– Том, сэр.
– А твои друзья-цыгане? Они тоже здесь?
– Нет-нет, я сказал им, что вы идете в Лондон, и они отправились в ту сторону.
– Почему они преследовали нас?
– Потому что старухе пришла в голову безумная идея, что вы – тот самый разыскиваемый убийца.
– А вы почему преследуете нас?
– Чтобы сказать, где можно найти Тома. Я хочу видеть, как вы в кровь разобьете его лицо, как переломаете ему руки-ноги, как убьете его! Он положил глаз на вашу леди, истинная правда! Прямо спятил. Называет ее Венерой, слово Джимми! Он совершенно обезумел от ее красоты. Если бы вы только слышали, что он говорит, вы бы на месте пристрелили его как бешеного пса.
– Возможно, именно так я и поступлю.
– Да, да, убейте его! – вскричал Джимми с леденящим душу восторгом. – Сначала ослепите его, сделайте из него месиво, пусть он умрет медленно, в страшных муках, пусть он…
– А теперь убирайся!
– Да, сэр, конечно, сэр! – Вэмпер с трудом поднялся на ноги. – Я пойду и всю жизнь буду благодарить вас от всей души! Джимми помнит добро. Джимми навеки ваш друг! А если вы прихлопнете этого негодяя, Джимми станет вашим рабом до конца дней своих! Аминь. – С этими словами мистер Вэмпер растворился во тьме.
Сэр Мармадьюк повернул назад. У костра стояла лесная фея, бледная и напряженная, в руках ее поблескивал пистолет.
– Ах, это ты, Джон! Слава Богу! – воскликнула фея и кинулась к нему. – Кто это был?
– Наш старый знакомый мистер Вэмпер. Ты была права, когда говорила, что за нами кто-то следит.
– Что ему было нужно?
– Деньги.
– Ты дал?
– Да.
– Но мы же теперь бедны.
– Ева-Энн, боюсь, я напугал тебя своим поведением. Я бы очень хотел, чтобы ты простила и… забыла.
– Забыла? – переспросила девушка и стиснула руки. – Ты хочешь, чтобы я забыла?
– Это было бы очень любезно с твоей стороны, – сказала он, глядя на ее прекрасные лицо, – да любезно, ибо когда кто-нибудь поддается безрассудству, то забыть – это проявление подлинной дружбы.
– Безрассудство? Неужели то было всего лишь безрассудство? – ошеломленно спросила она.
– А что же еще? – беззаботно откликнулся сэр Мармадьюк.
– Это жестоко! Это безнравственно! – с внезапной яростью вскричала Ева-Энн. – Ты опозорил меня, но себя ты опозорил еще больше! Ты осквернил самое святое, а значит, ты злой и жестокий человек! Ты, кого я считала воплощением доброты! – Она отпрянула от него, закрыв трепещущими ладонями лицо.
– И все-таки, – хрипло сказал сэр Мармадьюк, – и все-таки Бог знает – я не причинил бы тебе никакого зла, не сделал бы ничего дурного! – Он подался к ее склоненной фигуре, но руки его сами собой сцепились за спиной. – Иди спать, Ева-Энн, иди спать, дитя мое, и, если сможешь, помяни меня в своих молитвах. Никто не нуждается в этом более меня.
– Да, я помолюсь за тебя! – воскликнула Ева-Энн, сквозь слезы глядя на него. – Но как бы я хотела, чтобы ты оказался таким, каким я тебя себе представляла!
Она повернулась и потерянно побрела к палатке, но, прежде чем скрыться внутри, девушка обернулась, и не глядя на него, сказала:
– Завтра я возвращаюсь домой.
– Хорошо, Ева-Энн. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи! – она всхлипнула и исчезла за пологом палатки.
Еще долго сэр Мармадьюк сидел, уставившись в огонь недвижным взглядом. И был он не один, призраки давно ушедших лет обступили его, злобные тени шептали, дразнили и надсмехались. Они ликовали.
Глава XXIII,
в которой Ева-Энн дает характеристику сэру Мармадьюку
Крепко зажав сковороду меж колен, сэр Мармадьюк уже приготовился разбить о ее край яйцо, когда под косые лучи утреннего солнца вылезла Ева-Энн и сонно посмотрела на джентльмена.
– Я проспала? – спросила она, заметив манипуляции сэра Мармадьюка.
– Нет, просто я встал пораньше.
– Зачем?
– Чтобы проводить тебя домой и…
– В этом нет никакой необходимости.
– Нет, Ева-Энн, я не могу позволить, чтобы ты шла одна…
– А я и не собираюсь! – девушка решительно завладела сковородой. – Я передумала.
– Но вчера вечером ты со всей серьезностью уверяла меня, что…
– Сначала надо поджарить бекон, иначе яйца подгорят, – нравоучительно сообщила Ева-Энн.
– Но ведь вчера ты совершенно…
– Так это же было вчера.
– Ну и что?
– Ночь уже осталась в прошлом, а сегодня я согласна идти с тобой.
– О! – воскликнул сэр Мармадьюк немного растерянно. – Неужели! – И он уселся прямо на траву, наблюдая как ловко Ева-Энн готовит завтрак.
– У тебя усталый вид! – заметила девушка.
– У тебя не лучше! – отпарировал он. – Так почему ты решила не возвращаться?
– Потому что передумала! Наверное, ты плохо спал.
– Спасибо за беспокойство, но я спал хорошо. Так почему ты хочешь продолжать наше путешествие?
– Ночью у меня было видение. Ну, и, кроме того, ты такой беспомощный.
– Беспомощный? Я? – возмущению джентльмена не было предела.
– Да, ты! Разбиваешь яйца на сухую сковороду! Понятия не имеешь, как вести хозяйство. Нет, с моей стороны было бы слишком жестоко бросить тебя! Да и трусливо, к тому же, а ведь я решила быть храброй. Пожалуйста, дай мне кофе вон из той коробки.
Он выполнил ее просьбу, двигаясь как во сне. Ева же совершенно непринужденно просила то одно, то другое. Но вот завтрак был готов, и они приступили к еде. Сэр Мармадьюк ел молча, с изумлением наблюдая за переменами, произошедшими в девушке. В очередной раз вскидывая глаза, он поймал ее внимательный взгляд.
– Сколько у нас осталось денег? – спросила Ева-Энн.
Он достал кошелек и обнаружил там три гинеи и несколько серебряных монет.
– Хватит, чтобы добраться до Лондона и вернуться обратно, – заявила девушка.
– Сомневаюсь! – Он с недоверием посмотрел на монеты.
– Я уверена.
– Но я все равно напишу, чтобы прислали еще.
– Сколько на это потребуется времени?
– Ева-Энн, почему ты так старательно не называешь меня по имени?
– Потому что твое имя – загадка для меня. Как тебя зовут?
– Ты прекрасно знаешь?
– Знаю? Я знаю лишь, что называла тебя Джон.
– Я и есть Джон.
– Я так и думала прежде. Я верила в это, потому что ты сам сказал. но… – Она покачала головой.
Сомнение, появившееся в ее глазах, больно задело его.
– Так оно и есть, клянусь честью! – Сэр Мармадьюк был совершенно серьезен. – Почему ты сомневаешься?
– Потому что у меня есть на то веские причины.
– Дитя мое, – начал он еще серьезнее, – о, дитя мое…
– О, мужчина! – отпарировала Ева-Энн, – о, мужчина, неужели ты не видишь, что дитя твое – женщина? Открой глаза, напряги слух и осознай наконец, что я женщина, бедная ты, заблудшая душа!
Сэр Мармадьюк вздрогнул и уставился на кусок бекона, который собирался отправить в рот, так, словно тот залепил ему оглушительную пощечину.
– А любая женщина куда мудрее большинства мужчин, – продолжала девушка хладнокровно, – особенно, если речь идет о таком высокомерном, хорошо воспитанном и очень тяжеловесном представителе мужского племени, который знает обо всем на свете, но ничего не ведает о самом себе!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73