Царь ограничился тем, что постарался оказать всякое внимание останкам «стойкого старца», неутомимого хлыста выразил полное сочувствие неутешному горю своей супруги, совершенно забывшей о том, что надо хотя бы соблюсти приличие перед взрослыми дочерьми.
Правда, Алиса пыталась мистическим образом оправдать своё отчаяние.
Она напоминала всем, что «духи» не раз при помощи различных медиумов вещали:
– Пока будет жив Григорий Ефимович, пока он вблизи царской семьи, династия обеспечена от всяких бед. А не станет его – и для царства, и для дома Романовых придут чёрные дни.
– Мы погибли теперь без Григория Ефимовича! – твердила истерически Алиса.
Хмурился и Николай. Он тоже не знал: верить ли спиритам и медиумам или не верить.
Царь слишком привык при жизни Григория Ефимыча делать самые важные шаги по указке этого пройдохи.
Доказательством могут служить, например, телеграммы, какие посылал в Царское Село Распутин из Сибири, когда уезжал туда на побывку домой.
Хотя эти документы приведены в книге бывшего инока Илиодора (Труфанова), заклятого врага Распутина, но слог телеграмм настолько близок к подлинному языку «старца», что внушает доверие к содержанию «рескриптов» чудодея-варнака, получившего право в своих писаниях величать «папой» и «мамой» императора и императрицу всероссийских.
«Миленькаи папа и мама! Вот бес то силу берёт окаянный. А Дума ему служит; там много люцинеров и жидов. А им что? Скорее бы Божьяго Помазаннека долой. И Гучков господин их прихвост, – клевещет, смуту делает. Папа. Дума твоя, что хошь, то и делай. Какеи там запросы о Григории. Это шалость бесовская. Прикажи: Не какех запросов не надо. Григорий».
Как известно, запросы были сняты с очереди и погребены Самое имя Распутина тщательно вытравлялось Адабашем из думских отчётов. Существует только Г. Новых…
«Ошибки надо исправлять, и милость Божья будет. Граф Татищев из-за бунтовщиков был опечален. Теперь надо его ласкать. Дать ему место повыше. Я и сам преж на него, а не надо».
И Татищев оказался у власти.
«Забот много, а успеху нет. Думка кого послать в Сибирь. А он под рукою. Владыку Варнаву, друга и защитника. Его сюда надо. Он усердно старается. Григорий».
После этой телеграммы огородник Варнава попадал на кафедру славных тобольских святителей.
«Кого послать на Кавказ, покою вам нет. А вот дорогой епископ Тобольский, Алексей хоть куда. Ему и место на Кавказе. Пошлите его. Это я очень желаю. Он меня ласкает. Понимает подвиг. Честь ему нужно оказать. Верный везде верный. А на Кавказе он будет нашим другом».
Немедленно Алексей был назначен в Грузию экзархом.
«Много шуму, много спору, а всё одна суета. Кого послать на Москву. Антонея не надо, он лукав. Да молод. Зависть пойдёт и злоба. А бесам того и надо. Вот кого: подвижника алтайского Макария, мово друга. Божий старец. Его надо. Да. Григорий».
На удивление миру единственный архиерей, не имевший высшего духовного образования, дряхлый Макарий воссел на митрополию, где некогда сиял Филарет.
«Папа мои мияеньки и мама! О как многое множество жалоб на Макария. А что бесам надо. Все на наших друзей идут. А вы не строго поступайте. Надо его ласкать, он сделал много, на него клевещит жиды. Защита ему нужна. Видел его. Жалко».
И Макарий крепко сидел на своей кафедре.
«Вот Илиодорушка-то маленько испортился. Не слушается. Погодите ему митру. Пусть так будет, а там видно. Он ничего, да Гермогена слушает. Епископ Феофан послушался и запутался».
После этого Илиодор изгнан из Царицына, а Гермоген из Саратова.
«Миленькие папа и мама! Бунтовщика Бог с неба свалил. И Илиодора нужно в темницу. Пускай там подумает, как идти против Божьяго помазаннека. Прежде убивали, а теперь хорошо проучить темницею. Никакой ему ласки приказать Владимирскому епископу. Григорий».
И к владимирскому Николаю (Налимову) под начало попал Илиодор.
«Шума то сколько; вода утечёт и нет. А вы пошто смущаетесь. Это всё тает. Полают, да отстанут. Цари выше всего. Так и будьте. Утешенье от Бога, а от беса горе. А Бог бесов сильнее. Саблер и Даманский всё сделают. Да! Григорий».
Сейчас же у Саблера и Даманского оказались ключи церкви.
Распутину посылались на предварительный просмотр даже манифесты накануне их опубликования. Увидав один из них у Гришки, Илиодор спросил:
– Каким образом манифест попал к тебе?
Распутин ответил:
– Да это мама прислала мне проверить, хорошо ли написан или нет; прислали одобрить, и я одобрил; тогда они его обнародовали. Вообще они всегда обращаются в таких случаях ко мне за советом.
Распутин под пьяную руку не стеснялся сообщать, как он проводит время в «царских дворцах».
– Когда бываю у царей, я целые дни провожу в спальне у царицы… Целую её, она ко мне прижимается, кладёт на плечи мне голову, я её ношу по спальне на руках, как малое дитя. Это ей нравится. Так я делаю часто, часто. Так же часто бываю в спальнях детей. Благословляю их на сон, учу молиться, пою с ними гимн… Однажды запели, девочки хорошо пели, а Алёшка не умел да брал-брал не в тон, да как заорёт на все комнаты, аж царица прибежала и его упокоила. С детьми я часто шучу. Было раз так. Девочки ели мне на спину верхом; Алексей забрался на шею мне, я начал возить их по детской комнате. Долго возил, а они смеялись. Потом слезли, а наследник и говорит: «Ты прости нас, Григорий, мы знаем, что – священный и так на тебе ездить нельзя. Но это мы шутили».
Николай оставался верен своему оракулу и по его смерти…
Вот как очевидцы описывают жуткий, таинственный миг, когда в землю было опущено застывшее скорченное тело «старца», добытое из-под льда.
Автомобиль, на котором везли тело Распутина, остановился в Царском Селе, у лазарета имени А. А. Вырубовой, под № 79. За этим автомобилем следовал другой. Когда моторы остановились у лазарета, в окнах здания замелькали огоньки и на улицу выскочил солдат, поминутно озиравшийся во все стороны.
– Не сюда, везите на постройку… – прошептал он и тотчас же скрылся за дверьми.
Этот солдат, старший унтер-офицер одного из квартирующих в Царском полков, до сих пор не может без содрогания вспомнить позорную ночь. Всем стоявшим в эту ночь в Царском Селе на карауле был отдан строжайший приказ молчать обо всём виденном и слышанном и не рассказывать ничего даже своим жёнам. Вообще лицам, имевшим какое бы то ни было соприкосновение с Распутиным после его смерти, был внушён такой страх, что почти ни от кого ни в первые дни после убийства, ни позднее ничего нельзя было узнать. До самых последних дней люди, причастные к этому делу, хранили свою тайну, и только революция дала возможность прочитать эту тёмную страницу двора Романовых.
Процессия прибыла в Александровский парк к месту, где была приготовлена могила, в 3 часа 15 минут ночи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131