Обезумев от паники, он полез по вантам. Вот наконец и спасительный грота-рей. Хорнблауэр был в безопасности на грота-рее как раз тогда, когда крен корабля столкнул, наконец, с рея балансирующую на нем крюйс-стеньгу. Она оторвалась от бизань-мачты, и все вместе полетело за борт. Хорнблауэр прополз по рею вслед за Финчем, и на грота-марсе был восторженно встречен мичманом Брэйсгедлом. Брэйсгедл не был богом, но Хорнблауэр, перелезая через поручни марса, подумал, что не скажи он про Бога на грота-марсе, Финч ни за что бы не прыгнул.
— Мы думали, ты погиб, — сказал Брэйсгедл, помогая ему залезть и похлопывая его по спине. — Мичман Хорнблауэр, наш летающий ангел.
Финч тоже был на марсе и улыбался своей идиотской улыбкой в окружении марсовой команды. Все были лихорадочно веселы. Хорнблауэр неожиданно вспомнил, что только что был самый разгар битвы; сейчас же пушки смолкли, даже криков почти не было слышно. Он проковылял к краю марса — удивительно, как трудно было идти — и осмотрелся. К нему подошел Брэйсгедл. С высоты Хорнблауэр различил на палубе француза множество фигурок. Эти в клетчатых рубашках — наверняка британские моряки. А это Эклз, первый лейтенант «Неустанного», стоит с рупором на шканцах.
— Что произошло? — изумленно спросил Хорнблауэр Брэйсгедла.
— Что произошло?! — Брэйсгедл несколько секунд таращился на него, пока понял. — Мы взяли его на абордаж. Эклз и его команда перепрыгнули на палубу француза как только мы свалились бортами. Ты что, не видел?
— Нет, не видел, — сказал Хорнблауэр и заставил себя пошутить. — Другие дела потребовали в этот момент моего внимания.
Он вспомнил, как раскачивался бизань-марс, и ему стало худо. Но он не хотел, чтоб Брэйсгедл это заметил.
— Я должен спуститься на палубу и доложиться, — сказал он.
Хорнблауэр медленно и мучительно спускался по грот-вантам, руки и ноги его не слушались. Даже на палубе он так и не почувствовал себя в безопасности. Болтон на шканцах руководил разборкой обломков бизань-мачты. При виде Хорнблауэра он вздрогнул от изумления.
— Я-то думал, вы у Дэви Джонса за бортом, — сказал он и глянул наверх. — Вы успели добраться до грота-рея?
— Да, сэр.
— Замечательно. Думаю, Хорнблауэр, вам суждено быть повешенным. — Болтон обернулся к матросам. — Стоп! Клайнс, спускайся! Легче, легче, не то упустите!
Он некоторое время наблюдал за работой матросов, прежде чем снова обратился к Хорнблауэру.
— Месяца два с матросами не будет никаких хлопот. — сказал он. — С этой починкой они так уработаются, с ног будут падать. Часть придется отправить в призовую команду, я не говорю уж, сколько погибло. Не скоро им захочется чего-то новенького. Полагаю, что и вам, Хорнблауэр.
— Да, сэр, — отвечал Хорнблауэр.
РАКИ И ЛЯГУШАТНИКИ
— Идут, — сказал мичман Кеннеди.
Немузыкальное ухо Хорнблауэра уловило звуки военного оркестра. Вскоре, сияя багрянцем, золотом и белизной, из-за угла выступила голова колонны. Яркие лучи солнца играли на медных трубах; дальше плескалось на древке полковое знамя, гордо несомое знаменосцем в сопровождении караула. За знаменем ехали двое верховых офицеров, за ними длинной красной змеей извивался полубатальон, примкнутые штыки вспыхивали на солнце. Сзади бежали все плимутские ребятишки, до сих пор не наскучившие воинскими церемониями. Стоявшие на набережной моряки разглядывали солдат с любопытством, к которому примешивалась жалость и что-то вроде презрения. Постоянная муштра, тяжелое обмундирование железная дисциплина — весь солдатский быт составлял поразительный контраст с более разнообразными условиями жизни моряка. Моряки наблюдали, как смолкли звуки фанфар и один из офицеров пришпорил лошадь, чтобы переместиться в голову колонны. По его приказы солдаты повернулись к причалу, пять сотен каблуков стукнули, как один. Грузный старший сержант с блестящей лентой на груди и тростью, чья посеребренная рукоятка отливала на солнце, прошелся, равняя и без того безупречный строй. По третьему приказу все приклады уперлись в землю.
— Штыки — отомкнуть! — рявкнул верховой офицер. Это были первые слова, которые Хорнблауэр понял.
Он буквально с вытаращенными глазами наблюдал последовавшие за этим церемонии. Флигельманы вышли на три шага вперед, точно марионетки на одной веревочке, обернулись к шеренге и начали задавать ритм: отсоединить штыки, зачехлить их, вернуть ружья на место. Флигельманы вернулись в шеренгу, насколько мог видеть Хорнблауэр, секунда в секунду, но старший сержант остался недоволен. По его приказу флигельманы снова вышли вперед и вернулись в строй.
— Хотел бы я видеть, как они полезли бы на ванты в штормовую ночь, — задумчиво произнес Кеннеди. — Как вы думаете, они могут завязать ноковый бензель на грот-марселе?
— Одно слово раки! — сказал мичман Брэйсгедл. Все пять рот стояли в шеренгу, разделенные сержантами с алебардами; от алебарды до алебарды солдаты располагались точно по росту, самые высокие с флангов, самые низкие — в центре каждой роты. Ни один палец, ни одна бровь не шевелились. У каждого солдата на затылке — тугая пудренная косичка.
Верховой офицер рысью проехал вдоль шеренги, туда, где ждали флотские офицеры. Лейтенант Болтон, назначенный руководить ими, выступил вперед, держа руку под козырек.
— Мои люди готовы к погрузке, — сказал армейский офицер. — Багаж последует незамедлительно.
— Есть, майор, — сказал Болтон. Армейское обращение странно прозвучало в его устах.
— Предпочтительно, чтоб вы обращались ко мне «милорд», — сказал майор.
— Есть, сэр… милорд, — отвечал выбитый из колеи Болтон.
Его сиятельство граф Эдрингтонский, командующий 43-м пехотным полубатальоном, был крепко скроенный молодой человек чуть старше двадцати лет. Он был одет в безукоризненно подогнанный мундир, обладал великолепной выправкой и восседал на превосходном скакуне, однако для своего ответственного поста казался несколько юн. Практика покупки офицерских патентов позволяла, совсем молодым людям занимать высокие посты, и армию эта система, видимо устраивала.
— Французские вспомогательные части получили приказ явиться сюда же, — продолжал лорд Эдрингтон. — Надеюсь, вы распорядились подготовить все к их погрузке?
— Да, милорд.
— Насколько я понял, ни один из этих бродяг не говорит по-английски. У вас есть офицер, который мог бы переводить?
— Да, милорд. Мистер Хорнблауэр!
— Сэр!
— Вы будете присутствовать при погрузке французских частей.
— Есть, сэр.
Опять послышались звуки военного оркестра. Немузыкальное ухо Хорнблауэра различило, что он играет чуть повыше, чем оркестр британской пехоты. Под эту музыку на боковой дороге появились французы, и Хорнблауэр поспешил им навстречу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
— Мы думали, ты погиб, — сказал Брэйсгедл, помогая ему залезть и похлопывая его по спине. — Мичман Хорнблауэр, наш летающий ангел.
Финч тоже был на марсе и улыбался своей идиотской улыбкой в окружении марсовой команды. Все были лихорадочно веселы. Хорнблауэр неожиданно вспомнил, что только что был самый разгар битвы; сейчас же пушки смолкли, даже криков почти не было слышно. Он проковылял к краю марса — удивительно, как трудно было идти — и осмотрелся. К нему подошел Брэйсгедл. С высоты Хорнблауэр различил на палубе француза множество фигурок. Эти в клетчатых рубашках — наверняка британские моряки. А это Эклз, первый лейтенант «Неустанного», стоит с рупором на шканцах.
— Что произошло? — изумленно спросил Хорнблауэр Брэйсгедла.
— Что произошло?! — Брэйсгедл несколько секунд таращился на него, пока понял. — Мы взяли его на абордаж. Эклз и его команда перепрыгнули на палубу француза как только мы свалились бортами. Ты что, не видел?
— Нет, не видел, — сказал Хорнблауэр и заставил себя пошутить. — Другие дела потребовали в этот момент моего внимания.
Он вспомнил, как раскачивался бизань-марс, и ему стало худо. Но он не хотел, чтоб Брэйсгедл это заметил.
— Я должен спуститься на палубу и доложиться, — сказал он.
Хорнблауэр медленно и мучительно спускался по грот-вантам, руки и ноги его не слушались. Даже на палубе он так и не почувствовал себя в безопасности. Болтон на шканцах руководил разборкой обломков бизань-мачты. При виде Хорнблауэра он вздрогнул от изумления.
— Я-то думал, вы у Дэви Джонса за бортом, — сказал он и глянул наверх. — Вы успели добраться до грота-рея?
— Да, сэр.
— Замечательно. Думаю, Хорнблауэр, вам суждено быть повешенным. — Болтон обернулся к матросам. — Стоп! Клайнс, спускайся! Легче, легче, не то упустите!
Он некоторое время наблюдал за работой матросов, прежде чем снова обратился к Хорнблауэру.
— Месяца два с матросами не будет никаких хлопот. — сказал он. — С этой починкой они так уработаются, с ног будут падать. Часть придется отправить в призовую команду, я не говорю уж, сколько погибло. Не скоро им захочется чего-то новенького. Полагаю, что и вам, Хорнблауэр.
— Да, сэр, — отвечал Хорнблауэр.
РАКИ И ЛЯГУШАТНИКИ
— Идут, — сказал мичман Кеннеди.
Немузыкальное ухо Хорнблауэра уловило звуки военного оркестра. Вскоре, сияя багрянцем, золотом и белизной, из-за угла выступила голова колонны. Яркие лучи солнца играли на медных трубах; дальше плескалось на древке полковое знамя, гордо несомое знаменосцем в сопровождении караула. За знаменем ехали двое верховых офицеров, за ними длинной красной змеей извивался полубатальон, примкнутые штыки вспыхивали на солнце. Сзади бежали все плимутские ребятишки, до сих пор не наскучившие воинскими церемониями. Стоявшие на набережной моряки разглядывали солдат с любопытством, к которому примешивалась жалость и что-то вроде презрения. Постоянная муштра, тяжелое обмундирование железная дисциплина — весь солдатский быт составлял поразительный контраст с более разнообразными условиями жизни моряка. Моряки наблюдали, как смолкли звуки фанфар и один из офицеров пришпорил лошадь, чтобы переместиться в голову колонны. По его приказы солдаты повернулись к причалу, пять сотен каблуков стукнули, как один. Грузный старший сержант с блестящей лентой на груди и тростью, чья посеребренная рукоятка отливала на солнце, прошелся, равняя и без того безупречный строй. По третьему приказу все приклады уперлись в землю.
— Штыки — отомкнуть! — рявкнул верховой офицер. Это были первые слова, которые Хорнблауэр понял.
Он буквально с вытаращенными глазами наблюдал последовавшие за этим церемонии. Флигельманы вышли на три шага вперед, точно марионетки на одной веревочке, обернулись к шеренге и начали задавать ритм: отсоединить штыки, зачехлить их, вернуть ружья на место. Флигельманы вернулись в шеренгу, насколько мог видеть Хорнблауэр, секунда в секунду, но старший сержант остался недоволен. По его приказу флигельманы снова вышли вперед и вернулись в строй.
— Хотел бы я видеть, как они полезли бы на ванты в штормовую ночь, — задумчиво произнес Кеннеди. — Как вы думаете, они могут завязать ноковый бензель на грот-марселе?
— Одно слово раки! — сказал мичман Брэйсгедл. Все пять рот стояли в шеренгу, разделенные сержантами с алебардами; от алебарды до алебарды солдаты располагались точно по росту, самые высокие с флангов, самые низкие — в центре каждой роты. Ни один палец, ни одна бровь не шевелились. У каждого солдата на затылке — тугая пудренная косичка.
Верховой офицер рысью проехал вдоль шеренги, туда, где ждали флотские офицеры. Лейтенант Болтон, назначенный руководить ими, выступил вперед, держа руку под козырек.
— Мои люди готовы к погрузке, — сказал армейский офицер. — Багаж последует незамедлительно.
— Есть, майор, — сказал Болтон. Армейское обращение странно прозвучало в его устах.
— Предпочтительно, чтоб вы обращались ко мне «милорд», — сказал майор.
— Есть, сэр… милорд, — отвечал выбитый из колеи Болтон.
Его сиятельство граф Эдрингтонский, командующий 43-м пехотным полубатальоном, был крепко скроенный молодой человек чуть старше двадцати лет. Он был одет в безукоризненно подогнанный мундир, обладал великолепной выправкой и восседал на превосходном скакуне, однако для своего ответственного поста казался несколько юн. Практика покупки офицерских патентов позволяла, совсем молодым людям занимать высокие посты, и армию эта система, видимо устраивала.
— Французские вспомогательные части получили приказ явиться сюда же, — продолжал лорд Эдрингтон. — Надеюсь, вы распорядились подготовить все к их погрузке?
— Да, милорд.
— Насколько я понял, ни один из этих бродяг не говорит по-английски. У вас есть офицер, который мог бы переводить?
— Да, милорд. Мистер Хорнблауэр!
— Сэр!
— Вы будете присутствовать при погрузке французских частей.
— Есть, сэр.
Опять послышались звуки военного оркестра. Немузыкальное ухо Хорнблауэра различило, что он играет чуть повыше, чем оркестр британской пехоты. Под эту музыку на боковой дороге появились французы, и Хорнблауэр поспешил им навстречу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62