Оба, увлекаемые взаимной любовью, пошлина обман, о котором теперь горько жалели. Заметим здесь, чтобы не оставлять в заблуждении читателя, что наши герои имели доброе сердце, и когда они, ослепленные страстью, задумали свой побег, то были далеки от мысли, что он повлечет за собой такие последствия, как это бесконечное путешествие.
Дон Марсиаль не мог не отдавать себе ясного отчета в том, что положение его становилось с каждым часом все затруднительнее и безвыходнее из-за того приказа, который был им дан Кукаресу.
Таким образом, влюбленные связанные между собой взаимной тайной задуманного побега, старались скрыть друг от друга мучившие их угрызения совести. Они не находили себе места.
Жизнь в подобном положении становится невыносимой; между тремя заброшенными в самую глубь пустыни человеческими существами не было ни общения, ни взаимопонимания. Это положение грозило разрешиться ужасным столкновением между ними. Так и случилось — быть может, даже раньше, чем они ожидали, в силу тех обстоятельств, в которых они находились.
После двух с лишним недель пути, не отмеченного, однако, никакими событиями, достойными особого упоминания, дон Марсиаль и его спутники, пользуясь то сведениями, добытыми на асиенде, то следами, оставленными людьми, которых они хотели догнать, достигли, наконец, развалин Каса-Гранде Моктесумы. Как уже известно читателю, за развалинами начиналась ужасная пустыня дель-Норте.
Было около шести часов вечера, когда наш небольшой отряд вступал в древний вымерший город. Солнце уже зашло за горизонт, настали короткие южные сумерки, прерия освещалась странным, неверным, изменчивым светом.
Следуя на небольшом расстоянии друг за другом, дон Сильва и Тигреро пытливо озирались вокруг. Они двигались вперед с крайней осторожностью, положив пальцы на собачки взведенных курков карабинов, так как бесконечный лабиринт улиц и переулков мертвого города способствовал засаде индейцев.
В конце концов они благополучно достигли развалин касы, не встретив на пути ничего примечательного.
Ночь уже совсем спустилась на землю, предметы начали сливаться с тьмою. Дон Марсиаль приготовился было сойти с лошади, как вдруг остановился, испустив крик ужаса и изумления.
— Что такое? — с беспокойством спросил немедленно подъехавший к нему дон Сильва.
— Смотрите, — ответил ему Тигреро, указывая на группу искривленных деревьев, росших между валом и густыми зарослями, уходившими в прерию.
Человеческий голос оказывает странное влияние на животных: он вселяет в них непобедимый страх. Достаточно было нескольких слов, которыми обменялись между собой два неожиданно появившихся перед развалинами человека, как им ответили нестройные зловещие крики, и семь или восемь стервятников взмыли вверх и с криками стали описывать над головами наших путников широкие круги.
— Но я ничего не вижу, — заметил дон Сильва, — темно, хоть глаз выколи.
— Правда, но если вы приглядитесь, то в той стороне легко увидите странную вещь.
Не дожидаясь дальнейших объяснений, асиендадо пришпорил лошадь.
— Какой-то человек висит вверх ногами! — закричал он, вдруг остановившись с выражением крайнего ужаса и отвращения. — Что могло здесь произойти?
— Кто знает? Это не индеец, цвет его кожи и костюм не оставляют в этом отношений ни малейшего сомнения. Его волосы на месте, так что убит он не апачами. Что это может означать?
— Быть может, произошли беспорядки? — предположил асиендадо.
Дон Марсиаль задумался, на лбу его появились морщины.
— Едва ли! — пробормотал он.
Через минуту он прибавил:
— Войдем в дом, не следует так долго оставлять донью Аниту в одиночестве, наше отсутствие удивит ее, а если оно продлится слишком долго, то обеспокоит. Когда мы приготовим все необходимое для хоть сколько-нибудь сносного ночлега, я постараюсь найти ключ к этой ужасной загадке и буду считать себя неудачником, если ничего не выясню.
Оба они отошли от ужасного места и присоединились к донье Аните, ждавшей их в отдалении под охраной пеонов.
Когда все слезли с лошадей и переступали порог древнего дворца императора Моктесумы, дон Марсиаль зажег несколько факелов из смолистого дерева окота и, освещая путь, прошел, сопровождаемый остальными, в большую залу, где нам с читателем уже довелось пробыть довольно длительное время.
Тигреро уже не в первый раз посещал эти развалины. Во время своих долгих охот в западных прериях он находил здесь приют и давно изучил все закоулки касы.
Именно по его настоянию дон Сильва и согласился направиться в Каса-Гранде, так как Тигреро полагал, что только здесь граф де Лорайль может найти надежное и удобное пристанище для себя и своих солдат.
Посередине большой залы стоял огромный стол, а сама зала еще хранила явные следы недавнего продолжительного пребывания в ней большого числа людей.
— Вы видите, — обратился дон Марсиаль к асиендадо, — я не ошибся. Те, кого мы ищем, останавливались здесь.
— Это так, но как узнать, давно ли они ушли отсюда?
— В данную минуту я не могу вам этого сказать, но пока вы будете устраиваться и пока приготовят ужин, я пройдусь и осмотрю окрестности. Вероятно, тогда я смогу полнее удовлетворить ваше любопытство.
Укрепив на стене факел, который он держал в руке, Тигреро вышел из дворца.
Донья Анита в глубоком раздумье присела на грубо сколоченную бутаку, стоявшую возле стола.
При помощи пеонов асиендадо принялся устраиваться на ночь. Лошади были расседланы и отведены в корраль, пристроенный к наружной стене, откуда они не могли уйти. Им задали полную порцию альфальфы, сняли с них вьюки, содержимое которых перенесли в большую залу. Там их сложили в кучу, предварительно вынув из мешков необходимую провизию. Затем развели громадный костер и повесили жариться над ним заднюю четверть туши лани.
Когда все эти приготовления были окончены, асиендадо также уселся на бизоний череп, скрутил сигаретку и стал курить, бросая по временам беспокойный взгляд в сторону своей дочери, которая продолжала сидеть, погруженная в грустные думы.
Дон Марсиаль совершал свой обход довольно долго, и только через два часа на мощеном плитами дворе раздался стук копыт его лошади, и он появился.
— Ну что? — встретил его дон Сильва.
— Сначала подкрепимся, — уклончиво ответил Тигреро, жестом указывая на молодую девушку. Асиендадо понял этот жест.
Ужин был краток, так как все были заняты и утомлены долгим путешествием. Кроме упомянутой задней части лани, имевшей весьма аппетитный вид, он состоял из мексиканского блюда каинк, маисовых лепешек и водяных курочек, обильно приправленных красным перцем.
Донья Анита, запив ужин водой с несколькими ложками тамариндового варенья, встала, слегка поклонилась отцу и дону Марсиалю и прошла в небольшую смежную комнату, где для нее была приготовлена довольно жесткая постель из звериных шкур.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Дон Марсиаль не мог не отдавать себе ясного отчета в том, что положение его становилось с каждым часом все затруднительнее и безвыходнее из-за того приказа, который был им дан Кукаресу.
Таким образом, влюбленные связанные между собой взаимной тайной задуманного побега, старались скрыть друг от друга мучившие их угрызения совести. Они не находили себе места.
Жизнь в подобном положении становится невыносимой; между тремя заброшенными в самую глубь пустыни человеческими существами не было ни общения, ни взаимопонимания. Это положение грозило разрешиться ужасным столкновением между ними. Так и случилось — быть может, даже раньше, чем они ожидали, в силу тех обстоятельств, в которых они находились.
После двух с лишним недель пути, не отмеченного, однако, никакими событиями, достойными особого упоминания, дон Марсиаль и его спутники, пользуясь то сведениями, добытыми на асиенде, то следами, оставленными людьми, которых они хотели догнать, достигли, наконец, развалин Каса-Гранде Моктесумы. Как уже известно читателю, за развалинами начиналась ужасная пустыня дель-Норте.
Было около шести часов вечера, когда наш небольшой отряд вступал в древний вымерший город. Солнце уже зашло за горизонт, настали короткие южные сумерки, прерия освещалась странным, неверным, изменчивым светом.
Следуя на небольшом расстоянии друг за другом, дон Сильва и Тигреро пытливо озирались вокруг. Они двигались вперед с крайней осторожностью, положив пальцы на собачки взведенных курков карабинов, так как бесконечный лабиринт улиц и переулков мертвого города способствовал засаде индейцев.
В конце концов они благополучно достигли развалин касы, не встретив на пути ничего примечательного.
Ночь уже совсем спустилась на землю, предметы начали сливаться с тьмою. Дон Марсиаль приготовился было сойти с лошади, как вдруг остановился, испустив крик ужаса и изумления.
— Что такое? — с беспокойством спросил немедленно подъехавший к нему дон Сильва.
— Смотрите, — ответил ему Тигреро, указывая на группу искривленных деревьев, росших между валом и густыми зарослями, уходившими в прерию.
Человеческий голос оказывает странное влияние на животных: он вселяет в них непобедимый страх. Достаточно было нескольких слов, которыми обменялись между собой два неожиданно появившихся перед развалинами человека, как им ответили нестройные зловещие крики, и семь или восемь стервятников взмыли вверх и с криками стали описывать над головами наших путников широкие круги.
— Но я ничего не вижу, — заметил дон Сильва, — темно, хоть глаз выколи.
— Правда, но если вы приглядитесь, то в той стороне легко увидите странную вещь.
Не дожидаясь дальнейших объяснений, асиендадо пришпорил лошадь.
— Какой-то человек висит вверх ногами! — закричал он, вдруг остановившись с выражением крайнего ужаса и отвращения. — Что могло здесь произойти?
— Кто знает? Это не индеец, цвет его кожи и костюм не оставляют в этом отношений ни малейшего сомнения. Его волосы на месте, так что убит он не апачами. Что это может означать?
— Быть может, произошли беспорядки? — предположил асиендадо.
Дон Марсиаль задумался, на лбу его появились морщины.
— Едва ли! — пробормотал он.
Через минуту он прибавил:
— Войдем в дом, не следует так долго оставлять донью Аниту в одиночестве, наше отсутствие удивит ее, а если оно продлится слишком долго, то обеспокоит. Когда мы приготовим все необходимое для хоть сколько-нибудь сносного ночлега, я постараюсь найти ключ к этой ужасной загадке и буду считать себя неудачником, если ничего не выясню.
Оба они отошли от ужасного места и присоединились к донье Аните, ждавшей их в отдалении под охраной пеонов.
Когда все слезли с лошадей и переступали порог древнего дворца императора Моктесумы, дон Марсиаль зажег несколько факелов из смолистого дерева окота и, освещая путь, прошел, сопровождаемый остальными, в большую залу, где нам с читателем уже довелось пробыть довольно длительное время.
Тигреро уже не в первый раз посещал эти развалины. Во время своих долгих охот в западных прериях он находил здесь приют и давно изучил все закоулки касы.
Именно по его настоянию дон Сильва и согласился направиться в Каса-Гранде, так как Тигреро полагал, что только здесь граф де Лорайль может найти надежное и удобное пристанище для себя и своих солдат.
Посередине большой залы стоял огромный стол, а сама зала еще хранила явные следы недавнего продолжительного пребывания в ней большого числа людей.
— Вы видите, — обратился дон Марсиаль к асиендадо, — я не ошибся. Те, кого мы ищем, останавливались здесь.
— Это так, но как узнать, давно ли они ушли отсюда?
— В данную минуту я не могу вам этого сказать, но пока вы будете устраиваться и пока приготовят ужин, я пройдусь и осмотрю окрестности. Вероятно, тогда я смогу полнее удовлетворить ваше любопытство.
Укрепив на стене факел, который он держал в руке, Тигреро вышел из дворца.
Донья Анита в глубоком раздумье присела на грубо сколоченную бутаку, стоявшую возле стола.
При помощи пеонов асиендадо принялся устраиваться на ночь. Лошади были расседланы и отведены в корраль, пристроенный к наружной стене, откуда они не могли уйти. Им задали полную порцию альфальфы, сняли с них вьюки, содержимое которых перенесли в большую залу. Там их сложили в кучу, предварительно вынув из мешков необходимую провизию. Затем развели громадный костер и повесили жариться над ним заднюю четверть туши лани.
Когда все эти приготовления были окончены, асиендадо также уселся на бизоний череп, скрутил сигаретку и стал курить, бросая по временам беспокойный взгляд в сторону своей дочери, которая продолжала сидеть, погруженная в грустные думы.
Дон Марсиаль совершал свой обход довольно долго, и только через два часа на мощеном плитами дворе раздался стук копыт его лошади, и он появился.
— Ну что? — встретил его дон Сильва.
— Сначала подкрепимся, — уклончиво ответил Тигреро, жестом указывая на молодую девушку. Асиендадо понял этот жест.
Ужин был краток, так как все были заняты и утомлены долгим путешествием. Кроме упомянутой задней части лани, имевшей весьма аппетитный вид, он состоял из мексиканского блюда каинк, маисовых лепешек и водяных курочек, обильно приправленных красным перцем.
Донья Анита, запив ужин водой с несколькими ложками тамариндового варенья, встала, слегка поклонилась отцу и дону Марсиалю и прошла в небольшую смежную комнату, где для нее была приготовлена довольно жесткая постель из звериных шкур.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81