— Извините, полковник, извините, если я вас не так понимал, но до сих пор все, по-видимому, оправдывало мое поведение. Ради Бога, если вы действительно мой враг, если вы хотите утолить свою ненависть, отомстите мне, мне одному, и пощадите моего брата, к которому у вас нет оснований питать вражду.
Дон Бернардо задумался, потом, приняв, видимо, какое-то решение, сказал:
— Кабальеро, прикажите вашему слуге готовить лошадей, и я провожу вас, потому что без меня вы не сможете выехать из города, за вами установлена слежка. Вам нечего опасаться людей, сопровождающих меня, они надежны, я выбрал их специально. Впрочем, мы оставим их неподалеку отсюда.
Дон Гусман с минуту колебался. Полковник внимательно следил за ним. Потом, как будто вдруг решившись, выпрямился и, взглянув прямо в лицо полковника, решительно заявил:
— Нет, что бы ни случилось, я не последую вашему совету, полковник.
Тот, скрывая неудовольствие, воскликнул:
— Вы с ума сошли! Подумайте…
— Мое решение твердо. Я не сделаю шага из этой залы вместе с вами, пока не узнаю причины вашего странного поведения. Тайное предчувствие, при всем желании преодолеть его, говорит мне, что вы по-прежнему мой враг, и если сейчас делаете вид, будто желаете оказать мне услугу, полковник, то исключительно ради того, чтобы осуществить какие-то свои планы, но отнюдь не из желания сделать добро мне или моим родным.
— Берегитесь, кабальеро! Я шел сюда с добрыми намерениями, так не вынуждайте меня своим упрямством положить конец нашему разговору. Мне хочется лишь подтвердить вам еще раз: какими бы соображениями я ни руководствовался сейчас, я преследую единственную цель — спасти вас и ваших родных. Вот единственное объяснение, которое я считаю своим долгом вам дать.
— Однако этого объяснения мне недостаточно, кабальеро.
— Почему же, позвольте спросить? — надменно проговорил полковник.
— Потому что между вами и некоторыми членами моего семейства имели место коллизии, которые дают мне основания сомневаться в искренности ваших намерений.
Полковник вздрогнул, смертельная бледность разлилась по его лицу.
— Вот как! — глухим голосом сказал он. — Значит, вам это известно, сеньор Гусман?
— Я вам отвечу вашими же словами: я знаю все. Дон Бернардо потупился и гневно сжал кулаки. Наступило минутное молчание. В это время проходивший по улице сторож остановился возле дома и пьяным голосом возвестил который час. Потом его тяжелые шаги удалились, а вскоре и вовсе заглохли. Собеседники вздрогнули, словно бы вдруг очнувшись от тревоживших их мыслей.
— Уже полночь, — прошептал Рибейра не то с сожалением, не то с беспокойством.
— Хватит! — решительно изрек дон Бернардо. — Поскольку ничто не может вас убедить в искренности моих намерений, поскольку вы требуете, чтобы я раскрыл перед вами горестные тайны, касающиеся только меня…
— И другой особы! — многозначительно заметил дон Гусман.
— Пусть так, — с раздражением сказал полковник, — и другой особы! Ну, так и быть, признаюсь: именно потому, что я надеюсь встретить эту особу в асиенде дель-Пико, я хочу проводить вас туда. Я непременно должен иметь серьезный разговор с этой особой. Понимаете ли вы меня теперь?
— Да, я вполне вас понимаю.
— Следовательно, теперь я могу быть уверен, что у вас более нет оснований возражать мне?
— Вы ошибаетесь, кабальеро.
— О! Клянусь, я сказал вам все.
— Если так, я поеду один, вот и все.
— Берегитесь! — вскричал полковник, вскакивая с места. — Мое терпение иссякло!
— И мое тоже, сеньор полковник. Впрочем, повторяю, меня мало тревожат ваши угрозы. Поступайте, как знаете, кабальеро. Я уверен, что Господь мне поможет.
При этих словах презрительная улыбка появилась на губах молодого человека. Он приблизился к дону Гусману, неподвижно стоявшему среди комнаты, и спросил:
— Это ваше последнее слово, сеньор?
— Последнее.
— Да падет ваша кровь на вашу собственную голову! Вы сами этого хотели! — злобно вскричал полковник.
Не попрощавшись, вне себя от гнева, полковник повернулся, чтобы уйти. И в этот момент дон Гусман мгновенно сорвал с себя плащ, накинул его на голову полковника и так закутал его, что тот не мог ни пошевелиться, ни крикнуть.
— Нашла коса на камень, дон Бернардо, — сказал Рибейра не без сарказма. — Если вам так хочется проводить меня, вы поедете со мной, но не так, как вы, вероятно, предполагали.
Полковник всячески пытался высвободиться, но тщетно.
— Теперь дело за другими! — торжественно вскричал дон Гусман, глядя на барахтавшегося на полу в бессильной ярости полковника.
Минут пять спустя солдаты, остававшиеся на галерее, были обезоружены слугами, связаны веревками, принесенными самими же солдатами, конечно, для другой цели, и отнесены на ступени собора, находившегося неподалеку от дома, и оставлены на произвол судьбы.
Что касается полковника, то у старого воина, проявившего такое присутствие духа, были веские причины держать его при себе во время предстоящей экспедиции.
Поэтому дон Гусман бросил своего пленника поперек седла и в сопровождении верных ему слуг, вооруженных с ног до головы и на хороших лошадях тронулся в путь.
— В галоп! — скомандовал он, как только затворились ворота. — Как знать, не продал ли нас заранее этот изменник?
Маленький отряд промчался по городу, пустынному в этот час с быстротою вихря. Но когда они достигли окраины города, им пришлось постепенно замедлить ход, а потом по знаку дона Гусмана и вовсе остановиться.
Дон Гусман, однако, упустил из вида одно, очень важное обстоятельство. Буэнос-Айрес в те времена, когда там распоряжалось правительство Розаса, находился на особом положении, следовательно, в определенные часы из него невозможно было выехать, не зная пароля, который ежевечерне устанавливал сам диктатор. Дон Гусман в раздумье взглянул на пленника, и ему пришла было мысль узнать у него пароль, который тот, несомненно, знал. Но после минутного размышления дон Гусман отказался от мысли довериться человеку, которого он смертельно оскорбил и который при первой же возможности захочет ему отомстить. И он решил действовать решительно, сообразно обстоятельствам. Предупредив своих спутников, чтобы они держали оружие наготове, он приказал стремительно двигаться вперед.
Однако, не проехав и шестисот шагов, они услышали звук взводимого курка и окрик: «Кто идет?»
К счастью, было так темно, что на расстоянии десяти шагов невозможно было ничего различить. Настала решающая минута. Дон Гусман возвысил голос и твердым тоном произнес:
— Полковник Педроза!..
— Куда вы направляетесь? — спросил часовой.
— В Палермо. По приказанию генерала Розаса.
— Проезжайте!
Маленький отряд, как лавина, пронесся в городские ворота и вскоре исчез в темноте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54