У нее были длинные, почти бесконечные ноги, но они сужались и заострялись к концам. Используя две передние ноги, она препарировала и рассматривала мое тело. Убил ли меня этот процесс? Не знаю. По всем правилам именно это должно было произойти, но если моя жизнь и закончилась, то мой дух все еще пребывал в моей разрываемой плоти, а я продолжал страдать от боли и отвращения.
Душа моя тоже чувствовала собственное разрушение. Почему-то Паучья Королева, отделив мою плоть от костей, связала воедино рассудок и дух. Это раздражало меня так, что даже мне не хватает слов описать свои чувства.
Наконец каждая грань моей личности лежала по отдельности перед ней, для осмотра и изучения, как я теперь понимаю. В то время я мало, что соображал от слишком тяжелых страданий и благоговейного ужаса. Наглядевшись, она собрала меня обратно.
Все так же осторожно изучая талисманы лича, но оставаясь сосредоточенным на излагаемой истории, Фарон решил, что именно в треугольнике заключен сигнал к восстанию. Тогда возникал следующий вопрос. Что делать? Там, в реальном мире, настоящая брошь висела на груди физического тела Сирзана. Эта была ее мыслеобразом. Сможет ли Сирзан довести свое дело до конца, если лишить его этой призрачной копии?
Фарон продолжал:
– Как ты думаешь, она заново подогнала все мельчайшие нюансы моего интеллекта и духа так, как они были соединены до этого? Несколько последующих лет я много размышлял над этим интересным вопросом, но ответа так и не нашел, так что давай не будем на этом задерживаться.
После того как Мать Страстей довольно грубо сшила мои части, она вышвырнула меня назад, в мою реальность, то есть на обсидиановый алтарь. Фактически это свидетельствовало о ее одобрении. Представляю себе, как были разочарованы наши жрицы. Никогда не видел, чтобы инквизитор радовался освобождению подозреваемого.
Может быть, для них явилось утешением то, что я вернулся совершенно безумным. Они на тележке отвезли меня домой, где женщины моего семейства привязали меня к кровати и начали обсуждать вопрос, не стоит ли придушить меня подушкой. Сэйбл стала моим защитником и сиделкой. Она не могла позволить себе потерять единственного постоянного и решительного союзника.
Давай пропустим период моего бреда и галлюцинаций. В конце концов, ко мне вернулся разум, и, размышляя над своим опытом, приобретенным в Абиссе, я пришел к выводу, что Ллос, показавшаяся мне бесконечно ужасной, злобной и смертоносной, была еще и божественно прекрасной. Просто тогда я совершенно обезумел и не мог этого признать.
Разглагольствуя без остановки, Фарон продолжал думать. Итак, если он разделается с талисманом, то тот в реальном мире, может быть, потеряет свою магическую силу. Хотя возможно, и нет, но сейчас появился хоть какой-то шанс, а другого могло и не быть.
– Конечно, она являла собой ту самую, высшую, власть, к которой стремятся все темные эльфы, особенно мы, маги, – продолжал молоть чепуху дроу. – Я с восхищением чувствовал, что она – наша покровительница. Она достойна нас так же, как мы достойны ее.
– Она поразила твое воображение, – произнес Сирзан, шевеля щупальцами-усиками, – так всякое, даже самое несимпатичное, божество может вызвать благоговение в смертном. Однако ты – маг и, хорошо разбираясь в таинственном, должен знать, что существуют силы гораздо более мощные, чем Ллос. Если они считают пригодным…
Фарон резко сорвал треугольную брошь слоновой кости с потертой одежды иллитида и ударил ею о перила моста. Украшение не сломалось. В отчаянии он отвел руку назад, чтобы отшвырнуть его подальше; может быть, оно останется навсегда на дне угрюмого водоема.
Холодная, грубая рука схватила его за воротник и рванула вниз. Сопротивляться он был не в силах. В этой реальности алхун был силен, как титан.
Лич вырвал у мага брошь и засунул ее в карман. Затем наклонил его голову пониже и обхватил ее щупальцами сухого, шелушащегося рта. Фарон понял, каким образом живодер обдирает чужие мозги для собственного пропитания. Он заползает своими усиками в наиболее удобные для него отверстия и выдергивает мозги из черепа жертвы.
– Тебе не понравилась моя история? – задыхаясь спросил Фарон. Хватка лича едва позволяла дышать. – Казалось, ты совершенно ею поглощен.
– Ты поднял на меня руку! Это недопустимо! – Сладкозвучный голос Пророка огрубел, представляя собой противную смесь шипения и глухого вибрирующего жужжания. Щупальца стиснули голову еще сильнее.
– С формальной точки зрения это не мои руки, – попытался оправдаться Фарон. О богиня! Такое ощущение, что череп вот-вот расколется! – Поскольку ведь все это существует только в воображении.
– Как ты узнал, какой талисман выбрать?
– Мое кольцо. Ни один маг не обходится без него.
– Ты – глупец, если решил, что можешь расстроить мои планы здесь,в моем приватном мире. Неужели ты не понимаешь, что в этом пространстве я – бог?!
– Я был ужасно небрежен, – ответил Фарон, – но, видишь ли, когда дроу знает, что подходит его последний час жизни, он сразу начинает думать о мести.
Сирзан немного ослабил хватку щупальцев.
– Но ты ошибся. Я не собирался убивать тебя. Это было бы расточительством. Поскольку моя цель – подчинить Мензоберранзан, то из тебя получился бы полезный раб. Не подними ты на меня руку, твоя неволя была бы относительно легкой, поскольку я люблю общество других магов. Теперь, боюсь, ты ни в малейшей степени не сможешь на это рассчитывать.
Боль взорвала голову Фарона. Он закричал.
ГЛАВА 20
– Дай я, – проворчал Хаундэр.
Держа наготове ятаган, он подкрадывался к Рилду.
Мастер Мили-Магтира попытался подняться, но потерпел неудачу. Никакие специальные приемы для преодоления боли не помогали – таким сильным был невидимый удар лича, похожий на вонзившееся прямо в мозг копье.
Сирзан моментально вышел из транса и ответил:
– Нет.
Хаундэр обернулся:
– Нет? – переспросил он. – Ты был прав насчет их. Впрочем, как всегда.
– И я надеюсь, – сказал лич, и щупальца вокруг его рта опять начали извиваться, – что ты хорошо это запомнишь. Однако теперь, раз они уже здесь, то могут оправдать твои ожидания и очень хорошо послужить нашему делу. Надо всего лишь восстановить первоначальный вид их мозгов.
Бард выгнул бровь:
– Ты можешь это сделать?
– Да, – ответил Сирзан, – но не теперь и не сразу. Сейчас мне нужна моя сила, чтобы дать сигнал.
Он стащил серебряное кольцо с пальца потерявшего сознание Фарона.
– Присматривайте за ними, – распорядился алхун.
– Хорошо, – сказал Тсабрак. – Я надеюсь, ты пристроишь их так, чтобы они у всех были на виду.
Он тоже приблизился к Рилду, который снова попытался подняться. Кто-то съездил ему по голове плоской стороной клинка, и последние, силы покинули его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97