Юбка свободно свисала, закрывая ноги. В этой позе не было ничего непристойного. Непристойными были мысли Кэша.
– Какой странный человек, – произнесла она сквозь широкий зевок, который сразил бы наповал Мэйси Лорент. Шейла даже не сделала попытки прикрыть рот рукой.
– Кто странный? Я?
Не поднимая головы, она обратила к нему лицо. Легкая улыбка тронула ее губы, с которых давно исчезли последние следы помады. Без помады она нравилась ему гораздо больше.
– Да нет. При чем здесь ты? Джо Эндикот-младший.
– Он мудак. Она хихикнула:
– Грубо, но верно.
Несколько мгновений она испытующе смотрела в его лицо.
– Ты всегда говоришь непристойности, но мне почему-то это не противно.
– Не противно?
– Нет, – озадаченно сказала она. – Совсем как с Коттоном. Он ужасно ругался. Всегда. Первые слова, которые я научилась произносить, были ругательные, те, что я слышала от него. Мама беспрестанно требовала, чтобы он перестал. – Шейла снова зевнула. – А я считала, что плохие слова переставали быть плохими, когда их произносил Коттон.
– Тебе не дует?
Ее грудь приподнялась в глубоком разнеженном вздохе, блуза, успевшая утратить свой свежий, накрахмаленный вид, натянулась. Это ее движение больно отдалось в его жаждущем теле. Он не мог понять, почему до сих пор его руки не преодолели короткое пространство, чтобы ощутить под ладонями эти нежные полукружия, сжать пальцами хотя бы один из этих острых сосков. Раньше он никогда не церемонился с женщинами. Все, что видел и хотел, он брал. И неизменно имел успех.
– Нет, чудесный вечер! – отозвалась она, закрывая глаза. – Разбуди меня, когда будем в Хевене.
Она снова хихикнула и широко раскрыла глаза.
– Я очень пьяная?
У нее было такое встревоженное выражение лица, что он не удержался от смеха.
– Если у тебя хватает здравого смысла задуматься об этом, значит, ты еще в порядке.
– Прекрасно, прекрасно. – Она снова закрыла глаза. – А шампанское было ничего, да? – Она несколько раз провела кончиком языка по нижней губе.
Кэш переменил положение ног, чтобы хоть как-то успокоить разбушевавшуюся плоть.
– Что, приехали? – Шейла подняла голову, пьяная и совершенно сбитая с толку.
– Не совсем. Я хочу тебе кое-что показать. Машину со всех сторон окружал густой лес. Кэш толкнул дверь и вышел, прихватив бутылку шампанского.
– Пошли. Только надень туфли.
Шейла надела туфли и выбралась из машины, нетвердо прислонившись к капоту и поддерживая рукой голову.
– Ну что, все в порядке? – спросил Кэш, обходя машину сзади.
– У меня голова кружится и глаза колет, как иголками.
Он расхохотался, спугнув птиц, сидевших на дереве. Те немедленно раскричались в знак протеста, что кто-то вторгся в их владения.
– Тебе надо еще немного выпить. – И он помахал перед ее носом бутылкой.
Она застонала. Взяв ее за руку, он повел ее в лес, под высокий купол древесных крон.
– Эти туфли не годятся для прогулок по лесу, Кэш, – пожаловалась она.
Высокие каблуки увязали в мягкой земле. Хрупкие стебли травы ломались возле ее колен, оставляя на чулках белые капли сока. Он крепче взял ее за руку, помогая ступать тверже.
– Здесь недалеко.
– Что именно?
– То место, куда мы идем.
– Я даже не знаю, где мы.
– На земле Бель-Тэр.
– Бель-Тэр? Я здесь никогда не была. Они осторожно пробирались к вершине пологого холма. Землю устилал пурпурный ковер вербены. Побеги дикой розы сплетались с низкими кустами, их нежные цветы благоухали в душной жаре угасающего дня. Они поднялись на холм.
– Подожди, – сказал Кэш. – Дальше идет крутой склон.
У подножия холма Лорентский затон делал плавную излучину. Склон порос деревьями твердых пород и соснами, а на топких берегах стояли кипарисы. Последние лучи солнца полосовали землю длинными золотыми линиями. Место было диким, первозданным, оно наводило на мысль о языческих культах и колдунах.
– Кэш! – испуганно воскликнула Шейла, заметив крылатое существо, перелетевшее с дерева на дерево. – Что это, летучая мышь?!
– Нет, это белка-летяга. Они обычно появляются, когда начинает смеркаться, не раньше.
Шейла следила за акробатическими движениями зверька, пока он не скрылся среди ветвей и листьев. Вокруг стояла глубокая тишина. Ухо улавливало даже шорох лапок насекомых, перебирающих тычинки цветов. Пчелы жужжали вокруг цветущих растений. Радужные жучки сновали по медной поверхности воды. Сквозь деревья пронесся стрелой кардинал.
Шейлу охватило глубокое благоговение перед лицом этого храма, не оскверненного человеком. Природа предстала перед ней в своей первозданной гармонии. Не тронутая никем, она творила здесь это волшебство век за веком, частица за частицей, оставаясь девственно прекрасной.
Он протянул ей руку.
– Пошли.
Они стали спускаться по крутому склону. Туфли утопали в перине из сосновых игл. Наконец он вывел ее к затону.
Издали вода казалась абсолютно неподвижной. Но теперь стало заметно легкое течение, почти незримое, лишенное всякой энергии.
– Я думала, ты не любишь оставлять в лесу засохшие и поваленные деревья.
Он стал обрывать фольгу с горлышка бутылки, аккуратно складывая серебристые обрывки в карман. Туда же отправил и проволочную сетку.
– Обычно не люблю. А здесь – пускай. – Он снова огляделся вокруг с торжественным и благоговейным выражением лица, словно в соборе. – Все здесь живет само собой. Природа решает свои проблемы без нашей помощи. Никто не вмешивается в естественный ход вещей.
– Ты рассуждаешь так, словно ты здесь хозяин. Он взглянул на нее и долго молчал.
– Здесь наверху могила моей матери. – Он взглянул на вершину холма, откуда они только что спустились.
Шейла проследила направление его взгляда.
– Я не знала.
– Пастор запретил хоронить ее в освященной земле. Потому что она… – Кэш хлебнул шампанского прямо из горлышка бутылки. – В общем, запретил.
– Из-за того, что она была любовницей моего отца.
– Наверное.
– Видимо, она его очень любила. Он коротко, шумно вздохнул, что означало горький смешок.
– Вот уж точно! Сильно любила. – Он снова отпил из бутылки. – Больше всего на свете. Даже больше меня.
– Этого не может быть, Кэш, – быстро сказала Шейла. – Ни одна мать не поставит мужчину, который ей даже не муж, выше ребенка.
– А она ставила. – Он поднял ногу на бревно, чуть не коснувшись ее бедра, и нагнулся к ней, облокотясь на поднятое колено. – Ты спрашивала, почему я живу в этих местах? Почему я торчу там, где все называют меня ублюдком?
– Да, мне это непонятно. Он заглянул ей в глаза.
– Перед смертью мать взяла с меня обещание не покидать Бель-Тэр, покуда жив Коттон Крэндол. Заставила меня поклясться в этом.
Шейла взволнованно сглотнула:
– Но почему? Почему она так настаивала? Он пожал плечами:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
– Какой странный человек, – произнесла она сквозь широкий зевок, который сразил бы наповал Мэйси Лорент. Шейла даже не сделала попытки прикрыть рот рукой.
– Кто странный? Я?
Не поднимая головы, она обратила к нему лицо. Легкая улыбка тронула ее губы, с которых давно исчезли последние следы помады. Без помады она нравилась ему гораздо больше.
– Да нет. При чем здесь ты? Джо Эндикот-младший.
– Он мудак. Она хихикнула:
– Грубо, но верно.
Несколько мгновений она испытующе смотрела в его лицо.
– Ты всегда говоришь непристойности, но мне почему-то это не противно.
– Не противно?
– Нет, – озадаченно сказала она. – Совсем как с Коттоном. Он ужасно ругался. Всегда. Первые слова, которые я научилась произносить, были ругательные, те, что я слышала от него. Мама беспрестанно требовала, чтобы он перестал. – Шейла снова зевнула. – А я считала, что плохие слова переставали быть плохими, когда их произносил Коттон.
– Тебе не дует?
Ее грудь приподнялась в глубоком разнеженном вздохе, блуза, успевшая утратить свой свежий, накрахмаленный вид, натянулась. Это ее движение больно отдалось в его жаждущем теле. Он не мог понять, почему до сих пор его руки не преодолели короткое пространство, чтобы ощутить под ладонями эти нежные полукружия, сжать пальцами хотя бы один из этих острых сосков. Раньше он никогда не церемонился с женщинами. Все, что видел и хотел, он брал. И неизменно имел успех.
– Нет, чудесный вечер! – отозвалась она, закрывая глаза. – Разбуди меня, когда будем в Хевене.
Она снова хихикнула и широко раскрыла глаза.
– Я очень пьяная?
У нее было такое встревоженное выражение лица, что он не удержался от смеха.
– Если у тебя хватает здравого смысла задуматься об этом, значит, ты еще в порядке.
– Прекрасно, прекрасно. – Она снова закрыла глаза. – А шампанское было ничего, да? – Она несколько раз провела кончиком языка по нижней губе.
Кэш переменил положение ног, чтобы хоть как-то успокоить разбушевавшуюся плоть.
– Что, приехали? – Шейла подняла голову, пьяная и совершенно сбитая с толку.
– Не совсем. Я хочу тебе кое-что показать. Машину со всех сторон окружал густой лес. Кэш толкнул дверь и вышел, прихватив бутылку шампанского.
– Пошли. Только надень туфли.
Шейла надела туфли и выбралась из машины, нетвердо прислонившись к капоту и поддерживая рукой голову.
– Ну что, все в порядке? – спросил Кэш, обходя машину сзади.
– У меня голова кружится и глаза колет, как иголками.
Он расхохотался, спугнув птиц, сидевших на дереве. Те немедленно раскричались в знак протеста, что кто-то вторгся в их владения.
– Тебе надо еще немного выпить. – И он помахал перед ее носом бутылкой.
Она застонала. Взяв ее за руку, он повел ее в лес, под высокий купол древесных крон.
– Эти туфли не годятся для прогулок по лесу, Кэш, – пожаловалась она.
Высокие каблуки увязали в мягкой земле. Хрупкие стебли травы ломались возле ее колен, оставляя на чулках белые капли сока. Он крепче взял ее за руку, помогая ступать тверже.
– Здесь недалеко.
– Что именно?
– То место, куда мы идем.
– Я даже не знаю, где мы.
– На земле Бель-Тэр.
– Бель-Тэр? Я здесь никогда не была. Они осторожно пробирались к вершине пологого холма. Землю устилал пурпурный ковер вербены. Побеги дикой розы сплетались с низкими кустами, их нежные цветы благоухали в душной жаре угасающего дня. Они поднялись на холм.
– Подожди, – сказал Кэш. – Дальше идет крутой склон.
У подножия холма Лорентский затон делал плавную излучину. Склон порос деревьями твердых пород и соснами, а на топких берегах стояли кипарисы. Последние лучи солнца полосовали землю длинными золотыми линиями. Место было диким, первозданным, оно наводило на мысль о языческих культах и колдунах.
– Кэш! – испуганно воскликнула Шейла, заметив крылатое существо, перелетевшее с дерева на дерево. – Что это, летучая мышь?!
– Нет, это белка-летяга. Они обычно появляются, когда начинает смеркаться, не раньше.
Шейла следила за акробатическими движениями зверька, пока он не скрылся среди ветвей и листьев. Вокруг стояла глубокая тишина. Ухо улавливало даже шорох лапок насекомых, перебирающих тычинки цветов. Пчелы жужжали вокруг цветущих растений. Радужные жучки сновали по медной поверхности воды. Сквозь деревья пронесся стрелой кардинал.
Шейлу охватило глубокое благоговение перед лицом этого храма, не оскверненного человеком. Природа предстала перед ней в своей первозданной гармонии. Не тронутая никем, она творила здесь это волшебство век за веком, частица за частицей, оставаясь девственно прекрасной.
Он протянул ей руку.
– Пошли.
Они стали спускаться по крутому склону. Туфли утопали в перине из сосновых игл. Наконец он вывел ее к затону.
Издали вода казалась абсолютно неподвижной. Но теперь стало заметно легкое течение, почти незримое, лишенное всякой энергии.
– Я думала, ты не любишь оставлять в лесу засохшие и поваленные деревья.
Он стал обрывать фольгу с горлышка бутылки, аккуратно складывая серебристые обрывки в карман. Туда же отправил и проволочную сетку.
– Обычно не люблю. А здесь – пускай. – Он снова огляделся вокруг с торжественным и благоговейным выражением лица, словно в соборе. – Все здесь живет само собой. Природа решает свои проблемы без нашей помощи. Никто не вмешивается в естественный ход вещей.
– Ты рассуждаешь так, словно ты здесь хозяин. Он взглянул на нее и долго молчал.
– Здесь наверху могила моей матери. – Он взглянул на вершину холма, откуда они только что спустились.
Шейла проследила направление его взгляда.
– Я не знала.
– Пастор запретил хоронить ее в освященной земле. Потому что она… – Кэш хлебнул шампанского прямо из горлышка бутылки. – В общем, запретил.
– Из-за того, что она была любовницей моего отца.
– Наверное.
– Видимо, она его очень любила. Он коротко, шумно вздохнул, что означало горький смешок.
– Вот уж точно! Сильно любила. – Он снова отпил из бутылки. – Больше всего на свете. Даже больше меня.
– Этого не может быть, Кэш, – быстро сказала Шейла. – Ни одна мать не поставит мужчину, который ей даже не муж, выше ребенка.
– А она ставила. – Он поднял ногу на бревно, чуть не коснувшись ее бедра, и нагнулся к ней, облокотясь на поднятое колено. – Ты спрашивала, почему я живу в этих местах? Почему я торчу там, где все называют меня ублюдком?
– Да, мне это непонятно. Он заглянул ей в глаза.
– Перед смертью мать взяла с меня обещание не покидать Бель-Тэр, покуда жив Коттон Крэндол. Заставила меня поклясться в этом.
Шейла взволнованно сглотнула:
– Но почему? Почему она так настаивала? Он пожал плечами:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91