Мистер Соме отметил его положение.
Пелью указал на карандашный крестик глубоко в устье реки.
— Вы, джентльмены, отправитесь на шлюпках и вытащите его оттуда.
Так вот оно что! Операция по захвату вражеского судна.
— Командовать будет мистер Эклз. Я попрошу его изложить свой план.
Седой первый лейтенант с удивительно юными голубыми глазами оглядел собравшихся за столом.
— Я возьму баркас, — сказал он. — Мистер Соме — тендер. Мистер Чадд и мистер Мэлори будут командовать первой и второй гичками, мистер Хорнблауэр — яликом. На всех шлюпках, кроме той, которой командует мистер Хорнблауэр, будет по второму младшему офицеру. Для ялика с командой в семь человек это и не нужно. На баркасе и на тендере будет от тридцати до сорока человек на каждом, на гичках по двадцать: набиралось довольно много народу — почти половина команды.
— Это военный корабль, — объяснил Эклз, угадав их мысли. — Не торговый. По десять пушек с каждого борта, и большая команда.
Ближе к двум сотням, чем к сотне — серьезный противник для ста двадцати британских моряков.
— Но мы нападем на них ночью и захватим врасплох, — сказал Эклз, снова читая их мысли.
— Внезапность, — вставил Пелью, — более чем половина успеха, как вы знаете, джентльмены. Извините, что перебил вас, мистер Эклз.
— Сейчас, — продолжал Эклз, — мы вне пределов видимости. Мы снова подойдем к берегу. Поскольку мы ни разу не появлялись в этой части берега, лягушатники думают, что мы ушли совсем. Завтра после захода мы подойдем возможно ближе к берегу. Самый высокий прилив завтра в 4.50, рассвет в 5.30. Атака начнется в 4.30, так что подвахтенные успеют поспать. Баркас подойдет с правой раковины, тендер — с левой, гичка мистера Мэлори — с левой скулы, гичка мистера Чадда — с правой. Мистер Чадд должен будет перерубить якорный канат, как только завладеет баком, а команды других шлюпок по крайней мере достигнут юта.
Эклз оглядел командиров трех больших шлюпок. Все трое кивнули, Эклз продолжал.
— Мистер Хорнблауэр в ялике подождет, пока атакующие закрепятся на палубе. Тогда он высадится на грот-руслень, с правого или с левого борта, как сочтет нужным, и тут же поднимется по грот-вантам, не обращая внимания на то, что происходит на палубе. Он должен отдать грот-марсель и быть готовым по команде выбрать шкоты. Я сам, или мистер Сомс в случае моей гибели либо смертельного ранения, пошлем двух матросов к рулю. Течение вынесет нас из устья, а «Неустанный» будет поджидать сразу за пределами досягаемости береговых батарей.
— Есть замечания, джентльмены? — спросил Пелью. Тут-то Хорнблауэру и следовало заговорить — не раньше и не позже. Слушая Эклза, он ощутил липкий тоскливый страх. Марсовый из него был никудышный, и он это знал. Он боялся высоты и очень не любил лазать по реям. Он знал, что не обладает ни обезьяньей ловкостью, ни сноровкой опытного моряка. Хорнблауэр не чувствовал себя уверенно в темноте даже на реях «Неустанного», и мысль о необходимости взбираться на мачту совершенно незнакомого судна повергала его в ужас. Он чувствовал себя абсолютно непригодным к исполнению возложенной на него задачи, и должен был немедленно сообщить о своей непригодности. Но он упустил момент — слишком уж спокойно остальные офицеры приняли план. Хорнблауэр взглянул на их уверенные лица. Никто не обращал внимания, и ему страшно не захотелось выделяться. Он сглотнул, он даже открыл рот, но никто по-прежнему на него не смотрел, и возражения замерли у него на губах.
— Очень хорошо, джентльмены, — сказал Пелью. — Я думаю, мистер Эклз, вам лучше перейти к подробностям.
Теперь было поздно. Эклз, разложив карту, показывал курс среди мелей и илистых отмелей Жиронды, пространно разъяснял положение береговых батарей и зависимость между Кордуанским маяком и расстоянием, на которое «Неустанный» сможет подойти при свете дня. Хорнблауэр слушал, пытаясь сосредоточиться вопреки своим страхам. Эклз закончил, и Пелью отпустил офицеров, сказав напоследок:
— Теперь, джентльмены, вы знаете свои обязанности и можете приступать к подготовке. Солнце садится, а дел у вас много. Назначить команду шлюпок, проследить, чтоб все были вооружены, чтоб шлюпки были снабжены всем необходимым на случай непредвиденных обстоятельств. Каждому объяснить, что от него потребуется.
Хорнблауэру пришлось к тому же попрактиковаться в подъеме на грот-ванты и продвижении вдоль грот-марса-рея. Он проделал это дважды, заставляя себя совершить трудный подъем по путенс-вантам, которые отходят от грот-мачты вверх, так что несколько футов приходится взбираться спиной вниз, цепляясь руками и ногами за выбленки. Все это давалось ему с большим трудом, двигался он медленно и неуклюже. Встав на ножной перт, Хорнблауэр двинулся к ноку рея. Перт крепился к нокам рея и висел в четырех футах ниже него. Чтобы отдать удерживающие парус сезни, надо было, держась за рей, поставить ноги на перт и переступать по нему, сжимая рей под мышками. Хорнблауэр проделал этот путь дважды, перебарывая тошноту, которая то и дело накатывала при мысли о стофутовой пропасти под ногами. Наконец, нервно сглатывая, он перехватил руки на брас и заставил себя соскользнуть на палубу — это будет самый удобный путь, когда придет время выбирать шкоты на марселе. Спуск был долгий и опасный.
Хорнблауэр вспомнил, как, впервые увидев матросов на мачте, подумал, что подобный трюк в цирке вызвал бы у публики восторженные ахи и охи. Он спустился вниз, совершенно не удовлетворенный собой. Его преследовала навязчивая картина: когда приходит время повторить этот трюк на «Папийоне» он не удерживается, срывается и вниз головой падает на палубу — несколько кошмарных секунд в воздухе и, наконец, громкий удар. А ведь успех всей операции зависит от него (как, впрочем, и от всех остальных): если вовремя не отдать марсель, корвет не наберет скорости, необходимой для управления рулем, сядет на одну из бесчисленных мелей в устье реки и будет с позором захвачен французами, половина команды «Неустанного» попадет в плен или будет перебита.
На шкафуте выстроилась для осмотра команда ялика. Хорнблауэр проверил, чтоб все весла были как следует обмотаны, у каждого матроса был с собой пистолет и абордажная сабля, убедился, что все пистолеты на предохранителе и преждевременный выстрел не выдаст нападающих. Он распределил, кому из матросов что делать при отдаче марселя и подчеркнул, что гибель кого-то из них может внести в намеченный план непредвиденные изменения.
— Я первый поднимусь по вантам, — сказал Хорнблауэр.
Без этого было никак нельзя. Он должен идти первым — этого от него ждали. Более того, скажи он по-другому, это вызвало бы разговоры — и осуждение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
Пелью указал на карандашный крестик глубоко в устье реки.
— Вы, джентльмены, отправитесь на шлюпках и вытащите его оттуда.
Так вот оно что! Операция по захвату вражеского судна.
— Командовать будет мистер Эклз. Я попрошу его изложить свой план.
Седой первый лейтенант с удивительно юными голубыми глазами оглядел собравшихся за столом.
— Я возьму баркас, — сказал он. — Мистер Соме — тендер. Мистер Чадд и мистер Мэлори будут командовать первой и второй гичками, мистер Хорнблауэр — яликом. На всех шлюпках, кроме той, которой командует мистер Хорнблауэр, будет по второму младшему офицеру. Для ялика с командой в семь человек это и не нужно. На баркасе и на тендере будет от тридцати до сорока человек на каждом, на гичках по двадцать: набиралось довольно много народу — почти половина команды.
— Это военный корабль, — объяснил Эклз, угадав их мысли. — Не торговый. По десять пушек с каждого борта, и большая команда.
Ближе к двум сотням, чем к сотне — серьезный противник для ста двадцати британских моряков.
— Но мы нападем на них ночью и захватим врасплох, — сказал Эклз, снова читая их мысли.
— Внезапность, — вставил Пелью, — более чем половина успеха, как вы знаете, джентльмены. Извините, что перебил вас, мистер Эклз.
— Сейчас, — продолжал Эклз, — мы вне пределов видимости. Мы снова подойдем к берегу. Поскольку мы ни разу не появлялись в этой части берега, лягушатники думают, что мы ушли совсем. Завтра после захода мы подойдем возможно ближе к берегу. Самый высокий прилив завтра в 4.50, рассвет в 5.30. Атака начнется в 4.30, так что подвахтенные успеют поспать. Баркас подойдет с правой раковины, тендер — с левой, гичка мистера Мэлори — с левой скулы, гичка мистера Чадда — с правой. Мистер Чадд должен будет перерубить якорный канат, как только завладеет баком, а команды других шлюпок по крайней мере достигнут юта.
Эклз оглядел командиров трех больших шлюпок. Все трое кивнули, Эклз продолжал.
— Мистер Хорнблауэр в ялике подождет, пока атакующие закрепятся на палубе. Тогда он высадится на грот-руслень, с правого или с левого борта, как сочтет нужным, и тут же поднимется по грот-вантам, не обращая внимания на то, что происходит на палубе. Он должен отдать грот-марсель и быть готовым по команде выбрать шкоты. Я сам, или мистер Сомс в случае моей гибели либо смертельного ранения, пошлем двух матросов к рулю. Течение вынесет нас из устья, а «Неустанный» будет поджидать сразу за пределами досягаемости береговых батарей.
— Есть замечания, джентльмены? — спросил Пелью. Тут-то Хорнблауэру и следовало заговорить — не раньше и не позже. Слушая Эклза, он ощутил липкий тоскливый страх. Марсовый из него был никудышный, и он это знал. Он боялся высоты и очень не любил лазать по реям. Он знал, что не обладает ни обезьяньей ловкостью, ни сноровкой опытного моряка. Хорнблауэр не чувствовал себя уверенно в темноте даже на реях «Неустанного», и мысль о необходимости взбираться на мачту совершенно незнакомого судна повергала его в ужас. Он чувствовал себя абсолютно непригодным к исполнению возложенной на него задачи, и должен был немедленно сообщить о своей непригодности. Но он упустил момент — слишком уж спокойно остальные офицеры приняли план. Хорнблауэр взглянул на их уверенные лица. Никто не обращал внимания, и ему страшно не захотелось выделяться. Он сглотнул, он даже открыл рот, но никто по-прежнему на него не смотрел, и возражения замерли у него на губах.
— Очень хорошо, джентльмены, — сказал Пелью. — Я думаю, мистер Эклз, вам лучше перейти к подробностям.
Теперь было поздно. Эклз, разложив карту, показывал курс среди мелей и илистых отмелей Жиронды, пространно разъяснял положение береговых батарей и зависимость между Кордуанским маяком и расстоянием, на которое «Неустанный» сможет подойти при свете дня. Хорнблауэр слушал, пытаясь сосредоточиться вопреки своим страхам. Эклз закончил, и Пелью отпустил офицеров, сказав напоследок:
— Теперь, джентльмены, вы знаете свои обязанности и можете приступать к подготовке. Солнце садится, а дел у вас много. Назначить команду шлюпок, проследить, чтоб все были вооружены, чтоб шлюпки были снабжены всем необходимым на случай непредвиденных обстоятельств. Каждому объяснить, что от него потребуется.
Хорнблауэру пришлось к тому же попрактиковаться в подъеме на грот-ванты и продвижении вдоль грот-марса-рея. Он проделал это дважды, заставляя себя совершить трудный подъем по путенс-вантам, которые отходят от грот-мачты вверх, так что несколько футов приходится взбираться спиной вниз, цепляясь руками и ногами за выбленки. Все это давалось ему с большим трудом, двигался он медленно и неуклюже. Встав на ножной перт, Хорнблауэр двинулся к ноку рея. Перт крепился к нокам рея и висел в четырех футах ниже него. Чтобы отдать удерживающие парус сезни, надо было, держась за рей, поставить ноги на перт и переступать по нему, сжимая рей под мышками. Хорнблауэр проделал этот путь дважды, перебарывая тошноту, которая то и дело накатывала при мысли о стофутовой пропасти под ногами. Наконец, нервно сглатывая, он перехватил руки на брас и заставил себя соскользнуть на палубу — это будет самый удобный путь, когда придет время выбирать шкоты на марселе. Спуск был долгий и опасный.
Хорнблауэр вспомнил, как, впервые увидев матросов на мачте, подумал, что подобный трюк в цирке вызвал бы у публики восторженные ахи и охи. Он спустился вниз, совершенно не удовлетворенный собой. Его преследовала навязчивая картина: когда приходит время повторить этот трюк на «Папийоне» он не удерживается, срывается и вниз головой падает на палубу — несколько кошмарных секунд в воздухе и, наконец, громкий удар. А ведь успех всей операции зависит от него (как, впрочем, и от всех остальных): если вовремя не отдать марсель, корвет не наберет скорости, необходимой для управления рулем, сядет на одну из бесчисленных мелей в устье реки и будет с позором захвачен французами, половина команды «Неустанного» попадет в плен или будет перебита.
На шкафуте выстроилась для осмотра команда ялика. Хорнблауэр проверил, чтоб все весла были как следует обмотаны, у каждого матроса был с собой пистолет и абордажная сабля, убедился, что все пистолеты на предохранителе и преждевременный выстрел не выдаст нападающих. Он распределил, кому из матросов что делать при отдаче марселя и подчеркнул, что гибель кого-то из них может внести в намеченный план непредвиденные изменения.
— Я первый поднимусь по вантам, — сказал Хорнблауэр.
Без этого было никак нельзя. Он должен идти первым — этого от него ждали. Более того, скажи он по-другому, это вызвало бы разговоры — и осуждение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62