- Пойдемте на кухню, мосье, там никого нет, Брр! Il fait un froid etonnant! Ну и холодище! (франц.).
- Какие же у вас теперь клиенты? - спросил Шелтон, входя в кухню.
- Да все те же, - ответил маленький француз. - Правда, сейчас их у меня не так много: ведь на дворе лето!
- Неужели вы не можете найти себе никакого более прибыльного занятия?
Парикмахер насмешливо прищурился.
- Когда я в первый раз приехал в Лондон, - сказал он, - мне удалось получить место в одном из ваших приютов. Я решил, что судьба моя устроена. И вот представьте себе, мосье, что в этом высокопочтенном заведении мне приходилось за одно пенни брить десять клиентов! Здесь, правда, они платят мне далеко не всегда; зато уж если платят, так платят по-настоящему. В вашем климате, да еще человеку poitrinaire Чахоточному (франц.)., нельзя рисковать. Здесь я и окончу свои дни. Скажите, вы видели того молодого человека, который в свое время интересовал вас? Вот вам еще один такой же! Это человек смелый, каким и я был когда-то; il fait de la philosophie Он философствует (франц.)., подобно мне, и увидите, мосье, это доконает его. В нашем мире нельзя быть смелым. Смелость губит людей.
Шелтон взглянул украдкой на маленького француза, заметил сардоническую улыбку на его желтом, полумертвом лице и, почувствовав всю несуразность слова "смелый" в применении к нему, улыбнулся с таким состраданием, что его улыбка стоила потока слез.
- Давайте посидим, - сказал он, протягивая французу портсигар.
- Merci, monsieur Благодарю, мосье (франц.)., всегда приятно выкурить хорошую папиросу. Помните старого актера, который произнес перед вами такую прочувствованную речь? Ну, так он умер. Только я и был рядом с ним, когда он умирал. Un vrai drole! Настоящий чудак! (франц.). Он тоже был смелый. И вот вы увидите, мосье, что молодой человек, которым вы интересуетесь, умрет в больнице для бедных или в какой-нибудь дыре, а может, и просто на большой дороге; заснет как-нибудь в пути - в холодную ночь - и конец; а все потому, что некий внутренний голос протестует в нем против существующих порядков, и он всегда будет убежден, что все нужно изменить к лучшему. Il n'y a rien de plus tragique! Нет ничего трагичнее этого! (франц.).
- Послушать вас, так выходит, что всякий бунт обречен на провал, сказал Шелтон, которому вдруг показалось, что разговор принял чересчур личный характер.
- О, это очень сложная тема, - сказал маленький француз с поспешностью человека, для которого нет большего удовольствия, чем посидеть под навесом кафе и потолковать о жизни. - Тот, кто бунтует, большей частью вредит самому себе, да и другим не бывает от него никакой пользы. Так уж повелось. Но я обратил бы ваше внимание вот на что... - Он умолк, словно собираясь поведать о некоем важном открытии, и задумчиво выпустил дым через нос. - Если человек бунтует, то скорее всего потому, что его побуждает к этому его натура. Уж это вернее верного. Но как бы то ни было, нужно всячески стараться не сесть между двух стульев: это уж совсем непростительно, - добродушно закончил он, Шелтон подумал, что еще не видел человека, о котором можно было бы с большим основанием сказать, что он уселся между двух стульев; к тому же он безошибочно почувствовал, что от чисто теоретического протеста маленького парикмахера до действий, логически вытекающих из такого протеста, далеко, как от земли до неба.
- По натуре своей, - продолжал маленький француз, - я оптимист; потому-то я и ударился теперь в пессимизм. У меня всю жизнь были идеалы. И вот, поняв, что они для меня уже недостижимы, я стал жаловаться. Жаловаться очень приятно, мосье!
"Какие же это были у него идеалы?" - с недоумением подумал Шелтон и, не найдя ответа, только кивнул головой и снова протянул собеседнику портсигар, ибо тот, как истый южанин, уже бросил папиросу, докурив ее только до половины.
- Величайшее удовольствие в жизни - поговорить с человеком, который способен понять тебя, - с легким поклоном продолжал француз. - С тех пор как умер тот старый актер, у нас тут никого нет, с кем можно было бы поговорить по душам. Да, это был не человек, а воплощение бунта. Бунтовать - c'etait son metier; Было его профессией (франц.). он посвятил этому свою жизнь, подобно тому, как другие посвящают свою жизнь погоне за деньгами; а когда он утратил способность активно возмущаться, он стал пить. В последнее время это был для него единственный способ протестовать против порядков нашего Общества. Преинтересная личность - je le regrette beaucoup! Я очень жалею о нем! (франц.). Но, как видите, он умер в большой нужде; подле него не было ни души, некому было даже сказать ему последнее прости, - сам я, понятно, не иду в счет. Он умер пьяный, мосье. C'etait un homme! Вот это был человек! (франц.).
Шелтон продолжал доброжелательно глядеть на маленького француза.
- Не всякий сумеет так кончить свою жизнь, - поспешил добавить парикмахер. - У человека бывают минуты слабости.
- Да, конечно, - согласился Шелтон.
Маленький парикмахер украдкой бросил на него скептический взгляд.
- Впрочем, - заметил он, - ведь это важно только для неимущих. Если есть деньги, то все эти проблемы...
Он пожал плечами. Легкая усмешка отчетливее обозначила морщинки у глаз, и он махнул рукой, словно хотел сказать, что об этом не стоит больше говорить.
Шелтону показалось, что француз отгадал его тайные мысли.
- Значит, по-вашему, недовольство свойственно лишь неимущим? - спросил он.
- Плутократ, мосье, - ответил маленький парикмахер, - отлично знает, что, попади он на эту galere Галера (франц.). Здесь в смысле: "Стань он на этот путь"., и ему будет хуже, чем бездомному псу.
Шелтон встал.
- Дождь прошел, - сказал он. - Надеюсь, что вы скоро поправитесь. Не откажите принять от меня вот это... в память о старом актере.
И Шелтон сунул французу соверен. Тот поклонился.
- Заходите, мосье, когда будете поблизости, я всегда счастлив видеть вас, - с жаром проговорил он,
И Шелтон ушел.
"...хуже, чем бездомному псу... - подумал он. - Что он хотел этим сказать?"
Шелтон сам почувствовал себя чем-то вроде такого бездомного пса. Еще месяц разлуки может убить всю сладость ожидания, может даже убить любовь. Его чувства и нервы были так напряжены из-за этого постоянного ожидания, что он реагировал на все слишком остро; все приобретало в его глазах преувеличенное значение, - так раздражает здоровых людей искусство, в котором слишком много жизненной правды. Самая сущность вещей обнаруживалась теперь для него со всею ясностью, подобно костям, проступающим сквозь кожу похудевшего лица: слишком уж явным было убожество невыносимо тяжелой действительности. Вдруг Шелтон увидел, что стоит перед домом своей матери, казалось, некая жажда утешения, некий инстинкт привели его в Кенсингтон. Судьбе словно нравилось перебрасывать его от одного полюса к другому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64