– Она только заставит меня постоянно чувствовать свою неловкость. Я хочу только вас и никого больше, хотите верьте, хотите нет.
Настало время открыть правду, время сказать ему, что раньше в карете она обманула его, вынудив согласиться на окончание взаимоотношений без предварительного уведомления. Сообщить, что она намеревалась воспользоваться свободой уже на следующее утро.
Виола снова приникла к нему и спрятала лицо у него на груди.
– Ах, Фердинанд… – Вот и все, что она смогла вымолвить.
Глава 17
Он попал в затруднительное положение. Инстинкт подсказывал ему выбраться из воды, так чтобы можно было встать на берегу и рассматривать ситуацию с безопасного расстояния. Если бы он вернулся в свои апартаменты в Лондоне, он смог бы разобраться во всем, что с ним происходит. Еще не поздно. Он мог бы переодеться и пойти в клуб для джентльменов, например, в «Уайте», встретить там друзей, узнать, какие развлечения предоставляет Лондон на этот вечер, и посетить одно или два. Жизнь вновь станет знакомой и уютной.
Неужели все мужчины поначалу испытывали такие чувства к своим любовницам? Их души стремились к единению, уюту, миру? К любви? Многие ли мужчины так страдают от иллюзии, что женщина – их другая половина?
Он действительно был наивен, если испытывал подобные чувства. Но Фердинанд твердо знал, что все случившееся между ним и Виолой несколько вечеров назад на берегу реки в «Сосновом бору» только подтвердило все, что он знал о себе большую часть жизни. Он скорее останется холостым на всю жизнь, чем будет просто совокупляться.
Он обнял Виолу и поцеловал в губы, когда она подняла лицо ему навстречу.
– Вы хотите, чтобы я остался? – спросил он и тут же приложил палец к ее губам. – Вы должны быть честны. Я никогда не заставлю вас лечь со мной в постель, если вы этого не захотите.
Ее губы изогнулись под его предостерегающим пальцем.
– А что, если я никогда этого не захочу?
– Тогда мне придется искать другой выход, – сказал он, – но вы больше не вернетесь к своей прежней жизни.
Я этого не допущу.
Ее улыбка могла принадлежать только Виоле, а не другой женщине, что он с радостью и отметил. И в ней был оттенок грусти.
– А вам самому есть что сказать по этому поводу?
– Конечно, есть, – отозвался он. – Вы – моя женщина.
Не любовница – женщина. Фердинанд говорил, не обдумывая своих слов, но знал, что говорит правду. Он принял ответственность за нее. У него не было никаких официальных обязательств перед ней и никакого права требовать от нее послушания. Тем не менее она была его женщиной.
– Останьтесь со мной, – взмолилась Виола. – Я не хочу быть одна сегодня ночью. И я хочу вас.
Он почти сказал ей, что она может доверять ему. Хотя большую часть своей жизни Фердинанд не доверял никому, кроме себя, зная, что даже ближайшие и дорогие ему люди могли предать его, превратить твердую почву под ногами в зыбучие пески. Он доверял только себе и ни разу в жизни не сделал того, что счел бы позорным и бесчестным. Виола тоже могла доверять ему. Но как он мог выразить все словами и не показаться глупым, хвастливым мальчишкой? Он должен убедить ее, вот и все. Только время ему поможет.
Между тем Виола сказала, что хочет его. И, Бог свидетель, он тоже хотел ее. Весь день Фердинанд ощущал ее в крови словно лихорадку. Как и вчера, когда он помчался вдогонку за ней.
Он заключил ее в объятия и жадно поцеловал. Виола обняла его и так же горячо поцеловала в ответ. Неожиданно Фердинанд вспомнил, что еще полчаса назад она сидела в его карете.
– Идите в гардеробную и чувствуйте себя как дома, – сказал он. – Возвращайтесь минут через десять.
Она улыбнулась ему.
– Спасибо.
Когда пятнадцать минут спустя она вернулась, Фердинанд сидел на краю постели, откинув покрывало. Он разделся до бриджей для верховой езды. На ней была ночная рубашка, возможно, та самая, в которую она была одета в ту ночь, когда он разбил вазу. Рубашка была белая и укрывала ее от шеи до запястий и щиколоток. Ее волосы были распущены и расчесаны, и блестели, словно медь. Они спускались ниже спины. Даже если бы она вышла к нему нагой, она не была бы более желанной. Или если бы одна-единственная свеча освещала красное убранство комнаты, которое Фердинанд ожидал найти в этой спальне.
Виола подошла к нему, и он расставил ноги и протянул руки ей навстречу, так чтобы она могла подойти к самому краю кровати и коснуться его. Он взял ее руками за узкую талию и уткнулся лицом в ложбинку между ее грудей. Ночная рубашка пахла свежестью. И она тоже.
Самым возбуждающим запахом, как он сейчас обнаружил, был аромат мыла и женщины. Ее пальцы легко касались его густых волос.
– Хотите, чтобы я разделась? – спросила она. – Я не знала, как лучше.
– Нет. – Фердинанд поднялся на ноги и стащил покрывало. – Ложитесь, дайте мне разглядеть вас, прежде чем погасить свечу.
– Вы хотите задуть свечу? – спросила Виола, когда вытянулась на постели и разгладила рубашку на коленях.
– Да.
Дело было не в том, что он не хотел ее видеть. И не в том, что он смущался собственной наготы. Ведь они уже были обнаженными две ночи назад в лунном свете. Фердинанд и сам не знал, зачем ему понадобилась темнота. Или почему он не хотел, чтобы она сняла свою рубашку. Возможно, в темноте легче фантазировать – создать иллюзию, что они не мужчина и любовница, занимающиеся любовью ради его удовольствия, а супружеская пара, которая находит тепло и комфорт в телах друг друга в постели, где они спят рядом.
Он задул свечу, снял бриджи и устроился рядом с ней.
Фердинанд подложил ей руку под голову, Виола повернулась к нему, и их губы сомкнулись.
– Люби меня, Фердинанд, – попросила она, – как две ночи назад. Пожалуйста! Никто никогда не любил меня.
Только ты. Ты был первым.
Его руки изучали теплые изгибы ее тела поверх рубашки.
– Я не знаю, как доставить тебе удовольствие, – признался он. – Но я научусь, если ты будешь терпелива со мной.
Больше всего на свете мне хочется сделать тебе приятное.
– Ты доставил мне удовольствие, – сказала она. – Большее, чем кто-нибудь или что-нибудь. Ты доставляешь мне радость и сейчас. Ты приятен мне, мне нравится твой запах.
Он засмеялся. Фердинанд вымылся после дороги, но у него с собой не было привычной туалетной воды. Он понял, что она ничего не имеет против его неопытности. Возможно, это притягивало Виолу Торнхилл больше, чем опытность.
Фердинанд занимался любовью именно с Виолой Торнхилл, почему-то он воспринимал ее как девственницу. Он чувствовал себя очень способным и встревоженным. Но Фердинанд отбросил это последнее ощущение. Он мог обеспечить ей безопасность только как ее любовник.
Виола не имела ничего против его неопытности, поэтому Фердинанд расслабился и тоже позабыл о ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80