словно вползал в погреб, не зная, что там внутри.
- Ну и...?
- Он показал мне свою добычу: всего пять с половиной пенсов.
- И что же сталось потом с вашим приятелем? - спросил Шелтон.
- Да ничего - ушел... У него был восхитительно низкий лоб.
Они подошли к дому, где жил Шелтон.
- Не зайдете ли ко мне выпить бокал вина? - предложил он.
Юноша улыбнулся, весь вспыхнул и покачал головой.
- Нет, благодарю вас, - сказал он. - Мне еще нужно дойти до Уайтчепела Один из беднейших кварталов Лондона.. Я теперь питаюсь одной овсянкой замечательно укрепляет кости. В конце каждого месяца я обычно неделю живу на овсянке. Это наилучшая диета, когда нет денег.
И, снова покраснев, он улыбнулся и исчез.
Шелтон поднялся к себе и сел на кровать. На душе у него было тяжело. Он печально и медленно развязывал белый галстук, и вдруг ему представилась Антония, глядящая на него широко раскрытыми, удивленными глазами. И этот взгляд был для него словно откровение: как-то утром, выглянув из окна на улицу, он увидел прохожего, который внезапно остановился и почесал ногу, тогда тоже точно молния озарила все вокруг, и Шелтон понял, что этот человек одинаково с ним думает и чувствует. А вот что на самом деле чувствует и о чем думает Антония, он никогда не узнает. "Пока я не увидел ее на вокзале, я и сам не знал, как сильно люблю ее и как мало ее знаю", - подумал он и, глубоко вздохнув, поспешил раздеться и лечь.
ГЛАВА XV
ДВА ПОЛЮСА
С каждым днем ожидание июля становилось все более невыносимым, и если бы не Ферран, который по-прежнему ежедневно приходил к нему завтракать, Шелтон бежал бы из столицы. Первого июня молодой иностранец явился позже обычного и сообщил, что, как он узнал через одного знакомого, в отеле в Фолкстоне требуется переводчик.
- Если б у меня были деньги на необходимые расходы, - сказал он, быстро перебирая желтыми пальцами пачку засаленных бумажек, словно стараясь выяснить, кто же он на самом деле такой, - я б уехал сегодня же. Ваш Лондон гнетет меня.
- А вы уверены, что получите это место? - спросил Шелтон.
- Думаю, что да, - ответил молодой иностранец. - У меня есть неплохие рекомендации.
Шелтон невольно бросил недоверчивый взгляд на бумаги, которые Ферран держал в руках. Резко очерченные губы бродяги под еле пробивающимися рыжими усиками искривились в обиженной усмешке.
- По-вашему, человек с поддельными рекомендациями - все равно что вор? Нет, нет, я никогда не стану вором: у меня было немало возможностей стать им, и тем не менее, - сказал он горделиво и горько, - это не в моем характере. Я никогда никому не причинял зла. Вот это, - и он указал на бумаги, - конечно, некрасивая штука, но вреда от нее никому не будет. Если у человека нет денег, он должен иметь рекомендации: только они и спасают его от голодной смерти. У общества зоркий глаз на слабых: оно никогда не наступает человеку на горло, пока тот окончательно не свалился.
И взгляд Феррана, устремленный на Шелтона, казалось, говорил: "Это вы сделали меня тем, что я есть, - вот и миритесь теперь с моим существованием".
- Но ведь имеются работные дома, - произнес наконец Шелтон.
- Работные дома! - воскликнул Ферран. - Да, конечно, настоящие дворцы! Я вам вот что скажу: никог4 да в жизни я не видел более безотрадных мест, чем ваши работные дома, они лишают человека всякого мужества.
- А я всегда считал, - холодно заметил Шелтон, - что наша система помощи бедным лучше, чем в других странах.
Ферран нагнулся вперед и оперся локтем о колено, - он всегда принимал эту позу, когда был особенно уверен в своей правоте.
- Что ж, - заметил он, - никому не возбраняется быть высокого мнения о собственной стране. Но, откровенно говоря, я покидал такие места крайне обессиленный и физически и морально, и вот почему. - Горькая складка у рта разгладилась, и перед Шелтоном предстал художник, рассказывающий о том, что он пережил. - Вы щедро тратите деньги, у вас прекрасные здания, исполненные чувства собственного достоинства чиновники, но вам чужд дух гостеприимства. Причина ясна: вы питаете отвращение к нуждающимся. Вы приглашаете нас в свои работные дома, а когда мы туда приходим, вы обращаетесь с нами пусть не жестоко, но так, словно мы не люди, а лишь номера, преступники, не заслуживающие даже презрения, - так, словно мы вас лично оскорбили; ну и естественно, что мы выходим оттуда совсем приниженными.
Шелтон закусил губу.
- Сколько вам нужно денег на дорогу и на то, чтобы начать новую жизнь? - спросил он.
Ферран сделал невольное движение, показавшее, какими зависимыми людьми оказываются даже самые независимые мыслители, когда у них нет ни гроша в кармане, и взял банковый билет, который протягивал ему Шелтон.
- Тысяча благодарностей, - сказал он. - Я никогда не забуду, как много вы для меня сделали.
И хотя при прощании голос Феррана звучал весело, Шелтон не мог не почувствовать, что тот и в самом деле тронут.
Шелтон еще долго стоял у окна и смотрел вслед Феррану, снова уходившему на поиски счастье; потом он оглянулся на свою уютную комнату, на множество вещей, скопившихся здесь за долгие годы, - на фотографии бесчисленных друзей, на старинные кресла и набор разноцветных трубок. С прощальным пожатием влажной руки бродяги беспокойство снова овладело Шелтоном. Нет, он не в силах дольше сидеть в Лондоне и дожидаться июля.
Шелтон взял шляпу и, не задумываясь над тем, куда идет, зашагал по направлению к реке. День был ясный, солнечный, но холодный ветер то и дело нагонял тучи, разражавшиеся проливным дождем. И вот, когда полил очередной ливень, Шелтон вдруг заметил, что находится на Блэнк-Роу.
"Интересно, как поживает тот маленький француз, которого я тогда видел здесь", - подумал он.
В хорошую погоду Шелтон, наверное, перешел бы на другую сторону улицы и прошествовал мимо, но поскольку начался дождь, он вошел и постучал в знакомое окошечко.
Все оставалось по-старому в доме Э 3 по Блэнк-Роу, все так же уныло белел каменный пол, все та же неряшливая женщина ответила на его стук. Да, Каролан всегда здесь: он никогда не выходит, точно боится нос высунуть на улицу! Маленький француз тотчас же явился на зов привратницы, словно кролик по мановению фокусника. Лицо у него было совсем желтое, цвета золотой монеты.
- Ах, это вы, мосье! - воскликнул он.
- Да, - сказал Шелтон. - Ну, как поживаете?
- Я всего пять дней как вышел из больницы, - пробормотал маленький француз, похлопывая себя по груди. - Все здешний поганый воздух наделал. Я ведь живу взаперти - все равно что в коробке; ну, а это мне вредно, потому что я южанин. Чем могу быть вам полезен, мосье? Я с удовольствием сделаю для вас все, что в моих силах.
- Да нет, мне ничего не нужно, - ответил Шелтон. - Просто я проходил мимо и решил вас навестить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
- Ну и...?
- Он показал мне свою добычу: всего пять с половиной пенсов.
- И что же сталось потом с вашим приятелем? - спросил Шелтон.
- Да ничего - ушел... У него был восхитительно низкий лоб.
Они подошли к дому, где жил Шелтон.
- Не зайдете ли ко мне выпить бокал вина? - предложил он.
Юноша улыбнулся, весь вспыхнул и покачал головой.
- Нет, благодарю вас, - сказал он. - Мне еще нужно дойти до Уайтчепела Один из беднейших кварталов Лондона.. Я теперь питаюсь одной овсянкой замечательно укрепляет кости. В конце каждого месяца я обычно неделю живу на овсянке. Это наилучшая диета, когда нет денег.
И, снова покраснев, он улыбнулся и исчез.
Шелтон поднялся к себе и сел на кровать. На душе у него было тяжело. Он печально и медленно развязывал белый галстук, и вдруг ему представилась Антония, глядящая на него широко раскрытыми, удивленными глазами. И этот взгляд был для него словно откровение: как-то утром, выглянув из окна на улицу, он увидел прохожего, который внезапно остановился и почесал ногу, тогда тоже точно молния озарила все вокруг, и Шелтон понял, что этот человек одинаково с ним думает и чувствует. А вот что на самом деле чувствует и о чем думает Антония, он никогда не узнает. "Пока я не увидел ее на вокзале, я и сам не знал, как сильно люблю ее и как мало ее знаю", - подумал он и, глубоко вздохнув, поспешил раздеться и лечь.
ГЛАВА XV
ДВА ПОЛЮСА
С каждым днем ожидание июля становилось все более невыносимым, и если бы не Ферран, который по-прежнему ежедневно приходил к нему завтракать, Шелтон бежал бы из столицы. Первого июня молодой иностранец явился позже обычного и сообщил, что, как он узнал через одного знакомого, в отеле в Фолкстоне требуется переводчик.
- Если б у меня были деньги на необходимые расходы, - сказал он, быстро перебирая желтыми пальцами пачку засаленных бумажек, словно стараясь выяснить, кто же он на самом деле такой, - я б уехал сегодня же. Ваш Лондон гнетет меня.
- А вы уверены, что получите это место? - спросил Шелтон.
- Думаю, что да, - ответил молодой иностранец. - У меня есть неплохие рекомендации.
Шелтон невольно бросил недоверчивый взгляд на бумаги, которые Ферран держал в руках. Резко очерченные губы бродяги под еле пробивающимися рыжими усиками искривились в обиженной усмешке.
- По-вашему, человек с поддельными рекомендациями - все равно что вор? Нет, нет, я никогда не стану вором: у меня было немало возможностей стать им, и тем не менее, - сказал он горделиво и горько, - это не в моем характере. Я никогда никому не причинял зла. Вот это, - и он указал на бумаги, - конечно, некрасивая штука, но вреда от нее никому не будет. Если у человека нет денег, он должен иметь рекомендации: только они и спасают его от голодной смерти. У общества зоркий глаз на слабых: оно никогда не наступает человеку на горло, пока тот окончательно не свалился.
И взгляд Феррана, устремленный на Шелтона, казалось, говорил: "Это вы сделали меня тем, что я есть, - вот и миритесь теперь с моим существованием".
- Но ведь имеются работные дома, - произнес наконец Шелтон.
- Работные дома! - воскликнул Ферран. - Да, конечно, настоящие дворцы! Я вам вот что скажу: никог4 да в жизни я не видел более безотрадных мест, чем ваши работные дома, они лишают человека всякого мужества.
- А я всегда считал, - холодно заметил Шелтон, - что наша система помощи бедным лучше, чем в других странах.
Ферран нагнулся вперед и оперся локтем о колено, - он всегда принимал эту позу, когда был особенно уверен в своей правоте.
- Что ж, - заметил он, - никому не возбраняется быть высокого мнения о собственной стране. Но, откровенно говоря, я покидал такие места крайне обессиленный и физически и морально, и вот почему. - Горькая складка у рта разгладилась, и перед Шелтоном предстал художник, рассказывающий о том, что он пережил. - Вы щедро тратите деньги, у вас прекрасные здания, исполненные чувства собственного достоинства чиновники, но вам чужд дух гостеприимства. Причина ясна: вы питаете отвращение к нуждающимся. Вы приглашаете нас в свои работные дома, а когда мы туда приходим, вы обращаетесь с нами пусть не жестоко, но так, словно мы не люди, а лишь номера, преступники, не заслуживающие даже презрения, - так, словно мы вас лично оскорбили; ну и естественно, что мы выходим оттуда совсем приниженными.
Шелтон закусил губу.
- Сколько вам нужно денег на дорогу и на то, чтобы начать новую жизнь? - спросил он.
Ферран сделал невольное движение, показавшее, какими зависимыми людьми оказываются даже самые независимые мыслители, когда у них нет ни гроша в кармане, и взял банковый билет, который протягивал ему Шелтон.
- Тысяча благодарностей, - сказал он. - Я никогда не забуду, как много вы для меня сделали.
И хотя при прощании голос Феррана звучал весело, Шелтон не мог не почувствовать, что тот и в самом деле тронут.
Шелтон еще долго стоял у окна и смотрел вслед Феррану, снова уходившему на поиски счастье; потом он оглянулся на свою уютную комнату, на множество вещей, скопившихся здесь за долгие годы, - на фотографии бесчисленных друзей, на старинные кресла и набор разноцветных трубок. С прощальным пожатием влажной руки бродяги беспокойство снова овладело Шелтоном. Нет, он не в силах дольше сидеть в Лондоне и дожидаться июля.
Шелтон взял шляпу и, не задумываясь над тем, куда идет, зашагал по направлению к реке. День был ясный, солнечный, но холодный ветер то и дело нагонял тучи, разражавшиеся проливным дождем. И вот, когда полил очередной ливень, Шелтон вдруг заметил, что находится на Блэнк-Роу.
"Интересно, как поживает тот маленький француз, которого я тогда видел здесь", - подумал он.
В хорошую погоду Шелтон, наверное, перешел бы на другую сторону улицы и прошествовал мимо, но поскольку начался дождь, он вошел и постучал в знакомое окошечко.
Все оставалось по-старому в доме Э 3 по Блэнк-Роу, все так же уныло белел каменный пол, все та же неряшливая женщина ответила на его стук. Да, Каролан всегда здесь: он никогда не выходит, точно боится нос высунуть на улицу! Маленький француз тотчас же явился на зов привратницы, словно кролик по мановению фокусника. Лицо у него было совсем желтое, цвета золотой монеты.
- Ах, это вы, мосье! - воскликнул он.
- Да, - сказал Шелтон. - Ну, как поживаете?
- Я всего пять дней как вышел из больницы, - пробормотал маленький француз, похлопывая себя по груди. - Все здешний поганый воздух наделал. Я ведь живу взаперти - все равно что в коробке; ну, а это мне вредно, потому что я южанин. Чем могу быть вам полезен, мосье? Я с удовольствием сделаю для вас все, что в моих силах.
- Да нет, мне ничего не нужно, - ответил Шелтон. - Просто я проходил мимо и решил вас навестить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64