– возмутился Кирби. – Я как-то должен был вернуть эти деньги. Сумма оказалась немаленькой.
– Итак, вы создали Лилиан Тэлбот, – утвердительно заявил Фердинанд, – устроили ее на работу и получали ее заработок. Целых четыре года. Долги, должно быть, были астрономические.
– Это точно, – негодующе заявил Кирби. – И я брал лишь небольшую толику от ее заработка.
Она жила почти в роскоши. Здесь присутствуют мужчины, которые могут это подтвердить.
– Позор! – послышалось среди собравшихся, но Фердинанд поднял руку, призывая всех успокоиться.
– Мисс Торнхилл тогда должна была быть разочарована, – сказал он, – когда Бамбер, ее отец, обнаружил правду, уплатил все долги, получил подписанную вами, Кирби, расписку по этому поводу и подарил ей «Сосновый бор» в Сомерсетшире, где она могла бы прожить жизнь так, как подобает ее происхождению.
– Никакой расписки не было, – закричал Кирби, – и если она так утверждает…
Но Фердинанд снова поднял руку.
– Разумнее будет не лжесвидетельствовать, – сказал он, – расписка нашлась. И Бамбер, и я видели ее – так же, как и Трешем. Но когда я выиграл «Сосновый бор» у Бамбера, вы предположили, что граф обманул ее, а расписка благополучно забыта или утеряна, не правда ли? Очень глупое предположение. Бамбер обнаружил, что его отец действительно изменил завещание. Мисс Торнхилл – полноправная владелица «Соснового бора».
Вокруг раздались громкие аплодисменты.
– Вы неожиданно обнаружили новые долги, когда вам показалось, что она в безвыходном положении, – продолжал Фердинанд. – Вы попытались заставить ее вернуться к занятию проституцией, Кирби.
Рокот толпы усиливался.
– Я не…
– Трешем? – холодно спросил Фердинанд.
– Я должен был получить ее на следующей неделе, – сообщил герцог. – За более высокую, чем обычно, плату, поскольку это повысит мой престиж в глазах света, так как я буду первым клиентом после ее возвращения через два года.
Фердинанд сжал челюсти.
– Я только собирался отклонить это предложение, когда увидел это интересное собрание, – продолжил Трешем. – Герцогиня, что вполне понятно, вырвет у меня печень, даже не удосужась сначала убить.
Зрители громко засмеялись, но Фердинанд не присоединился к ним. Он пристально смотрел на занервничавшего Дэниела Кирби; глаза лорда были чернее ночи, подбородок напряжен, губы вытянулись в тонкую прямую линию.
– Вы терроризировали и погубили женщину, рожденную от благородного отца, Кирби, – заявил он, – чья единственная ошибка заключалась в том, что она очень любила свою семью и готова была пожертвовать своей честью ради их свободы и счастья. Вы сейчас смотрите на ее защитника, сэр.
– Послушайте, – сказал Дэниел Кирби, глаза его бегали в поисках дружеского лица или пути к отступлению, я не хочу больше неприятностей – Довольно откровенное заявление, – заметил Фердинанд, – однако меня не заботит, чего вы хотите, Кирби.
Эти неприятности, с которыми вы столкнулись сегодня утром, опоздали на шесть лет. Ну-ка слезай! Тебя стоит как следует проучить!
– Ваша светлость, – Кирби перевел испуганный взгляд на Трешема, – я прошу вас защитить меня. Я приехал с вами с намерением устроить свидание…
– И свидание устроено, – сказал герцог, спрыгивая с своего сиденья и бросая вожжи кучеру, который сидел на облучке. – Так, слезай оттуда, иначе я сам помогу тебе спуститься. Даю тебе пять минут, чтобы раздеться до пояса и приготовиться защищаться! Не таращься так испуганно! Мы не собираемся набрасываться на тебя, словно стая волков. Правда, это была очень привлекательная идея, но большинство из нас – джентльмены, и их, видишь ли, сдерживает понятие о чести. Все удовольствие от встречи выпало на долю лорда Фердинанда Дадли, который назначил себя ее защитником.
Презрительные насмешки посыпались на Кирби со стороны зрителей, когда он остался на своем месте в коляске.
Потом раздались смех и приветственные выкрики, когда лорд Трешем обошел свой экипаж, а Кирби торопливо скатился со своего места. Фердинанд стащил с себя рубашку и бросил ее на траву. Кирби со страхом взглянул на его крепкий торс и перекатывающиеся мускулы и тут же отвернулся. Хотя никто не трогал его, ему казалось, что его загнали на лужайку, которую зловеще окружили несколько десятков джентльменов.
– Раздевайся, – коротко потребовал Фердинанд, – иначе я сделаю это за тебя и не остановлюсь у пояса. Это будет честный поединок. Если ты повалишь меня, ты волен уйти. Никто из присутствующих тебя не остановит. Я не собираюсь убивать тебя, но хочу проучить собственными руками. Если думаешь, что тебе поможет падение на землю, то ошибаешься. Ты потеряешь сознание к тому времени, как я окончу свое наказание. Теперь я скажу то, что должен сказать. После того как ты достаточно оправишься и будешь готов путешествовать – это займет неделю или две, – ты уедешь так далеко, чтобы между нами лежал океан. Этот океан будет разделять нас до конца твоих дней.
Если я услышу, что ты возвращаешься, я поймаю тебя и снова накажу – твоя жизнь будет висеть на волоске. Не спрашиваю, понял ли ты меня. Ты – мерзкий тип, но, очевидно, смышленый, смышленый настолько, что выбрал своей жертвой молодую, уязвимую, любящую девушку. Я буду драться за нее, чтобы восстановить ее честь перед лицом этих свидетелей. Снимай же свою рубашку!
Минуту спустя Дэниел Кирби, низенький, толстый и белокожий, стоял, дрожа, в кругу враждебно настроенных, язвительных зрителей. Когда Фердинанд направился к нему, он тут же сломался – упал перед ним на колени и умоляюще сложил руки.
– Я не боец, я миролюбивый человек, – простонал он. – Отпустите меня, я сегодня же уеду из Лондона. Вы больше никогда не увидите меня. Я никогда больше не потревожу вас, только не бейте.
Фердинанд вытянул руку и ухватил его за нос двумя пальцами. Держа Кирби таким манером, он заставил его подняться, так что тот встал перед ним на цыпочки, с безвольно опущенными руками, дыша широко открытым ртом, что вызвало приступ гомерического хохота у зрителей.
– Ради Бога, парень, – с отвращением произнес Фердинанд, – встань на ноги и сделай хоть один удар. Прояви хоть видимость самоуважения.
Он отпустил его нос и на мгновение встал перед противником на расстоянии вытянутой руки, опустив руки и не защищаясь, но Кирби лишь прикрыл обеими руками свой пострадавший нос.
– Я миролюбивый человек, – повторил он.
Итак, это было самое настоящее наказание, холодно и тщательно рассчитанное. Фердинанд мог легко довести его до бессознательного состояния несколькими достаточно сильными ударами. И столь же легко было пожалеть человека, чье физическое состояние не могло дать ему шанс победить в этом поединке. Но Фердинанд не позволил себе ни разгневаться, ни разжалобиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
– Итак, вы создали Лилиан Тэлбот, – утвердительно заявил Фердинанд, – устроили ее на работу и получали ее заработок. Целых четыре года. Долги, должно быть, были астрономические.
– Это точно, – негодующе заявил Кирби. – И я брал лишь небольшую толику от ее заработка.
Она жила почти в роскоши. Здесь присутствуют мужчины, которые могут это подтвердить.
– Позор! – послышалось среди собравшихся, но Фердинанд поднял руку, призывая всех успокоиться.
– Мисс Торнхилл тогда должна была быть разочарована, – сказал он, – когда Бамбер, ее отец, обнаружил правду, уплатил все долги, получил подписанную вами, Кирби, расписку по этому поводу и подарил ей «Сосновый бор» в Сомерсетшире, где она могла бы прожить жизнь так, как подобает ее происхождению.
– Никакой расписки не было, – закричал Кирби, – и если она так утверждает…
Но Фердинанд снова поднял руку.
– Разумнее будет не лжесвидетельствовать, – сказал он, – расписка нашлась. И Бамбер, и я видели ее – так же, как и Трешем. Но когда я выиграл «Сосновый бор» у Бамбера, вы предположили, что граф обманул ее, а расписка благополучно забыта или утеряна, не правда ли? Очень глупое предположение. Бамбер обнаружил, что его отец действительно изменил завещание. Мисс Торнхилл – полноправная владелица «Соснового бора».
Вокруг раздались громкие аплодисменты.
– Вы неожиданно обнаружили новые долги, когда вам показалось, что она в безвыходном положении, – продолжал Фердинанд. – Вы попытались заставить ее вернуться к занятию проституцией, Кирби.
Рокот толпы усиливался.
– Я не…
– Трешем? – холодно спросил Фердинанд.
– Я должен был получить ее на следующей неделе, – сообщил герцог. – За более высокую, чем обычно, плату, поскольку это повысит мой престиж в глазах света, так как я буду первым клиентом после ее возвращения через два года.
Фердинанд сжал челюсти.
– Я только собирался отклонить это предложение, когда увидел это интересное собрание, – продолжил Трешем. – Герцогиня, что вполне понятно, вырвет у меня печень, даже не удосужась сначала убить.
Зрители громко засмеялись, но Фердинанд не присоединился к ним. Он пристально смотрел на занервничавшего Дэниела Кирби; глаза лорда были чернее ночи, подбородок напряжен, губы вытянулись в тонкую прямую линию.
– Вы терроризировали и погубили женщину, рожденную от благородного отца, Кирби, – заявил он, – чья единственная ошибка заключалась в том, что она очень любила свою семью и готова была пожертвовать своей честью ради их свободы и счастья. Вы сейчас смотрите на ее защитника, сэр.
– Послушайте, – сказал Дэниел Кирби, глаза его бегали в поисках дружеского лица или пути к отступлению, я не хочу больше неприятностей – Довольно откровенное заявление, – заметил Фердинанд, – однако меня не заботит, чего вы хотите, Кирби.
Эти неприятности, с которыми вы столкнулись сегодня утром, опоздали на шесть лет. Ну-ка слезай! Тебя стоит как следует проучить!
– Ваша светлость, – Кирби перевел испуганный взгляд на Трешема, – я прошу вас защитить меня. Я приехал с вами с намерением устроить свидание…
– И свидание устроено, – сказал герцог, спрыгивая с своего сиденья и бросая вожжи кучеру, который сидел на облучке. – Так, слезай оттуда, иначе я сам помогу тебе спуститься. Даю тебе пять минут, чтобы раздеться до пояса и приготовиться защищаться! Не таращься так испуганно! Мы не собираемся набрасываться на тебя, словно стая волков. Правда, это была очень привлекательная идея, но большинство из нас – джентльмены, и их, видишь ли, сдерживает понятие о чести. Все удовольствие от встречи выпало на долю лорда Фердинанда Дадли, который назначил себя ее защитником.
Презрительные насмешки посыпались на Кирби со стороны зрителей, когда он остался на своем месте в коляске.
Потом раздались смех и приветственные выкрики, когда лорд Трешем обошел свой экипаж, а Кирби торопливо скатился со своего места. Фердинанд стащил с себя рубашку и бросил ее на траву. Кирби со страхом взглянул на его крепкий торс и перекатывающиеся мускулы и тут же отвернулся. Хотя никто не трогал его, ему казалось, что его загнали на лужайку, которую зловеще окружили несколько десятков джентльменов.
– Раздевайся, – коротко потребовал Фердинанд, – иначе я сделаю это за тебя и не остановлюсь у пояса. Это будет честный поединок. Если ты повалишь меня, ты волен уйти. Никто из присутствующих тебя не остановит. Я не собираюсь убивать тебя, но хочу проучить собственными руками. Если думаешь, что тебе поможет падение на землю, то ошибаешься. Ты потеряешь сознание к тому времени, как я окончу свое наказание. Теперь я скажу то, что должен сказать. После того как ты достаточно оправишься и будешь готов путешествовать – это займет неделю или две, – ты уедешь так далеко, чтобы между нами лежал океан. Этот океан будет разделять нас до конца твоих дней.
Если я услышу, что ты возвращаешься, я поймаю тебя и снова накажу – твоя жизнь будет висеть на волоске. Не спрашиваю, понял ли ты меня. Ты – мерзкий тип, но, очевидно, смышленый, смышленый настолько, что выбрал своей жертвой молодую, уязвимую, любящую девушку. Я буду драться за нее, чтобы восстановить ее честь перед лицом этих свидетелей. Снимай же свою рубашку!
Минуту спустя Дэниел Кирби, низенький, толстый и белокожий, стоял, дрожа, в кругу враждебно настроенных, язвительных зрителей. Когда Фердинанд направился к нему, он тут же сломался – упал перед ним на колени и умоляюще сложил руки.
– Я не боец, я миролюбивый человек, – простонал он. – Отпустите меня, я сегодня же уеду из Лондона. Вы больше никогда не увидите меня. Я никогда больше не потревожу вас, только не бейте.
Фердинанд вытянул руку и ухватил его за нос двумя пальцами. Держа Кирби таким манером, он заставил его подняться, так что тот встал перед ним на цыпочки, с безвольно опущенными руками, дыша широко открытым ртом, что вызвало приступ гомерического хохота у зрителей.
– Ради Бога, парень, – с отвращением произнес Фердинанд, – встань на ноги и сделай хоть один удар. Прояви хоть видимость самоуважения.
Он отпустил его нос и на мгновение встал перед противником на расстоянии вытянутой руки, опустив руки и не защищаясь, но Кирби лишь прикрыл обеими руками свой пострадавший нос.
– Я миролюбивый человек, – повторил он.
Итак, это было самое настоящее наказание, холодно и тщательно рассчитанное. Фердинанд мог легко довести его до бессознательного состояния несколькими достаточно сильными ударами. И столь же легко было пожалеть человека, чье физическое состояние не могло дать ему шанс победить в этом поединке. Но Фердинанд не позволил себе ни разгневаться, ни разжалобиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80