Я едва заметно пожала плечами. Может, часа два тому назад я бы еще и смутилась от такой глупой ошибки, но сейчас подозрительный гул в голове не давал размениваться на глупости типа чувства вины. Хотелось упасть и громогласно заявить, что я не встану даже под страхом самой страшной смерти. Впрочем, здесь такой фокус не пройдет. Да я его себе и не позволю.
Теперь удары уже сыпались отовсюду: слева, справа, сверху, выныривали из-под моего же локтя и разъяренной гадюкой норовили вцепиться в плечо. Действительность крошилась на куски, раздробленная бешеной пляской двух яростных, играющих нестерпимыми солнечными бликами клинков, и осыпалась мне на голову, оглушая, ослепляя, заставляя изворачиваться по невероятным траекториям, избегая соприкосновения с вражеским мечом. Я изредка прикрывала веки, спасая глаза от магических искр, высекаемых вцепившимся друг в дружку заговоренным оружием, и заново понимая, что зрение здесь особой роли и не играет: глаз попросту не поспевал за свистящим клинком, так что крутилась и отбивалась я, больше полагаясь на интуицию и ведьминское чутье. Стальной меч взвился в прямом лобовом ударе, а я быстро скользнула под рукой мечника и коротко, несильно полоснула его по предплечью. Вспоротый рукав обагрился кровью, но он даже не вздрогнул, словно и не чувствуя боли. Зато его клинок, равнодушно довершив бесполезный уже, на мой взгляд, замах, предательски сменил направление и размашисто опустился плашмя на мой левый висок… В голове что-то хрупнуло – и под щеку послушно легла земля. С пятого раза она не показалась такой уж жесткой…
– Мелкое ранение не всегда выводит противника из равновесия, так что не рассчитывай на его беспомощность, – донесся ровный голос сверху. Потом мне, кажется, говорили что-то еще, но я уже не слышала. Сознание медленно уплывало из истерзанного тела легкой тоненькой тучкой за горизонт. Невесомое серебристое перышко, медленно истаивающее на синем крепе небосклона, словно снежинка на теплой ладони…
– Иньярра! – Меня сильно тряхнули за плечо, и действительность тут же ударила по глазам болезненно-белым солнечным зайчиком с моего же, лежащего в двух шагах от меня клинка. Ярко-ярко-голубое небо смотрелось как искреннее издевательство над замученной вконец ведьмой. Вечная жизненная дисгармония. Словно ребенок на кухне: пахнет сладким кексом, а есть заставляют суп.
Мечник внимательно посмотрел в мои мутные черные глаза и, подумав, опустился рядом на землю:
– Ладно, третий час пошел – хватит с тебя на сегодня, не то не встанешь. Ты вообще как?
Я равнодушно скосила глаза на его разрезанную куртку, медленно пропитывающуюся кровью. Я никогда не заговаривала ему раны. Предлагала пару раз поначалу, но он неуклонно, хоть и безупречно вежливо, отказывался. Может, не доверял моему врачевательскому искусству, может, не желал уронить авторитет. В знахарском крыле Храма он тоже не появлялся ни разу, но и раны его неизменно затягивались к следующей же тренировке. Каким, интересно, образом?..
– Э-эй! – Мечник резко щелкнул пальцами у меня над ухом. – Ты меня вообще слышишь? Ты как, я спрашиваю?!
Я беззвучно горестно вздохнула, кое-как соскребла себя с земли, приведя тело в более-менее приличное сидячее положение, вдумчиво прислушалась к неясному звону в голове и честно призналась:
– Как паук, у которого семь лап, причем все торчат в разные стороны.
– Шутишь – значит, живая. А большего нам и не надо.
Свое мнение по этому поводу я предпочла оставить при себе. Меня быть просто «живой» устраивало мало. Еще нужно хотя бы добавить «целой» и «незамужней».
Мечник легко поднялся с истоптанной его сапогами и изрытой моими тонкими острыми шпильками земли и протянул мне руку. Которую я гордо проигнорировала, поднимая меч и вставая без посторонней помощи. Обойдусь как-нибудь.
Мечник равнодушно пожал плечами, убирая свой клинок в ножны за спиной и разворачиваясь к Храму. Я дематериализовала собственный, отправляясь следом. А вокруг благоухала весна, разбивая летний зеленый лагерь на ветвях окрестных деревьев и кустов – шли мы по лесу, сплошь покрывавшему всю Ветку. Птицы что-то шутливо насвистывали друг другу, легко перепархивая с одной еловой лапы на другую и то и дело наклоняясь почесать клювом перышки. Солнце упрямо светило прямо в глаза, заставляя щуриться даже меня, давным-давно уже обзаведшуюся вертикальными кошачьими зрачками.
– Ранняя нынче весна, – озвучил мои мысли мечник, тоже с умеренным любопытством оглядывавшийся по сторонам. – Еще три недели назад снег лежал, ты все проваливалась на своих каблуках.
Я пожала плечами. На каблуках я проваливалась и сейчас, но научилась этого не афишировать.
– Вообще-то снег тут лежал уже не три недели назад, а пять как минимум, – машинально заспорила во мне женская натура.
– А разве мы уже пять занимаемся? – удивился он, оборачиваясь.
– Еще бы! Через два дня будет три месяца, – просветила я. – И когда это уже, кстати, кончится?
Он задумчиво почесал подбородок, помолчал и решил:
– Еще с месяц придется. Ты мало что знаешь: ни флюгерных финтов, ни скользящих уходов, ни змеиных выпадов…
– Не поверишь, но, не зная этого, я уже прожила восемьдесят вполне счастливых лет! – не выдержав, съязвила я.
– Это не делает тебе чести, – холодно отрезал мечник, снова разворачиваясь и отправляясь вперед. – И, между прочим, никто тебя не заставляет так над собой издеваться. Занималась бы спокойно по полчаса в день – все равно бы осилила всю эту фисгармонию.
Я брезгливо поморщилась:
– Ага, года через три.
– А что такое три года для ведьмы? Тебе уже восемьдесят – и хоть бы хны.
– Не говори, чего не знаешь.
На мое лицо наползло темное облако дурных воспоминаний. Да, не зря, ох, не зря я не хотела возвращаться в свой Храм!
Потому что в первый же день был созван срочный совет для принятия решения: что со мной делать. И оный постановил, что ведьма я молодая (вот уж не думала до этого, что подобное может служить отрицательной характеристикой!), неопытная, так что поручиться за то, что где-нибудь на Пути меня не сожрет злобная нежить, никто не может. И мне предложили на выбор: либо я всю оставшуюся жизнь ни на шаг не выхожу из Храма вообще, либо прохожу курс самообороны.
– А где тут, собственно, выбор?! – помнится, возмущенно спросила я.
И вот уже третий месяц я истязаю свое тело, ауру и память, тщательно доказывая всем, и самой себе в том числе, что я в состоянии защититься. Как будто мне десяти Храмовых лет мало было! Но Гильдия, а вместе с ней наставники собственного Храма оставались непреклонны.
С одной стороны, четыре месяца занятий в обмен на свободу были еще не такой уж высокой ценой. Но с другой… КАКИХ занятий?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127