Без этого вряд ли был бы возможен рост его популярности, особенно если принять во внимание неосведомленность и дезориентированность общественности вообще.
Нелегко систематизировать и учесть все контакты Власова в этот период. К Власову ежедневно устремлялся поток посетителей, и личному его штабу стоило немало трудов регулировать этот поток. Много такта и осмотрительности проявили при этом мой друг Фрёлих и начальник канцелярии Власова, бывший полковник императорской армии К. Г. Кромиади.
Посетителей можно разбить на две основные группы: немецкую и русскую. К немецкой группе относились: «старые» друзья Власова из германского офицерского корпуса, знавшие его с 1942 года или же поддерживавшие его, не будучи вовсе с ним знакомыми; «новые» друзья, интересовавшиеся им и представляемым им русским освободительным движением, так как понимали растущую угрозу Германии; представители прессы; представители хозяйственных кругов.
К русской группе относились: представители русской эмиграции; офицеры с фронта; представители русского православного духовенства.
Русские православные священники в Берлине были люди высоких принципов и не могли пройти мимо тяжелой судьбы своих соотечественников. Они старались окормлять всех, кого могли. К тому же, они чувствовали, что Власовское движение открывает путь и к улучшению материальных условий, и к восстановлению свободы и иных ценностей, столь долгое время отрицаемых и подавляемых марксизмом.
Более сложным было установить хорошие отношения с эмигрантами: каждая из сторон подходила к другой с глубоким недоверием. У советских людей это недоверие было следствием окружающей среды и воспитания. Эмигранты же зачастую придерживались линии: «Что доброго может быть из Назарета?» (т. е. из Советского Союза). Старые эмигранты, которые, частично, признавали ген. Бискупского, или казаки, бывшие под командованием генерала Краснова, не могли принять и не принимали «красного генерала» как руководителя всего движения. Некоторые эмигранты отказывались понять, что борьба против Сталина может вестись только советскими гражданами и что перед старой эмиграцией стоят иные, но не менее важные задачи в сфере культуры, политики и экономики. С течением времени трудности эти частью были преодолены. Упорствующие оставались в оппозиции, другие согласились на сотрудничество, среди них проф. Руднев, полковник Кромиади, генерал Туркул, и офицеры Кравченко, граф Ламздорф, Путилин, Томашевский, барон Людингсхаузен-Вольф. Упомянуть хочу я и Д. Левицкого, Л. Papa, H. Рышкова и других, которые сначала несли службу по охране власовского дома на Кибицвег в Далеме, а потом, осенью 1944 года, создали и вели личную канцелярию Власова.
Возможно, я забыл некоторых, даже важных, помощников. Пусть они простят мне это. Мне пришлось восстанавливать все имена по памяти, так как тогдашние заметки не содержат ни имен, ни дат: я должен был считаться с тем, что мои записки могут попасть в руки Гестапо.
В дальнейшем описывается, в общих чертах, конечно, ряд типичных контактов Власова с представителями как немецкой, так и русской групп. Количество немецких посещений продолжало все время расти – казалось, что многие до тех пор незнакомые нам доброжелатели хотели во время наступившего безвременья выразить Власову свою солидарность с его целями.
«Старые» друзья Власова среди немцев были уже не раз указаны при изложении истории Движения. Часто появлялись доктор Кнюпфер из Восточного министерства, офицеры из ОКВ/ ВПр, мои бывшие товарищи из «клуба». К «новым» принадлежали высшие офицеры и чиновники министерств, а также представители промышленности и прессы (в частности, генерал Штапф, начальник Хозяйственного штаба, и полковник И. Г. Фрейтаг-Лорингхофен). Я не забуду полковника Крафта, коменданта лагеря военнопленных в Саксонии, который пришел с пачкой номеров газеты «Заря» и со списком вопросов. Он остался доволен полученными разъяснениями и мы скоро услышали, что он провел целый ряд мер, значительно улучшивших положение военнопленных.
Жиленков любил повторять: «Если мы не двигаемся с места, действуя через армейцев, мы должны пытаться пробиваться через политиков или через партийцев. А Зыков прибавлял: «Мы должны бороться на всех возможных фронтах».
Да. Но как завязать нужные контакты? Оказалось, что Жиленков познакомился с некоторыми офицерами войск СС. Они не были из высших кругов, но, казалось, проявили понимание истинного положения дел.
Фрёлих, со своей стороны, решил прощупать почву через своих друзей в Риге. Где есть желание, там найдутся и пути. И впрямь открылись какие-то возможности.
Контакты с промышленниками были установлены, прежде всего, через Клауса Боррьеса, личного референта начальника Главного управления железа и стали в министерстве Шпеера.
Клаус Боррьес, будучи офицером, пережил много тяжелого на разных участках фронта. После ранения он и стал личным референтом начальника Главного управления железа и стали. Под свою ответственность, он разрешил в свое время размножение «революционных» меморандумов капитана профессора Оберлендера, Гизельгера Вирзинга и Гюнтера Кауфмана. Точно также и теперь он стал действовать в пользу идей Власова и его новой европейской схемы.
Связи Боррьеса создали контакты с банками и с промышленностью. Исключительно открытыми и простыми были разговоры с господами Плейгером и Керлем, сразу же решившими действовать в своих отраслях в пользу лучшего отношения к восточным рабочим и военнопленным, с учетом пожеланий Власова. Боррьес организовал в Берлине «Деловое сотрудничество с Востоком» на Унтер ден Линден, во главе которого встал член правления Дрезденского банка Раше. Оно выступало в министерствах и в хозяйственных кругах за разумную восточную политику и за облегчение условий жизни населения занятых областей, в духе установок Власова и симпатизировавших ему немецких кругов.
Первые переговоры о создании денежного фонда для Власовского движения велись как раз с Боррьесом и Раше. С самого начала у Власова были четкие установки в этом вопросе: не правительственные субсидии, а заем для Русского Освободительного Движения, который следует получить по возможности из частных кругов. Стоит здесь упомянуть, что по инициативе Боррьеса и Раше год спустя удалось организовать переговоры при участии министра финансов графа Шверин-Крозигка о предоставлении Освободительному Движению первоначального кредита в размере полутора миллионов рейхсмарок; в этом случае это был бы уже правительственный кредит Русскому Освободительному Комитету генерала Власова. Было, однако, оговорено, что трансакция состоится лишь после признания Комитета независимой силой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Нелегко систематизировать и учесть все контакты Власова в этот период. К Власову ежедневно устремлялся поток посетителей, и личному его штабу стоило немало трудов регулировать этот поток. Много такта и осмотрительности проявили при этом мой друг Фрёлих и начальник канцелярии Власова, бывший полковник императорской армии К. Г. Кромиади.
Посетителей можно разбить на две основные группы: немецкую и русскую. К немецкой группе относились: «старые» друзья Власова из германского офицерского корпуса, знавшие его с 1942 года или же поддерживавшие его, не будучи вовсе с ним знакомыми; «новые» друзья, интересовавшиеся им и представляемым им русским освободительным движением, так как понимали растущую угрозу Германии; представители прессы; представители хозяйственных кругов.
К русской группе относились: представители русской эмиграции; офицеры с фронта; представители русского православного духовенства.
Русские православные священники в Берлине были люди высоких принципов и не могли пройти мимо тяжелой судьбы своих соотечественников. Они старались окормлять всех, кого могли. К тому же, они чувствовали, что Власовское движение открывает путь и к улучшению материальных условий, и к восстановлению свободы и иных ценностей, столь долгое время отрицаемых и подавляемых марксизмом.
Более сложным было установить хорошие отношения с эмигрантами: каждая из сторон подходила к другой с глубоким недоверием. У советских людей это недоверие было следствием окружающей среды и воспитания. Эмигранты же зачастую придерживались линии: «Что доброго может быть из Назарета?» (т. е. из Советского Союза). Старые эмигранты, которые, частично, признавали ген. Бискупского, или казаки, бывшие под командованием генерала Краснова, не могли принять и не принимали «красного генерала» как руководителя всего движения. Некоторые эмигранты отказывались понять, что борьба против Сталина может вестись только советскими гражданами и что перед старой эмиграцией стоят иные, но не менее важные задачи в сфере культуры, политики и экономики. С течением времени трудности эти частью были преодолены. Упорствующие оставались в оппозиции, другие согласились на сотрудничество, среди них проф. Руднев, полковник Кромиади, генерал Туркул, и офицеры Кравченко, граф Ламздорф, Путилин, Томашевский, барон Людингсхаузен-Вольф. Упомянуть хочу я и Д. Левицкого, Л. Papa, H. Рышкова и других, которые сначала несли службу по охране власовского дома на Кибицвег в Далеме, а потом, осенью 1944 года, создали и вели личную канцелярию Власова.
Возможно, я забыл некоторых, даже важных, помощников. Пусть они простят мне это. Мне пришлось восстанавливать все имена по памяти, так как тогдашние заметки не содержат ни имен, ни дат: я должен был считаться с тем, что мои записки могут попасть в руки Гестапо.
В дальнейшем описывается, в общих чертах, конечно, ряд типичных контактов Власова с представителями как немецкой, так и русской групп. Количество немецких посещений продолжало все время расти – казалось, что многие до тех пор незнакомые нам доброжелатели хотели во время наступившего безвременья выразить Власову свою солидарность с его целями.
«Старые» друзья Власова среди немцев были уже не раз указаны при изложении истории Движения. Часто появлялись доктор Кнюпфер из Восточного министерства, офицеры из ОКВ/ ВПр, мои бывшие товарищи из «клуба». К «новым» принадлежали высшие офицеры и чиновники министерств, а также представители промышленности и прессы (в частности, генерал Штапф, начальник Хозяйственного штаба, и полковник И. Г. Фрейтаг-Лорингхофен). Я не забуду полковника Крафта, коменданта лагеря военнопленных в Саксонии, который пришел с пачкой номеров газеты «Заря» и со списком вопросов. Он остался доволен полученными разъяснениями и мы скоро услышали, что он провел целый ряд мер, значительно улучшивших положение военнопленных.
Жиленков любил повторять: «Если мы не двигаемся с места, действуя через армейцев, мы должны пытаться пробиваться через политиков или через партийцев. А Зыков прибавлял: «Мы должны бороться на всех возможных фронтах».
Да. Но как завязать нужные контакты? Оказалось, что Жиленков познакомился с некоторыми офицерами войск СС. Они не были из высших кругов, но, казалось, проявили понимание истинного положения дел.
Фрёлих, со своей стороны, решил прощупать почву через своих друзей в Риге. Где есть желание, там найдутся и пути. И впрямь открылись какие-то возможности.
Контакты с промышленниками были установлены, прежде всего, через Клауса Боррьеса, личного референта начальника Главного управления железа и стали в министерстве Шпеера.
Клаус Боррьес, будучи офицером, пережил много тяжелого на разных участках фронта. После ранения он и стал личным референтом начальника Главного управления железа и стали. Под свою ответственность, он разрешил в свое время размножение «революционных» меморандумов капитана профессора Оберлендера, Гизельгера Вирзинга и Гюнтера Кауфмана. Точно также и теперь он стал действовать в пользу идей Власова и его новой европейской схемы.
Связи Боррьеса создали контакты с банками и с промышленностью. Исключительно открытыми и простыми были разговоры с господами Плейгером и Керлем, сразу же решившими действовать в своих отраслях в пользу лучшего отношения к восточным рабочим и военнопленным, с учетом пожеланий Власова. Боррьес организовал в Берлине «Деловое сотрудничество с Востоком» на Унтер ден Линден, во главе которого встал член правления Дрезденского банка Раше. Оно выступало в министерствах и в хозяйственных кругах за разумную восточную политику и за облегчение условий жизни населения занятых областей, в духе установок Власова и симпатизировавших ему немецких кругов.
Первые переговоры о создании денежного фонда для Власовского движения велись как раз с Боррьесом и Раше. С самого начала у Власова были четкие установки в этом вопросе: не правительственные субсидии, а заем для Русского Освободительного Движения, который следует получить по возможности из частных кругов. Стоит здесь упомянуть, что по инициативе Боррьеса и Раше год спустя удалось организовать переговоры при участии министра финансов графа Шверин-Крозигка о предоставлении Освободительному Движению первоначального кредита в размере полутора миллионов рейхсмарок; в этом случае это был бы уже правительственный кредит Русскому Освободительному Комитету генерала Власова. Было, однако, оговорено, что трансакция состоится лишь после признания Комитета независимой силой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78