– Точнее сказать, в нем есть грибы, и в то же время нет. Это не опасно. Чай отличается от того, что пьют высокомерные леди в Кормире и Кондате, – добавила она.
– О, так вы имеете в виду, что это похоже на бренди? – невинно спросил Эл, а она сначала поджала губы, но опять не удержалась и хихикнула.
– Я немного сделаю для нас обоих, – пообещала она, поднимаясь. Потом через плечо оглянулась на Эльминстера, который терпеливо выкапывал нагрудник кирасы из-под очередной груды монет. Кираса была сделана из цельного куска красной меди в виде двух женщин-зверей с оскаленными львиными мордами. – Вы когда-нибудь спите, человек? – с любопытством спросила она.
Эл поднял взгляд:
– Если устал, то да. Но мне требуется не много времени для сна.
– Какой-нибудь из ваших богов помогает вам?
Эл кивнул и нахмурился, глядя на нагрудник.
– Этот лев, – спросил он, – у него глаза находятся на языке, вот, а…
Высотой во всю длину руки Эльминстера бюст давным-давно умершей королевы Элдарты исчезнувшего эльфийского королевства Ларлота был изваян из мрамора. Бюст подлетел к принцу под прямым углом и почти ласково стукнул за правым ухом. Эл так и не понял, что его ударило.
Когда он очнулся, голова раскалывалась от боли. Он чувствовал себя так, будто кто-то ткнул кинжалом в его правую руку, потом выдернул ее, а потом вставил на место. Туда-обратно, туда-обратно. Бр-р-р.
Он застонал, перевернулся и услышал звон монет, потому что скреб по ним сапогами. Что случилось?
Глаза остановились на мягком, немигающем свете. Сияние исходило от драгоценных камней, которыми был украшен потолок. Ах да, он в Хранилище Мудрости, у Сиринши, до тех пор пока коронель не придет проверять, что он выберет, чтобы унести с собой отсюда в будущее.
– Леди… ой… Сиринши? – позвал он и снова застонал. Попытка заговорить принесла ему новую боль. – Леди… ох… Олуэваэра?
– Я здесь, – ответил ему слабый, ворчливо-жалобный шепот, и он повернулся на звук.
Старая чародейка лежала на груде сокровищ распростертой птицей. На теле, теперь почти нагом, украшенном большим количеством морщин и пигментных пятен, не было видно следов какого-либо недавнего насилия. Держась за голову, Эл пополз к Сиринши.
– Леди? – спросил он. – Вы ранены? Что с вами приключилось?
– Я напала на вас, – уныло призналась она, – и вот поплатилась.
Эл с изумлением уставился на нее:
– Вы?..
– Человек, мне стыдно, – продолжала она, и губы у нее задрожали. – Так долго искать друга, найти его и поступиться дружбой ради верности королевству… Я сделала то, что считала правильным, и ошиблась.
Эл положил гудящую голову на монеты рядом со Сиринши так, чтобы заглянуть в ее глаза. Они были полны слез.
– Леди, – ласково сказал он, тронутый печалью ее голоса, – во имя любви к вашим и моим богами, расскажите мне, что случилось.
Несчастная, одинокая, отчаявшаяся, волшебница поглядела ему прямо в глаза:
– Я совершила непростительное.
– И что это было? – Эл почти умолял, усталым жестом уговаривая ее говорить дальше.
Она чуть не улыбнулась на этот жест и печально ответила:
– Элтаргрим просил меня изучить все, что есть в вашем мозгу, когда вы будете спать. Но время шло, и день и ночь, а вы все еще разбирали эти сокровища, без всяких признаков сонливости. Тогда я спросила у вас, и вы сказали, что спите очень мало.
Эл кивнул, и под его щекой звякнули монеты.
– И чем вы меня ударили?
– Бюстом Элдарты из Ларлота, – пробормотала она, – Эльминстер, мне очень жаль…
– Как и мне, – с чувством признался он. – Умеют эльфийские маги изгонять головную боль?
Она ахнула и всплеснула руками:
– Здесь? – Она протянула два пальца, коснулась больного места на его голове и что-то забормотала.
И боль стекла с его головы вниз по шее прохладной водой.
Эл со вздохом поблагодарил ее и соскользнул с монет на пол.
– Итак, вы решили поработать с моим мозгом, пока я беспомощен, и…
Что-то смутно припоминая, он встал и встревожено наклонился над эльфом.
– Мистра уже поджидала меня, так же как и коронеля, – промолвила Сиринши с подобием улыбки на губах. – Она оберегает вас, молодой человек. Она вышвырнула меня из вашего мозга. И сообщила, что расположила в вашем мозгу заклинание так, что оно разнесет меня в пыль.
Эл во все глаза смотрел на нее, а потом погрузился в себя в поисках новых заклинаний. Их не было. С этим что-то нужно делать. Без единого сплетенного заклинания и без возможности вызвать на помощь самоцвет он был беззащитен среди всех этих кичливых эльфов.
А, вот, так и есть! Смертельно опасная магия, такой он еще не знал – настолько же мощная, насколько и простая. Одно прикосновение, и эльфийская кровь закипит от нее в любом эльфийском теле, вмиг превратившись в пыль. И не помогут ни доспехи, ни защитная магия, ни…
Он содрогнулся. Это заклинание было гибельным.
Когда он пришел в себя, прохладные, почти детские пальцы стиснули его запястье и притянули его руку к гладкой, прохладной плоти. Плоти, которая ощущалась как…
Он посмотрел вниз. Сиринши обнажила свою грудь и положила его руку прямо на нее.
– Леди, – воскликнул он, глядя в печальные голубые огоньки ее глаз, – что?..
– Воспользуйтесь этим заклинанием, – попросила она, – я меньшего не заслуживаю.
Эл осторожно убрал ладонь и прикрыл голое тело колдуньи одеждой.
– А что сделал бы со мной коронель потом? – спросил он, передразнивая виноватый тон Сиринши. – Просто беда с такими трагическими типами, как вы. Никогда не думаете о том, что будет дальше!
Принц улыбнулся и увидел, что она пытается улыбнуться в ответ. И тут же обнаружил, что она плачет, тихие слезы катились из старческих глаз.
Он непроизвольно наклонился и поцеловал ее в щеку:
– Да, вы совершили непростительное. Вы обещали мне чай, собранный на ночной поляне, – и я до сих пор его хочу.
Колдунья постаралась улыбнуться, но тут же снова ударилась в рыдания. Тогда Эл обнял ее и принялся укачивать и утешать, как ребенка. Оказалось, она ничего не весит.
Эльфийская волшебница все еще всхлипывала, обняв его за шею, когда прямо перед его носом появились в воздухе две чашки чая ночной поляны.
Эльминстер давно потерял счет вещам, которые ему казались самыми нужными. Там была корона, которая позволяла надевшему ее выглядеть моложе; перчатка, которая могла восстановить поврежденную кожу разбитого или израненного лица одним прикосновением, и еще много других чудесных предметов. Все, что ему нравилось, Сиринши откладывала в сторону, потом складывала в сундук в центральной купольной палате. Но казалось, что он едва ли осмотрел двадцатую часть того, что там хранилось, и глаза Сиринши снова грустнели.
– Эл, – сказала она, когда он отбросил в сторону флейту, принадлежавшую эльфийскому герою Эргларео из Длинной Стрелы, – ваше время истекает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95