— Чепуха! Просто я вздрогнула от неожиданности. И потом, чего вы ждали от меня, после того что наболтали тут про всякие привидения? — Сердце все еще гулко билось в ее груди. Она вздернула подбородок и обошла вокруг Данта. — Вы все еще не оставили надежды отыскать своих солдатиков, милорд?
Он направился от нее в противоположную сторону.
— Нет, я знаю, что они где-то здесь. Мать никогда ничего не выбрасывала. А раз Феба попросила найти их, я их найду. Между прочим, может, они здесь?..
Он не договорил. Раздался ужасающий треск ломающегося дерева. В следующее мгновение Дант исчез из виду. А еще через секунду внизу раздался звук шумного падения. После этого наступила тишина.
Беатрис схватила подсвечник.
— Дант? Где вы? Ответа не было.
— Если это очередная из ваших шуточек, я просто не знаю, что сделаю с вами…
Она вглядывалась в то место, где он только что стоял. Подойдя поближе, девушка увидела, что пол чердака был проломлен и в нем зияла большая дыра.
— О Господи!..
Беатрис бросилась к выходу и торопливо спустилась по лесенке вниз. Там, на лестничной площадке, заваленный кусками сломанных деревянных досок, в облаке пыли растянулся на спине Дант. Он был неподвижен. Беатрис испугалась. «Только бы он был жив!» — промелькнула в голове отчаянная мысль.
— Дант? Вы меня слышите? Он застонал.
— О, слава Богу! — приближаясь к нему, выдохнула Беатрис.
— За что это вы, интересно, благодарите Бога? За то, что я свалился с чердака? — проговорил Дант, потирая затылок. Он попытался сесть. — Наверное, это мне наказание за то, что я посмеялся над вами.
— Не двигайтесь! — обеспокоено вскрикнула Беатрис и, навалившись на него сверху, заставила вновь лечь. Дант не ожидал подобного нападения, и голова его гулко ударилась о деревянный пол. Он застонал громче. — Дайте я посмотрю, может, вы что-нибудь сломали себе!
— Теперь точно сломал.
Беатрис стала торопливо ощупывать руками тело Данта. Его руки, плечи, грудь, живот и дальше, к ногам. Когда ее руки коснулись его бедер, Дант вновь простонал.
— Что, больно? — спросила Беатрис, осторожно пытаясь нащупать своими тонкими пальцами поврежденное место. — Перелом?
Дант схватил ее за руку.
— Больно, да? О Боже, подождите, я сейчас сбегаю за помощью! Я…
Она осеклась, натолкнувшись на его пронзительный взгляд. Дант не двигался и не стонал больше. Он прожигал ее глазами насквозь.
— Нет, Беатрис, нога у меня не сломана, но если вы и дальше будете так дотрагиваться до меня, боюсь, нам потребуется нечто большее, чем просто помощь.
Только сейчас она поняла, о чем он. Тут же вспыхнула и отвернулась.
— О…
— В том-то и дело.
Наступила неловкая пауза, которая продолжалась несколько минут. Рука Беатрис по-прежнему лежала у Данта на бедре.
— По-моему, будет лучше, если вы подниметесь с меня, Беатрис.
— Да, вы правы, милорд.
Но она не двинулась с места и руку не убрала.
— И отпустите, ради Бога, мою ногу. Уверяю вас, с ней все в порядке.
Беатрис только сейчас осознала, что до сих пор не убрала свою руку с его бедра. Она немедленно отдернула ее и поднялась с пола. Девушка ждала, пока Дант последует ее примеру, смущенно глядя себе под ноги.
Дант поднялся и встряхнул головой.
— Вы в порядке? — спросила Беатрис.
— Да, шишку на голове набил, а так все нормально. — Он забрал из ее рук подсвечник и посветил им в потолок на зияющую черную дыру. — По-моему, будет лучше, если я все-таки пошлю завтра утром на чердак слугу, как вы считаете?
Беатрис молча кивнула.
Дант сидел в библиотеке. Огонь камина согревал теплом ноги, коньяк согревал тело. Было поздно. Половину первого ночи часы пробили уже давно. После этого Дант перестал обращать на них внимание. Он не чувствовал усталости, к тому же голова была переполнена разными мыслями, которые не давали заснуть. Дант нередко засиживался в библиотеке по ночам. В такие часы ему думалось лучше всего. В доме тихо, слуги спят — и никаких дел…
Данту все еще трудно было до конца проникнуться мыслью о своем отцовстве. Никогда, даже в самых кошмарных сновидениях, он не видел себя несущим полную ответственность за другого человека. А ведь это был не просто человек, а очаровательная куколка, которая настолько сильно походила на него самого, что Данту становилось страшно. Он хотел иметь детей, но все время размышлял об этом как о чем-то относящемся к отдаленному будущему. В такие моменты он всегда говорил себе и другим: «Когда-нибудь, в один прекрасный день». Или: «Когда я стану старше». Но жизнь распорядилась по-своему, и эта ответственность свалилась на него неожиданно и раньше, чем он предполагал.
Кстати, в те редкие моменты своей жизни, когда он задумывался о детях, ему всегда представлялись сыновья.
Дант вспомнил, как Феба сама себя назвала незаконнорожденной, точнее, с детской невинностью повторила слова другого человека, сказанные в ее адрес, не понимая, в сущности, что они означают.
Но Дант то понимал хорошо. У него не было сомнений в том, что Феба станет в глазах общественного мнения незаконнорожденной дочерью Повесы. Ее подвергнут остракизму, над ней будут смеяться, и она станет расплачиваться за прегрешения своего отца, совершенные задолго до того, как она появилась на свет. Дант все это знал и чувствовал, что не может этого допустить. И не допустит.
Даже король не позволял, чтобы на его внебрачных детях всю жизнь висело клеймо незаконнорожденности. Он просто жаловал их дворянством. У Данта не было этой власти, но он знал, что сделает все от него зависящее, чтобы Феба не страдала из-за своего рождения.
— О, простите. Я и не думала застать здесь кого-нибудь в столь поздний час.
Дант поднял глаза. В дверях стояла Беатрис. Увидев, что она в одной ночной сорочке, он мгновенно почувствовал внутреннее напряжение.
Господи, ну что такого в этой девчонке? Она совершенно не походила на тех женщин, которые всегда ему нравились — темноволосые, как и он сам, высокие, величавые, элегантные и уверенные в себе. Беатрис была полной противоположностью им: невысокого роста, на целую голову ниже его, а волосы трудноопределимого оттенка, белокурые с рыжинкой. Цвет их был непостоянен и менялся с каждым поворотом ее головы.
Она стояла перед ним. Волосы рассыпались по плечам, отливая при свете камина медью. Скромная девичья ночная рубашка с пуговками, доходящими до самой шеи. Он опустил глаза и увидел, что она босая. «Боже мой!» Ему еще никогда не приходилось видеть столь соблазнительной женщины. Дант растерялся.
— Привет, Беатрис, — сказал он, пытаясь не думать о том, что ему хочется, чтобы она сбросила с себя эту рубашку и осталась нагой.
— Я была неискренна, когда говорила, что не думала кого-то увидеть здесь. Я заметила свет под дверью, когда шла сюда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87