Снова! Алик резко повернул ключ зажигания…
Ушко ключа имело необычную форму, чем-то напоминающую грушу. Или фигу, увиденную глазами близорукого человека с расстояния пяти метров. Альберт Степанович вертел ушко ключа в руке и никак не мог понять, почему двигатель железного конька не заводится. Он посмотрел на замок зажигания, как бы спрашивая: «Ты чего молчишь?» Тот не ответил. Из прорези замка дразнящим язычком торчал обломок ключа.
По спине Потрошилова пробежал холодный пот. В голове зашумело. Глядя вокруг ничего не понимающими глазами, он завертел головой и расставил широко в стороны руки, пытаясь раздвинуть стены страшной западни. Ему хотелось закричать, что он здесь, заперт и несчастен! А ОНА там, кому-то засовывает в рот пальцы! Чтобы она услышала и спасла…
Но стоянка была пуста. И никого не интересовал бьющийся за любовь в тесноте «Запорожца» одинокий сыщик. Грудь разорвал стон обиды. Альберт все-таки не выдержал и закричал. Он был интеллигентом, значит, легкая истерика ему была не чужда. По привычке губы сами вытолкнули нужное слово:
— МА-МА!!!
Алик развернулся и бросился всем телом на спинку сиденья, в надежде что «Запорожец» вдруг выкатится из ловушки.
— Не пойдет! — вдруг услышал он чей-то голос.
Он резко оглянулся. Неподалеку стоял охранник парковки и счастливо улыбался.
— Мне срочно нужно… по делу! — закричал Альберт Степанович и похлопал себя по погонам, намекая на служебную необходимость. — Толкните машину, пожалуйста.
— Не могу. Радикулит, — ткнул пальцем себе в спину охранник и стал уходить.
— Позовите кого-нибудь на помощь! — крикнул ему вслед Альберт.
Ответа он не услышал.
На улице быстро стемнело. Рабочий день закончился, и врачи стали разъезжаться. Они не спеша рассаживались по машинам, не спеша заводили многолитровые двигатели, не спеша отъезжали. Алик бился в своей иномарке, как маленькая, но гордая рыбка в аквариуме. Стекла были перепачканы слезами и еще чем-то липко-зеленым. Соседние с ним машины, естественно, отъехали последними.
Альберт вырвался из заточения, как болид «Формулы-1». Теперь его ничто не могло остановить. Одним движением он открыл крышку багажника, сломал ноготь и извлек оттуда букет. Боли он не почувствовал. Потому что тут же прищемил другой палец. Но это уже не имело никакого значения. Плоть страдала, а душа пела. Он свободен! Он на пути к блаженству! Препятствия позади! Будущее прекрасно!
На стоматологическом отделении было безлюдно. Для бесплатной стоматологии — факт немыслимый и наводящий на размышления. Алик проанализировал пустоту в коридоре. «Никого нет!» — решил он. Вывод дался без труда. Сегодня все его чувства и мыслительные способности были обострены до предела совершенства.
Тусклые лампы дежурного света мигали в такт перепадам напряжения, отбрасывая на пол замысловатые движущиеся тени от стульев. Будто призраки недолеченных больных с временными пломбами не находили покоя и мучались, моля об исцелении.
«Опоздал!» — мелькнула в голове Потрошилова страшная догадка.
Внезапно в конце коридора послышался невнятный шум. Алик приблизился. Из-под двери кабинета, где ежедневно творила чудо исцеления его любимая, пробивался свет и ползли голоса. «Не опоздал!» — понял он. Разговор шел на повышенных тонах. В тазик брякнули инструменты. Из-под двери потянуло чем-то зловещим.
«Ей нужна моя помощь!» — решил Альберт и смело рванул дверь на себя. Дверь не поддалась. Он рванул еще. Все осталось по-прежнему
— Нет! Я сказала, нет! — прогремел за дверью голос любимой.
— Я здесь! — грозно закричал Альберт и принялся молотить по двери кулаками.
В замке зашевелился ключ. Альберт принял боксерскую стойку, готовясь встретить противника по всем правилам смертельного боя.
Дверь распахнулась, на минуту ослепив ярким светом операционных ламп. На их фоне мускулистый силуэт Люды показался монументом героям-стоматологам.
— Мигнет лампочка над дверью, тогда войдете! — прозвучал откуда-то сверху родной и знакомый до боли в языке голос. — Ведите себя прилично, больной. А еще милиционер!
Дверь снова закрылась. В коридоре сразу стало темно. Альберт снял очки и потер глаза.
— Видимо, там есть лишние уши.
Он сказал это негромко, по секрету, сам себе. После чего успокоился, присел на стул у двери и принялся ждать. Часы на руке показывали ровно шесть. До дежурства оставалось три часа. Для признания в любви должно было хватить.
Букет цветов несколько зачах. Васильки и ромашки вперемешку с какой-то травой вообще не склонны к долгой жизни после смерти. Когда тебе оторвали ноги, одновременно лишив воды и еды, жить довольно трудно. Ставка, сделанная на оригинальность, теряла шансы. Попросту не сыграла. Зеро, в общем. Полевые цветы умирали быстро, на глазах превращаясь в сено.
Время шло. Сено сохло. Альберт нервничал. Решительность постепенно испарялась. Пора было совершать хоть какие-то поступки. И в тот момент, когда Алик начал подыскивать урну для трупов растений, дверь кабинета распахнулась. Оттуда выскочил возбужденный мужчина. В смысле нервов. Цепкая зрительная память среагировала и не подвела оперативника. Это был он! Соперник! Тот, кого Люда почему-то называла «экстремал».
— Тебя за язык не тянули! — крикнул он на ходу.
«Кому это он?» — подумал Альберт и пошевелил языком во рту.
— Понятно?! — снова крикнул экстремал, проносясь мимо Потрошилова.
— Нет, — честно ответил Алик.
— Вот именно! Нет! — произнес мужчина и махнул рукой в сторону кабинета. — Следующий!
Он порывисто качнулся на месте, разворачиваясь в сторону выхода, и сделал несколько шагов, набирая скорость. Затем, оглушительно топая, включил форсаж и исчез, оставив после себя гул в ушах Потрошилова, неуверенность в сердце Потрошилова и пыль в легких Потрошилова.
Альберт Степанович встал. Ноги слушались плохо и все норовили рвануть вслед за экстремалом. Но на помощь пришла несокрушимая сила воли, которой так славны наши сотрудники внутренних дел. Настраиваясь, Алик энергично встряхнул цветами в целях их реанимации. Пучки травы повисли в разные стороны, напоминая немытые волосы. Ои шагнул в кабинет и, глядя в пол, заговорил прямо с порога:
— Людмила! Я знаю, что врачи получают мало!
Под ногами были рассыпаны огромные ярко-красные розы на длинных элегантных ножках. Алик недоуменно посмотрел на свой букет, словно видел его впервые, и продолжил:
— У нас, милиционеров, с деньгами тоже непросто!
На столике с инструментами стояла большая банка черной икры, шампанское и фрукты.
— Но вместе мы преодолеем трудности! — Говорить было трудно, слюна заливала голосовые связки.
Альберт тяжело оторвал взгляд от деликатесов. Столько черной икры одновременно и в одном месте он видел впервые.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
Ушко ключа имело необычную форму, чем-то напоминающую грушу. Или фигу, увиденную глазами близорукого человека с расстояния пяти метров. Альберт Степанович вертел ушко ключа в руке и никак не мог понять, почему двигатель железного конька не заводится. Он посмотрел на замок зажигания, как бы спрашивая: «Ты чего молчишь?» Тот не ответил. Из прорези замка дразнящим язычком торчал обломок ключа.
По спине Потрошилова пробежал холодный пот. В голове зашумело. Глядя вокруг ничего не понимающими глазами, он завертел головой и расставил широко в стороны руки, пытаясь раздвинуть стены страшной западни. Ему хотелось закричать, что он здесь, заперт и несчастен! А ОНА там, кому-то засовывает в рот пальцы! Чтобы она услышала и спасла…
Но стоянка была пуста. И никого не интересовал бьющийся за любовь в тесноте «Запорожца» одинокий сыщик. Грудь разорвал стон обиды. Альберт все-таки не выдержал и закричал. Он был интеллигентом, значит, легкая истерика ему была не чужда. По привычке губы сами вытолкнули нужное слово:
— МА-МА!!!
Алик развернулся и бросился всем телом на спинку сиденья, в надежде что «Запорожец» вдруг выкатится из ловушки.
— Не пойдет! — вдруг услышал он чей-то голос.
Он резко оглянулся. Неподалеку стоял охранник парковки и счастливо улыбался.
— Мне срочно нужно… по делу! — закричал Альберт Степанович и похлопал себя по погонам, намекая на служебную необходимость. — Толкните машину, пожалуйста.
— Не могу. Радикулит, — ткнул пальцем себе в спину охранник и стал уходить.
— Позовите кого-нибудь на помощь! — крикнул ему вслед Альберт.
Ответа он не услышал.
На улице быстро стемнело. Рабочий день закончился, и врачи стали разъезжаться. Они не спеша рассаживались по машинам, не спеша заводили многолитровые двигатели, не спеша отъезжали. Алик бился в своей иномарке, как маленькая, но гордая рыбка в аквариуме. Стекла были перепачканы слезами и еще чем-то липко-зеленым. Соседние с ним машины, естественно, отъехали последними.
Альберт вырвался из заточения, как болид «Формулы-1». Теперь его ничто не могло остановить. Одним движением он открыл крышку багажника, сломал ноготь и извлек оттуда букет. Боли он не почувствовал. Потому что тут же прищемил другой палец. Но это уже не имело никакого значения. Плоть страдала, а душа пела. Он свободен! Он на пути к блаженству! Препятствия позади! Будущее прекрасно!
На стоматологическом отделении было безлюдно. Для бесплатной стоматологии — факт немыслимый и наводящий на размышления. Алик проанализировал пустоту в коридоре. «Никого нет!» — решил он. Вывод дался без труда. Сегодня все его чувства и мыслительные способности были обострены до предела совершенства.
Тусклые лампы дежурного света мигали в такт перепадам напряжения, отбрасывая на пол замысловатые движущиеся тени от стульев. Будто призраки недолеченных больных с временными пломбами не находили покоя и мучались, моля об исцелении.
«Опоздал!» — мелькнула в голове Потрошилова страшная догадка.
Внезапно в конце коридора послышался невнятный шум. Алик приблизился. Из-под двери кабинета, где ежедневно творила чудо исцеления его любимая, пробивался свет и ползли голоса. «Не опоздал!» — понял он. Разговор шел на повышенных тонах. В тазик брякнули инструменты. Из-под двери потянуло чем-то зловещим.
«Ей нужна моя помощь!» — решил Альберт и смело рванул дверь на себя. Дверь не поддалась. Он рванул еще. Все осталось по-прежнему
— Нет! Я сказала, нет! — прогремел за дверью голос любимой.
— Я здесь! — грозно закричал Альберт и принялся молотить по двери кулаками.
В замке зашевелился ключ. Альберт принял боксерскую стойку, готовясь встретить противника по всем правилам смертельного боя.
Дверь распахнулась, на минуту ослепив ярким светом операционных ламп. На их фоне мускулистый силуэт Люды показался монументом героям-стоматологам.
— Мигнет лампочка над дверью, тогда войдете! — прозвучал откуда-то сверху родной и знакомый до боли в языке голос. — Ведите себя прилично, больной. А еще милиционер!
Дверь снова закрылась. В коридоре сразу стало темно. Альберт снял очки и потер глаза.
— Видимо, там есть лишние уши.
Он сказал это негромко, по секрету, сам себе. После чего успокоился, присел на стул у двери и принялся ждать. Часы на руке показывали ровно шесть. До дежурства оставалось три часа. Для признания в любви должно было хватить.
Букет цветов несколько зачах. Васильки и ромашки вперемешку с какой-то травой вообще не склонны к долгой жизни после смерти. Когда тебе оторвали ноги, одновременно лишив воды и еды, жить довольно трудно. Ставка, сделанная на оригинальность, теряла шансы. Попросту не сыграла. Зеро, в общем. Полевые цветы умирали быстро, на глазах превращаясь в сено.
Время шло. Сено сохло. Альберт нервничал. Решительность постепенно испарялась. Пора было совершать хоть какие-то поступки. И в тот момент, когда Алик начал подыскивать урну для трупов растений, дверь кабинета распахнулась. Оттуда выскочил возбужденный мужчина. В смысле нервов. Цепкая зрительная память среагировала и не подвела оперативника. Это был он! Соперник! Тот, кого Люда почему-то называла «экстремал».
— Тебя за язык не тянули! — крикнул он на ходу.
«Кому это он?» — подумал Альберт и пошевелил языком во рту.
— Понятно?! — снова крикнул экстремал, проносясь мимо Потрошилова.
— Нет, — честно ответил Алик.
— Вот именно! Нет! — произнес мужчина и махнул рукой в сторону кабинета. — Следующий!
Он порывисто качнулся на месте, разворачиваясь в сторону выхода, и сделал несколько шагов, набирая скорость. Затем, оглушительно топая, включил форсаж и исчез, оставив после себя гул в ушах Потрошилова, неуверенность в сердце Потрошилова и пыль в легких Потрошилова.
Альберт Степанович встал. Ноги слушались плохо и все норовили рвануть вслед за экстремалом. Но на помощь пришла несокрушимая сила воли, которой так славны наши сотрудники внутренних дел. Настраиваясь, Алик энергично встряхнул цветами в целях их реанимации. Пучки травы повисли в разные стороны, напоминая немытые волосы. Ои шагнул в кабинет и, глядя в пол, заговорил прямо с порога:
— Людмила! Я знаю, что врачи получают мало!
Под ногами были рассыпаны огромные ярко-красные розы на длинных элегантных ножках. Алик недоуменно посмотрел на свой букет, словно видел его впервые, и продолжил:
— У нас, милиционеров, с деньгами тоже непросто!
На столике с инструментами стояла большая банка черной икры, шампанское и фрукты.
— Но вместе мы преодолеем трудности! — Говорить было трудно, слюна заливала голосовые связки.
Альберт тяжело оторвал взгляд от деликатесов. Столько черной икры одновременно и в одном месте он видел впервые.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104