясь в рукав, сохранила кристально-серьезную мину. Он поверил и с тех пор брезгливым святошей обходил зело падкую на деньги ведьму за четверть версты. Расстраиваться из-за такого типа не стоило: он был единственным из всего моего окружения, у кого ВООБЩЕ не было чувства юмора. Видимо, именно поэтому долго в нем и не удержался. Когда меня ни с того ни с сего начинали любить подобные личности, я первым делом проверяла, на месте ли у меня кошелек и чувство юмора, а потом проникновенным шепотом сообщала, что не одолжу конспекты по фантомоведению, на лекции по которому силы воли ходить хватало только у меня одной – учитель не отмечал прогульщиков и бубнил тему на одной и той же ноте, так что никто больше двух-трех занятий не выдерживал. А экзамены надвигались быстро, как голодная гарпия в бреющем полете. Обычно нежелательный элемент тут же скисал забытым на неделю под кроватью борщом и, бубня себе под нос что-то о сварливых жадных ведьмах, прекращал заслонять горизонт.
В этом месяце мы с Мирой – моей очередной соседкой по комнате, а их за все время обучения сменилось как минимум пять, ибо долго выдерживать мой характер не представлялось возможным, – решили пустить стипендию на покупку новых портьер в комнату: старые вконец обтрепались и висели на карнизе грустно, словно замерзший лисий хвост, пришитый к шляпе какой-нибудь фифы.
Долго спорили, обошли все доступные нам магазины (учитывая ограниченность в средствах и времени – вернуться надо было до рассвета), их оказалось не так уж много, ругались, плевались, ворчали, кидали монетку – и в конце концов купили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127