Послушай, я никого здесь не знаю, но я отправлю тебя на берег с полным желудком, с небольшим запасом пищи и с таким количеством денег, чтоб ты мог купить себе место ученика в том ремесле, какое тебе по вкусу.
Он ошарашенно уставился на меня:
— Вы дадите мне денег?
Мы поднялись на палубу, прошли в каюту, и Лила его накормила, а мы с Эбби немного развлекли разговорами.
— Как меня зовут? — Он заколебался. — Мое имя — Таттон. А фамилию я называть не стану.
Симпатичный парнишка он был, с чистыми ореховыми глазами и теплой улыбкой. Надеюсь, когда-нибудь таким будет мой сын… А этого мы высадили на берег в Фальмуте с пятью золотыми монетами, зашитыми в пояс, и узелком с пищей.
Он помахал нам рукой с прибрежной дороги, перед тем как ушел прочь, и больше мы его не видели… Славный, стойкий паренек, ушедший к будущему, которого никто не знает.
Глава двадцать вторая
Темны были воды реки Човон, тусклы тени в лесу и на болоте, угрюм свет на пустом холме, где когда-то стояла наша крепость. Бревна, которые мы нарубили собственными руками, соединения, которые подгоняли с любовной тщательностью, большие ворота, разбитые и починенные — все исчезло.
Сгорело…
— Ты видишь что-нибудь, Джереми?
Ринг изучал лес и речные берега в подзорную трубу.
Мы стояли вместе на корме, разглядывая берега, скользящие мимо в тускнеющем свете умирающего дня, и красный мазок, положенный закатом на холмы, казался нам предостережением. Рядом со мной была Эбби, сильно располневшая в ожидании ребенка, и Джон Тилли, тихий, серьезный, немного обеспокоенный, полагаю, поскольку он не одобрял нашего ухода. Джублейн признался мне наконец, что у него больше не хватает духу для диких краев.
— Боюсь, тебе придется уйти отсюда без меня, Барнабас.
Я понимал его достаточно хорошо и ничуть не винил. Для него есть на свете другие места, другие страны. В какой-то мере я даже испытал облегчение, ибо мне очень хотелось иметь где-то хорошего друга, который знал бы, где мы находимся и что делаем.
В конце концов я решил оставить корабль Джону Тилли, потому что Джублейн его не хотел, ему нужно было только доплыть до Европы или до французских земель на севере. Пиммертон Берк, Том Уоткинс и Джереми Ринг отправлялись со мной, да и некоторые другие решили попытать счастья в диком краю. Джублейн заверил меня, что прибудет сюда снова в следующее плавание, но в ближайшие дни нам предстояло подниматься против течения с Уа-га-су в роли проводника.
Мы надеялись найти форт нетронутым, но он погиб, сгорел. Нашли ли наши враги тайники с пищей? Сейчас мы в ней не нуждались, но может настать другое время, и было бы спокойней знать, что она здесь есть.
Утром мы поднялись на холм; над нами нависало угрюмое небо, затянутое тучами, вдали играли молнии, а мы стояли среди обгорелых бревен — и сердце сжимала печаль; в самом деле, найдется ли человек, который не любит того, что построил собственными руками?
Земля над тайниками заросла травой. Если кто-то и нашел наши припасы, то это было очень давно. Ну, по крайней мере орехи сохранятся.
Мы вернулись к реке, снова поднялись на корабль и сели за стол, лишь изредка перекидываясь словом.
— Все пропало? — спросила Абигейл.
— Все сгорело, — отозвался я, — несколько бревен осталось и зола. Там, где были наши дома, растет трава, и где стены стояли. Я думаю, это произошло почти сразу после нашего отплытия.
— Ник Бардл? — спросила она.
— Индейцы, полагаю. Бардл не стал бы жечь форт. Он бы предпочел сохранить бревна на случай, если придется менять рангоут вблизи этих берегов. Он, конечно, мерзавец, но человек предусмотрительный.
Вот так мы тогда разговаривали — о старых временах и новых, о нашем флейте — и все время пытались избежать мыслей о прощании.
Ибо все мы здесь были добрыми друзьями, а время расставания близилось, и никому не хотелось первым заговорить о том, что все, пережитое нами вместе, кончено.
Из всех присутствующих самым старым моим другом был Джублейн, с той случайной встречи, когда он помог мне выбраться из первой моей серьезной беды. А теперь… больше я его не увижу. Или увижу когда-нибудь? Кто может сказать наперед в таком мире?
И все же нас сжигало нетерпение — и Эбби не меньше, чем меня, — нетерпеливое желание заглянуть за те голубые горы, найти новую страну, проложить борозду в новой земле и увидеть, как зеленеют всходы под солнцем новой весны. Ибо земля за горами — это всегда мечта и призыв, и каждому поколению нужна она, эта мечта о каком-то отдаленном месте, куда надо дойти.
Мы пересекли океан, чтобы прийти сюда, — почему? Что гнало нас сильнее, чем других? Почему Пим идет с нами, а Джублейн — нет? Почему порывистый Джереми Ринг, а не Джон Тилли?
До этих мест мы дошли вместе, а теперь какой-то неведомый порыв, какая-то внутренняя тяга, какой-то странный побег, проросший в наших существах, выбирает из нас тех, кто двинется на запад.
Выбирает? А может, сами мы делаем этот выбор? Нет, никогда не перестану я гадать, почему этот человек, а не другой…
Последним нашим приобретением у Питера Киллигрю были три легкие и крепкие лодки, которые мы привезли на палубе, чтобы спустить на воду уже здесь. Сейчас мы их приготовили, а тем временем спустились на флейте по течению и поплыли вдоль залива на юг, к другой реке, побольше — это Уа-га-су так говорил: «река побольше».
Я много времени проводил с Уа-га-су. Он сразу узнал местность на моей карте, ткнул пальцем в заливы, провел по рекам. То здесь, то там он указывал мне изменения в русле реки или какие-то места, нанесенные неверно.
— Каждый год я буду проходить вдоль этих берегов, — говорил Джон Тилли, — и другим скажу, чтобы посматривали, нет ли твоего сигнала.
Еще раз я показал ему на карте местность, где собираюсь поселиться.
— Конечно, заранее никак не узнаешь, пока сам не доберешься, но, думаю, я буду плыть по реке до того места, где она вытекает из гор. А после поищу какую-нибудь долину, или ложбину — какое-то укрытое место, которое можно оборонять, — вот там мы и поселимся.
У нас есть орудия и инструмент, есть семенное зерно и много боеприпасов. Весной мы посеем семена, а еще попытаемся искать минералы — не столько золото, сколько полезные минералы, а там и застолбим себе землю. Я даже для тебя застолблю участок — на случай, если вдруг передумаешь.
— Барнабас! — Это Джублейн положил руку мне на плечо. — Не смогу ли я, даже в этот, самый последний момент, убедить тебя не делать этого? Очень нескоро придут сюда другие белые люди, и еще дольше им понадобится времени, чтобы достичь гор. Вас будет очень мало, и вы будете одни. Подумай об Абигейл… без женского общества, без дружбы, без удобств…
— Там будет Лила. А друзей мы заведем среди индейцев.
— Ты на это надеешься?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Он ошарашенно уставился на меня:
— Вы дадите мне денег?
Мы поднялись на палубу, прошли в каюту, и Лила его накормила, а мы с Эбби немного развлекли разговорами.
— Как меня зовут? — Он заколебался. — Мое имя — Таттон. А фамилию я называть не стану.
Симпатичный парнишка он был, с чистыми ореховыми глазами и теплой улыбкой. Надеюсь, когда-нибудь таким будет мой сын… А этого мы высадили на берег в Фальмуте с пятью золотыми монетами, зашитыми в пояс, и узелком с пищей.
Он помахал нам рукой с прибрежной дороги, перед тем как ушел прочь, и больше мы его не видели… Славный, стойкий паренек, ушедший к будущему, которого никто не знает.
Глава двадцать вторая
Темны были воды реки Човон, тусклы тени в лесу и на болоте, угрюм свет на пустом холме, где когда-то стояла наша крепость. Бревна, которые мы нарубили собственными руками, соединения, которые подгоняли с любовной тщательностью, большие ворота, разбитые и починенные — все исчезло.
Сгорело…
— Ты видишь что-нибудь, Джереми?
Ринг изучал лес и речные берега в подзорную трубу.
Мы стояли вместе на корме, разглядывая берега, скользящие мимо в тускнеющем свете умирающего дня, и красный мазок, положенный закатом на холмы, казался нам предостережением. Рядом со мной была Эбби, сильно располневшая в ожидании ребенка, и Джон Тилли, тихий, серьезный, немного обеспокоенный, полагаю, поскольку он не одобрял нашего ухода. Джублейн признался мне наконец, что у него больше не хватает духу для диких краев.
— Боюсь, тебе придется уйти отсюда без меня, Барнабас.
Я понимал его достаточно хорошо и ничуть не винил. Для него есть на свете другие места, другие страны. В какой-то мере я даже испытал облегчение, ибо мне очень хотелось иметь где-то хорошего друга, который знал бы, где мы находимся и что делаем.
В конце концов я решил оставить корабль Джону Тилли, потому что Джублейн его не хотел, ему нужно было только доплыть до Европы или до французских земель на севере. Пиммертон Берк, Том Уоткинс и Джереми Ринг отправлялись со мной, да и некоторые другие решили попытать счастья в диком краю. Джублейн заверил меня, что прибудет сюда снова в следующее плавание, но в ближайшие дни нам предстояло подниматься против течения с Уа-га-су в роли проводника.
Мы надеялись найти форт нетронутым, но он погиб, сгорел. Нашли ли наши враги тайники с пищей? Сейчас мы в ней не нуждались, но может настать другое время, и было бы спокойней знать, что она здесь есть.
Утром мы поднялись на холм; над нами нависало угрюмое небо, затянутое тучами, вдали играли молнии, а мы стояли среди обгорелых бревен — и сердце сжимала печаль; в самом деле, найдется ли человек, который не любит того, что построил собственными руками?
Земля над тайниками заросла травой. Если кто-то и нашел наши припасы, то это было очень давно. Ну, по крайней мере орехи сохранятся.
Мы вернулись к реке, снова поднялись на корабль и сели за стол, лишь изредка перекидываясь словом.
— Все пропало? — спросила Абигейл.
— Все сгорело, — отозвался я, — несколько бревен осталось и зола. Там, где были наши дома, растет трава, и где стены стояли. Я думаю, это произошло почти сразу после нашего отплытия.
— Ник Бардл? — спросила она.
— Индейцы, полагаю. Бардл не стал бы жечь форт. Он бы предпочел сохранить бревна на случай, если придется менять рангоут вблизи этих берегов. Он, конечно, мерзавец, но человек предусмотрительный.
Вот так мы тогда разговаривали — о старых временах и новых, о нашем флейте — и все время пытались избежать мыслей о прощании.
Ибо все мы здесь были добрыми друзьями, а время расставания близилось, и никому не хотелось первым заговорить о том, что все, пережитое нами вместе, кончено.
Из всех присутствующих самым старым моим другом был Джублейн, с той случайной встречи, когда он помог мне выбраться из первой моей серьезной беды. А теперь… больше я его не увижу. Или увижу когда-нибудь? Кто может сказать наперед в таком мире?
И все же нас сжигало нетерпение — и Эбби не меньше, чем меня, — нетерпеливое желание заглянуть за те голубые горы, найти новую страну, проложить борозду в новой земле и увидеть, как зеленеют всходы под солнцем новой весны. Ибо земля за горами — это всегда мечта и призыв, и каждому поколению нужна она, эта мечта о каком-то отдаленном месте, куда надо дойти.
Мы пересекли океан, чтобы прийти сюда, — почему? Что гнало нас сильнее, чем других? Почему Пим идет с нами, а Джублейн — нет? Почему порывистый Джереми Ринг, а не Джон Тилли?
До этих мест мы дошли вместе, а теперь какой-то неведомый порыв, какая-то внутренняя тяга, какой-то странный побег, проросший в наших существах, выбирает из нас тех, кто двинется на запад.
Выбирает? А может, сами мы делаем этот выбор? Нет, никогда не перестану я гадать, почему этот человек, а не другой…
Последним нашим приобретением у Питера Киллигрю были три легкие и крепкие лодки, которые мы привезли на палубе, чтобы спустить на воду уже здесь. Сейчас мы их приготовили, а тем временем спустились на флейте по течению и поплыли вдоль залива на юг, к другой реке, побольше — это Уа-га-су так говорил: «река побольше».
Я много времени проводил с Уа-га-су. Он сразу узнал местность на моей карте, ткнул пальцем в заливы, провел по рекам. То здесь, то там он указывал мне изменения в русле реки или какие-то места, нанесенные неверно.
— Каждый год я буду проходить вдоль этих берегов, — говорил Джон Тилли, — и другим скажу, чтобы посматривали, нет ли твоего сигнала.
Еще раз я показал ему на карте местность, где собираюсь поселиться.
— Конечно, заранее никак не узнаешь, пока сам не доберешься, но, думаю, я буду плыть по реке до того места, где она вытекает из гор. А после поищу какую-нибудь долину, или ложбину — какое-то укрытое место, которое можно оборонять, — вот там мы и поселимся.
У нас есть орудия и инструмент, есть семенное зерно и много боеприпасов. Весной мы посеем семена, а еще попытаемся искать минералы — не столько золото, сколько полезные минералы, а там и застолбим себе землю. Я даже для тебя застолблю участок — на случай, если вдруг передумаешь.
— Барнабас! — Это Джублейн положил руку мне на плечо. — Не смогу ли я, даже в этот, самый последний момент, убедить тебя не делать этого? Очень нескоро придут сюда другие белые люди, и еще дольше им понадобится времени, чтобы достичь гор. Вас будет очень мало, и вы будете одни. Подумай об Абигейл… без женского общества, без дружбы, без удобств…
— Там будет Лила. А друзей мы заведем среди индейцев.
— Ты на это надеешься?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84