Тем временем отец Филарет проходил по большой широкой галерее, где в оконных нишах сидели с молитвенниками в руках несколько духовных лиц, которые поднимались ему навстречу для дружеского или почтительного поклона.
Он вошёл в роскошные покои владыки и немедленно был введён молодым послушником в кабинет высокопреосвященного, который, в противоположность великолепию больших приёмных залов, был обставлен с монастырским убожеством и не содержал в себе ничего, кроме мебели простого дерева, нескольких книжных шкафов и образов на белых штукатуреных стенах.
Владыка, высокий, видный, но несколько сгорбленный старец лет семидесяти, с бледным, серьёзным лицом и большими тёмными глазами, у которых его преклонный возраст не мог отнять огня, сидел в кресле с высокой спинкой у своего письменного стола за чтением объёмистой книги. Отец Филарет почтительно поцеловал руку владыки, который с благосклонной приветливостью, но и с некоторым удивлением осведомился о причине явного волнения, отражавшегося в его чертах. По знаку высокопреосвященного отец Филарет сел на стул возле него и с тревогой и смущением передал ему свой недавний разговор с императором.
Владыка слушал спокойно, не обнаруживая ничем своих затаённых чувств; его серьёзное лицо оставалось невозмутимым, и лишь в тот момент, когда монах в заключение своей речи повторил слова императора, столь благосклонные к церкви, а также высказал своё смиренное мнение, что намерения Петра Фёдоровича, пожалуй, внушены ему Небом ради спасения России, владыка поднял, как бы в знак протеста, руку, и тонкая, насмешливая улыбка мелькнула на его губах.
– То, что ты говоришь мне, брат мой, не удивляет меня, – сказал он, когда монах умолк по его знаку. – Как руководитель церкви, благополучие и величие которой по произволению Божию вверено мне, я обязан всё видеть и слышать, чтобы твёрдою рукою направлять кормило при всяких бурях! Заранее предугадывал я подобное решение государя, который управляет Российской империей, хотя не помазан ещё на царство в первопрестольном граде Москве. И несомненно, это решение послужит к благоденствию русского народа и православной церкви, если Иоанн Антонович, отпрыск наших исконных царей, воспитанный в строгом благочестии, будет возведён на престол своих отцов; и если Пётр Фёдорович освободит из темницы узника, который некогда был уже провозглашён императором, и подготовит этого юношу к его высокому призванию, то это послужит доказательством того, что Божественная Премудрость употребляет на пользу даже недостойные орудия ради своих целей. Но не так произойдут события, как думает погрязший в грехе и неверии государь. Я вижу, брат мой, что Господь Бог избрал тебя орудием Своей божественной воли, и я давно признал тебя достойным такой благодати, а потому я посвящу тебя в то, что, укреплённый усердною молитвою, признал я за волю Небес.
Скрестив руки на груди, отец Филарет смиренно склонил голову почти до самых колен, после чего с напряжённым любопытством взглянул в лицо владыки, который, слегка нагнувшись к нему, продолжал:
– Пётр Фёдорович, именующий себя императором всероссийским, не испросивши до сих пор благословения святой православной церкви на своё царствование, носящий в своём сердце еретическое неверие и не боящийся посягать на священные имущественные права церкви, полагает, что держит в своих руках власть над обширными владениями России из-за того, что все головы склоняются пред ним, а все его приказы послушно исполняются. Но, брат мой, почва, на которой он стоит, не тверда, его власть – лишь тень, и вскоре наступит час, когда его трон рухнет. Я знаю и вижу всё, что делается, знаю, что при дворе и среди гвардейских войск зреет далеко разветвляющийся, изо дня в день крепнущий заговор, цель которого – отнять власть Петра Фёдоровича. Во главе этого заговора стоит его супруга Екатерина Алексеевна, с мудрой хитростью направляет она всех остальных сообщников, они же не сознают, что все нити сходятся у ней в руках, и каждый из них преследует свои собственные честолюбивые планы. Я мог бы разрушить все эти хитросплетения, если бы хотел, но я не мешаю заговорщикам, так как теперь важнее всего, чтобы власть этого еретического монарха была сломлена и Россия была освобождена от его господства. Сообщённое тобою сейчас служит мне указанием, что я должен делать, и в твои руки отдаю я исполнение своего плана.
– Приказывайте, высокопреосвященнейший владыка!
– Так выслушай меня, – продолжал высокопреосвященный. – Немного понадобится времени на то, чтобы замысел заговорщиков окончательно созрел. Тогда этого еретика Петра Фёдоровича, именующего себя императором, завлекут под каким-нибудь предлогом в казарму Преображенского полка, там его арестуют и принудят к отречению от престола, после чего одни намерены провозгласить императором великого князя Павла Петровича, а матери, его Екатерине Алексеевне, вручить регентство до совершеннолетия её сына, тогда как сама она и другие хотят, чтобы ей самой достались царский трон и самодержавная власть. Ни то, ни другое не принесёт благополучия России. Екатерина Алексеевна – также чужеземка, и хотя она оказывает повиновение и почтение православной церкви, но тайники её сердца неисповедимы. Настоящий истинный царь есть Иоанн Антонович, и только если он снова вступит на престол своих предков, государство обретёт успокоение и мир и достигнет величия, грозного врагам.
– Понимаю, понимаю, высокопреосвященнейший владыка! – произнёс отец Филарет. – Что же мне сделать, чтобы я мог содействовать достижению столь великой цели?
– Господь Бог, – отвечал владыка, – избрал тебя благородным орудием для исполнения Своей воли. Итак, отправляйся, как приказал тебе Пётр Фёдорович, к Иоанну Антоновичу, постарайся укрепить его сердце и просветить его ум для великой задачи, предназначенной ему небом! Ожидай там моего знака, я буду знать, – воскликнул владыка, – когда пробьёт час нанести удар, и уведомлю тебя, как только наступит пора действовать. Если Пётр Фёдорович будет арестован, а участники заговора начнут распоряжаться короной, причём между ними должны произойти распри и несогласия, то тебе следует, не теряя времени, посадить Иоанна Антоновича верхом на лошадь; ты найдёшь её в конюшне того дома, который служит ему жилищем. Взяв лошадь за поводья, выведи её на городскую улицу, к народу; народ знает тебя и поверит тебе. Ты покажешь ему истинного, настоящего царя; я же сам буду находиться в Казанском соборе, и пока заговорщики будут ещё ссориться из-за своей добычи, ты приведёшь туда Иоанна Антоновича; я провозглашу его царём пред всем народом, и все те честолюбцы, которые воображали, что старались для себя, сыграют только на руку тому, кто будет верным сыном и послушным орудием церкви.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229