!!»
В неразборчивой закорючке, шедшей под текстом, просматривалось: «Распутник» — или что-то типа.
Логические цепочки в голове Потрошилова превратились в кандалы, сковавшие мозг. Смутные воспоминания событий прошедшей ночи больше напоминали картинки порнокомиксов. Тоска и тревога усилились, снова исподтишка начала подкрадываться тошнота.
«Клим — врач. Он давал клятву. Значит, плохого не посоветует…» Альберт Степанович вдруг вспомнил, что именно Распутин первый предложил выпить, но тут же постарался забыть эту мелкую помеху для аутотренинга. «Сейчас — я больной, а он — врач. Я должен!»
Он налил в стакан из бутылки и, стараясь опередить подкатившую рвоту, вылил содержимое прямо в горло. Настал момент истины. Дыхание остановилось. Водка замерла в пищеводе, решая, куда двинуться дальше. Алик зажмурился. Часы над дверью глухими ударами отмеряли секунды. И вдруг свершилось. Водка провалилась в желудок. В нем будто лопнула грелка, и ее содержимое растеклось, согревая и успокаивая. Из самой середины организма живительное тепло устремилось на периферию. Руки перестали дрожать, ноги обрели силу, в голове прояснилось.
— Вот это медицина! — восхищенно произнес Потрошилов, с интересом рассматривая волшебную бутылку. — Хорошо, мать не в курсе.
Алик подошел к зеркалу. Волосы все так же отливали несокрушимым блеском. Лак от «Московской недвижимости» сохранил прическу, казалось, навсегда. Элегантные очки в золотой оправе придавали красноватым глазам выражение многозначительной усталости. Он весело рассмеялся, глядя на отражение незнакомца. В отличие от кривых собратьев из комнаты смеха, больничное зеркало шутило тонко, превратив капитана милиции в приличного человека.
Через несколько минут Потрошилов снова сидел за столом.
— Если не любишь, если не любишь, ты письмо напиши, — пропел он строчки из забытой песни и положил перед собой лист бумаги.
Перед Аликом встала непростая для любого интеллигента задача — найти оправдание себе. При других обстоятельствах он признал бы собственную вину без оговорок. Но сегодня…
Да! Он не пошел на службу. Да! Вел себя, как законченный секретный агент, — пил алкоголь и скрывался от преследователей в объятиях обнаженных красоток. Но! Разве не за ним ходила по пятам жуткая якутская мафия?! Или не он прятался в морге от ее длинных холодных рук?! Чтобы разобраться в накопившихся загадках, действительно нужен был по-настоящему тайный сотрудник. Как в любом американском кино. И что-то подсказывало Альберту Степановичу имя подходящего кандидата.
«Объяснительная записка» :— размашисто вывел Алик и посмотрел на буквы, словно прицениваясь. Скомканный листок полетел в корзину, стоящую возле двери, но не попал, покатался по полу и замер. Альберт налил в стакан еще пятьдесят грамм живительного напитка и выпил уже без затруднений.
«Пояснительная записка» — вышло из-под пера. Этот листок постигла та же участь, что и предыдущий.
Альберт Степанович встал, сложил руки за спиной и прошелся по кабинету от стены к стене, боковым зрением охватывая пачку листов, бутылку и стакан.
— Не верю! — с чувством и невпопад проговорил он, налил и выпил.
«Докладная», — почти твердо вывела его рука. — «Многоуважаемый господин подполковник…» — Алик в очередной раз яростно скомкал бумагу и метнул мимо корзины. Бойкое перо запрыгало по новому листу.
«Глубокоуважаемый товарищ подполковник». Рычание льва — лист на полу.
Альберт Степанович Потрошилов рвал и метал. Он рвал в клочья непослушную бумагу и метал комки в корзину. В шести попытках он набрал ноль очков. Яростно скомканные листы валялись на потертом линолеуме. Корзина оставалась девственно пуста. Алик не знал и не мог знать, что все так сложится. Что судьба повернется к нему именно этим местом. И в этом месте, несмотря на запах и темноту, он должен будет сохранить лицо… Причем какое-то чужое.
Несмотря ни на что, Альберт Степанович фанатично боролся с судьбой. Он подливал себе в стакан и упорно склонялся над докладной в поисках судьбоносного решения. Рука становилась все тверже, а стиль эволюционировал на глазах.
«Довожу до вашего сведения, что вот уже несколько дней за сотрудником 108-го отделения милиции Потрошиловым А.С., то есть мною, ведется наблюдение со стороны мафиозных структур неевропейского происхождения».
Алик отвел от себя лист на вытянутой руке и с удовольствием посмотрел. Потом он крепко расцеловал бумагу, положил на стол и продолжил ее марать.
«Вышеуказанные лица, скрываясь под неброской внешностью якутов-оленеводов, преследуют капитана Потрошилова, то есть меня, не выпуская из вида ни на минуту. Обладая отличным зрением, они ведут наблюдение за моей квартирой непосредственно из яранги, построенной для конспирации в короткие сроки на детской площадке прямо перед подъездом. Исполняя ритуальные танцы вокруг костра, они пытаются деморализовать капитана российской милиции, то есть меня. В связи с вышенаписанным прошу перевести меня в штат сотрудников отделения, работающих под прикрытием, и присвоить мне кодовое имя АЛИКС (от имени Альберт, для простоты). Следующие докладные буду посылать на позывной ЮСТИС (от латинского „юстиция“). Способы передачи и обмена информацией предлагаю обсудить на следующем сеансе связи или при конспиративной встрече с нашим сотрудником», — Альберт Степанович подумал и дописал: — «или сотрудницей. АЛИКС».
Альберт сдержанно улыбнулся. При мысли о конспиративной встрече с сотрудницей появилась вера в успех невыполнимой миссии. Он вступит в борьбу с мафией, как рыцарь без страха и упрека. Зло должно быть наказано, и оно будет наказано! А главное — теперь было что сказать маме.
* * *
Распутин входил в ординаторскую частями. Сначала появилась большая рука и изнутри постучала по двери. Не дожидаясь ответа, появилась голова. Любопытные глаза стрельнули до дивану, пробежали по полу и в конце концов разочарованно обнаружили Альберта за столом.
— Ну, я так не играю! — Клим скорчил обиженную гримасу. — Один! За столом! С ручкой! На тебя это не похоже.
Альберт Степанович от удивления опешил. Всю свою сознательную жизнь он провел как раз за столом и с ручкой.
— А что на меня похоже?
Распутин целиком зашел в ординаторскую и, двусмысленно улыбаясь, похлопал ладонью по дивану.
— Неважно. Не бери в голову. Тут такое дело… сваливать надо.
Он подошел к окну и открыл форточку. Свежий воздух питерских окраин, насыщенный солями тяжелых металлов вперемешку с угарным газом, ворвался в ординаторскую. Сквозняк вырвал из-под руки Альберта листок и потащил по столу. Коротким и точным ударом Потрошилов остановил его на самом краю и вернул на место.
— Выпить хочешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
В неразборчивой закорючке, шедшей под текстом, просматривалось: «Распутник» — или что-то типа.
Логические цепочки в голове Потрошилова превратились в кандалы, сковавшие мозг. Смутные воспоминания событий прошедшей ночи больше напоминали картинки порнокомиксов. Тоска и тревога усилились, снова исподтишка начала подкрадываться тошнота.
«Клим — врач. Он давал клятву. Значит, плохого не посоветует…» Альберт Степанович вдруг вспомнил, что именно Распутин первый предложил выпить, но тут же постарался забыть эту мелкую помеху для аутотренинга. «Сейчас — я больной, а он — врач. Я должен!»
Он налил в стакан из бутылки и, стараясь опередить подкатившую рвоту, вылил содержимое прямо в горло. Настал момент истины. Дыхание остановилось. Водка замерла в пищеводе, решая, куда двинуться дальше. Алик зажмурился. Часы над дверью глухими ударами отмеряли секунды. И вдруг свершилось. Водка провалилась в желудок. В нем будто лопнула грелка, и ее содержимое растеклось, согревая и успокаивая. Из самой середины организма живительное тепло устремилось на периферию. Руки перестали дрожать, ноги обрели силу, в голове прояснилось.
— Вот это медицина! — восхищенно произнес Потрошилов, с интересом рассматривая волшебную бутылку. — Хорошо, мать не в курсе.
Алик подошел к зеркалу. Волосы все так же отливали несокрушимым блеском. Лак от «Московской недвижимости» сохранил прическу, казалось, навсегда. Элегантные очки в золотой оправе придавали красноватым глазам выражение многозначительной усталости. Он весело рассмеялся, глядя на отражение незнакомца. В отличие от кривых собратьев из комнаты смеха, больничное зеркало шутило тонко, превратив капитана милиции в приличного человека.
Через несколько минут Потрошилов снова сидел за столом.
— Если не любишь, если не любишь, ты письмо напиши, — пропел он строчки из забытой песни и положил перед собой лист бумаги.
Перед Аликом встала непростая для любого интеллигента задача — найти оправдание себе. При других обстоятельствах он признал бы собственную вину без оговорок. Но сегодня…
Да! Он не пошел на службу. Да! Вел себя, как законченный секретный агент, — пил алкоголь и скрывался от преследователей в объятиях обнаженных красоток. Но! Разве не за ним ходила по пятам жуткая якутская мафия?! Или не он прятался в морге от ее длинных холодных рук?! Чтобы разобраться в накопившихся загадках, действительно нужен был по-настоящему тайный сотрудник. Как в любом американском кино. И что-то подсказывало Альберту Степановичу имя подходящего кандидата.
«Объяснительная записка» :— размашисто вывел Алик и посмотрел на буквы, словно прицениваясь. Скомканный листок полетел в корзину, стоящую возле двери, но не попал, покатался по полу и замер. Альберт налил в стакан еще пятьдесят грамм живительного напитка и выпил уже без затруднений.
«Пояснительная записка» — вышло из-под пера. Этот листок постигла та же участь, что и предыдущий.
Альберт Степанович встал, сложил руки за спиной и прошелся по кабинету от стены к стене, боковым зрением охватывая пачку листов, бутылку и стакан.
— Не верю! — с чувством и невпопад проговорил он, налил и выпил.
«Докладная», — почти твердо вывела его рука. — «Многоуважаемый господин подполковник…» — Алик в очередной раз яростно скомкал бумагу и метнул мимо корзины. Бойкое перо запрыгало по новому листу.
«Глубокоуважаемый товарищ подполковник». Рычание льва — лист на полу.
Альберт Степанович Потрошилов рвал и метал. Он рвал в клочья непослушную бумагу и метал комки в корзину. В шести попытках он набрал ноль очков. Яростно скомканные листы валялись на потертом линолеуме. Корзина оставалась девственно пуста. Алик не знал и не мог знать, что все так сложится. Что судьба повернется к нему именно этим местом. И в этом месте, несмотря на запах и темноту, он должен будет сохранить лицо… Причем какое-то чужое.
Несмотря ни на что, Альберт Степанович фанатично боролся с судьбой. Он подливал себе в стакан и упорно склонялся над докладной в поисках судьбоносного решения. Рука становилась все тверже, а стиль эволюционировал на глазах.
«Довожу до вашего сведения, что вот уже несколько дней за сотрудником 108-го отделения милиции Потрошиловым А.С., то есть мною, ведется наблюдение со стороны мафиозных структур неевропейского происхождения».
Алик отвел от себя лист на вытянутой руке и с удовольствием посмотрел. Потом он крепко расцеловал бумагу, положил на стол и продолжил ее марать.
«Вышеуказанные лица, скрываясь под неброской внешностью якутов-оленеводов, преследуют капитана Потрошилова, то есть меня, не выпуская из вида ни на минуту. Обладая отличным зрением, они ведут наблюдение за моей квартирой непосредственно из яранги, построенной для конспирации в короткие сроки на детской площадке прямо перед подъездом. Исполняя ритуальные танцы вокруг костра, они пытаются деморализовать капитана российской милиции, то есть меня. В связи с вышенаписанным прошу перевести меня в штат сотрудников отделения, работающих под прикрытием, и присвоить мне кодовое имя АЛИКС (от имени Альберт, для простоты). Следующие докладные буду посылать на позывной ЮСТИС (от латинского „юстиция“). Способы передачи и обмена информацией предлагаю обсудить на следующем сеансе связи или при конспиративной встрече с нашим сотрудником», — Альберт Степанович подумал и дописал: — «или сотрудницей. АЛИКС».
Альберт сдержанно улыбнулся. При мысли о конспиративной встрече с сотрудницей появилась вера в успех невыполнимой миссии. Он вступит в борьбу с мафией, как рыцарь без страха и упрека. Зло должно быть наказано, и оно будет наказано! А главное — теперь было что сказать маме.
* * *
Распутин входил в ординаторскую частями. Сначала появилась большая рука и изнутри постучала по двери. Не дожидаясь ответа, появилась голова. Любопытные глаза стрельнули до дивану, пробежали по полу и в конце концов разочарованно обнаружили Альберта за столом.
— Ну, я так не играю! — Клим скорчил обиженную гримасу. — Один! За столом! С ручкой! На тебя это не похоже.
Альберт Степанович от удивления опешил. Всю свою сознательную жизнь он провел как раз за столом и с ручкой.
— А что на меня похоже?
Распутин целиком зашел в ординаторскую и, двусмысленно улыбаясь, похлопал ладонью по дивану.
— Неважно. Не бери в голову. Тут такое дело… сваливать надо.
Он подошел к окну и открыл форточку. Свежий воздух питерских окраин, насыщенный солями тяжелых металлов вперемешку с угарным газом, ворвался в ординаторскую. Сквозняк вырвал из-под руки Альберта листок и потащил по столу. Коротким и точным ударом Потрошилов остановил его на самом краю и вернул на место.
— Выпить хочешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104