После чего втянулся обратно в кабину и замер, держа руки на руле.
— Семеныч, поехали ко Всем Святым! — скомандовал хрипловатый голос фельдшера. — Клиенты нервничают.
— Слышь, таракан, не трону я твоего лепилу! — тягуче прошипел Гнида.-Трогай!
«Скорая» вздрогнула, выползла из сквера и покатилась в больницу. Семеныч ехал, боясь обернуться. Из салона доносились неясные хрипы. Казалось, что кого-то режут на куски. Или ритмично насилуют в противоестественной форме. Машина неслась по улицам, панически завывая сиреной, словно пытаясь заглушить ужас шофера.
На самом деле Гнида отключился сразу со старта. Схватившись за сердце, он выронил заточку и осел на пол. Димон философски подпер ладонью свою пухлую, плохо выбритую щеку:
— Ты чего, террорист, сам, что-ли, испугался?
— Сердце, — захрипел из-под носилок старик. — Папу спасай, лепила! Я сам как-нибудь…
Даже в суровом сердце фельдшера «скорой» есть место человеческим чувствам. Димон расстегнул замки на укладке неотложной помощи. Неуверенная улыбка прошмыгнула у него между носом и подбородком.
— Хлипкий какой террорист! — хмыкнул он. — Треснутый Орешек-два.
Кислородная маска легла на морщинистые щеки Гниды. Брызнула тонкая струйка, вылетая из шприца. Всю дорогу до больницы имени Всех Святых шла успешная борьба за жизнь шестерки. Димон кряхтел и не сдавался. Моченый хлюпал беззубым ртом и никому не мешал. Так их и сдали в приемное отделение. Пару бессознательных татуированных тел. В комплекте с ногой, глазом и зубами отменного качества.
На прощание Гнида извлек из-под подкладки комок мятой зеленоватой бумаги и сунул фельдшеру в карман.
— Держи, толстый! Если что, мы с Моченым — должники. — Тусклые глаза старого зэка липко прошлись по лицу Димона, словно ощупав душу чувствительными пальцами карманника.
Гниду унесли. А желание никогда больше с ним не встречаться осталось. Димон поежился и шепнул:
— Я не толстый. Я милый! — Он развернул полученный от странного клиента комок. Приятное предчувствие, как ни странно, сбылось. Благодарность оказалась нормального стодолларового размера. Димон облегченно хмыкнул: — Если нужно будет, заезжайте еще!
* * *
Кафе «Старый Дятел» встречало гостей одноименным чучелом на входе. С него периодически сыпались нафталин и перья. В клюве у птицы торчал ерш. Видимо, обозначая фирменный коктейль заведения. Возможно, в паре с рыбой какой-нибудь пеликан смотрелся бы правдоподобнее. Но это был дятел. И с этим уже ничего нельзя было сделать. Впрочем, в кафе щедро наливали. Поэтому интерьер, антураж, дизайн и прочие еврейские выкрутасы никого не интересовали.
Клим Распутин брезгливо стряхнул трухлявое птичье перо с плеча и устремился к стойке. Следом за ним потрусил Алик.
— Есть кто живой?! — рыкнул экстремал.
Ему было плохо. Головная боль стала невыносимо гнусной. Терпение истощилось. Похмелье было смерти подобно. Он упал грудью на стойку, шумно втягивая воздух. В ответ на отчаянный призыв откуда-то снизу проклюнулась плешь. Она сияла в лучистых огнях кофеварки и бликовала зайчиками. Обладатель столь колоритной особой приметы сам в глаза не бросался. Он и торчал-то из-под прилавка как запрещенный товар. Чуть-чуть. Исключительно для тех, кому очень надо.
— Да-а? — донесся ленивый ответ на вопль страждущего.
— Давай водки! — облегченно выдохнул Клим.
Мучениям наступал вожделенный каюк.
— Водки-и? — робко пискнул сзади Альберт Степанович.
— Какой?! — немного бодрей спросил бармен.
— Хорошей, — тут же уточнил Распутин, — и запить.
Они заняли угловой столик. Между ними возникло лучшее, что было в «Старом Дятле», — ледяная бутылка имени Менделеева.
— Давай, друг, выпьем за родство душ, — провозгласил Клим, — нам, нормальным мужикам, надо держаться вместе. И подальше от розовых фламинго!
Альберт Степанович поднял пластмассовый стаканчик повыше, повинуясь неистребимому инстинкту коллективизма. Тут же глубоко изнутри маминым голосом зашипела совесть: «Альберт, не пей!» Он заметался. Душа ныла и требовала радикальных средств. Но мама есть мама.
Однократно булькнув, в доктора Распутина первая доза пошла по адресу. Пошла хорошо. Мутновато-красные глаза вдруг сверкнули, приобретая позитивное энергетическое свечение.
— Уф-ф! Отпустило, — сытым тигром зарычал Клим. — А у тебя что, не идет?
Последний раз Алик искушал себя зеленым змием после института. После чего общение с однокурсниками прекратилось навсегда по неизвестной причине.
— Не знаю, — честно бтветил Потрошилов, опасливо нюхая стакан.
Холодный «Менделееев» притягательно пах пороком. Алик выдохнул, как это делали настоящие киногерои, и припал к истокам отечественного менталитета.
— О! — хлопнул его по плечу Клим. — А говорил, не помнишь!
Потрошилов неуверенно запил отраву соком. В животе стало непривычно тепло. Грехопадение оказалось довольно приятной штукой. Голова закружилась от собственной смелости.
Двери «Старого Дятла» приоткрылись. К стойке скользнули две бесплотные тени, тихо ступая по полу унтами. Если бы у друзей было желание приглядеться, они бы заметили широкие скулы, виднеющиеся из-за-слегка оттопыренных ушей. Но Клим продолжал старт. Вторая порция пролилась в стаканы с шелестящим бульканьем. В тон дождю и настроению.
— Предлагаю проводить последнюю пулю, пролетевшую мимо! — туманно завернул доктор.
Взаимопонимание у них с Аликом, что и говорить, зародилось. Потрошилов сгреб со стола стакан и задушевно продолжил:
— За несовершенную глупую ошибку!
Два кадыка метнулись вверх и резко опустились, словно проталкивая пыж ледяной водки по жерлу накаляющейся судьбы. В противоположном углу кафе понимающе кивнули. Якуты ценили красоту фразы.
— Однако, пьет, как папа, — сделал умозаключение Сократ под аналогичную дозу «Менделеева».
— Тойон! — с блаженной улыбкой поддержал его Диоген.
Двери снова открылись. Вошли Рыжов и Чегевара. У них денег на водку не было. В оперативных целях они взяли пива и сели у окна. Чегевара поправил воротник и трижды высморкался. Экстрасенс шесть раз причесался, меняя направление зигзагом.
Артур Александрович Кнабаух, оставаясь незаметен в тени фонарного столба, достал блокнот и перевел:
— Объект на месте. Аура сиреневая. Чакры закрыты. — Он аккуратно спрятал шпаргалку в карман и добавил тем же тоном: — Зачем он ушел из дурдома?
По другую сторону столба Коля-Коля синхронно выразил недоумение крюком слева.
* * *
Альберт Степанович Потрошилов сидел за стаканом алкоголя в обычной забегаловке. Для большинства землян это было заурядным явлением. Для его мамы, бывшей учительницы биологии, приравнивалось к катастрофе. Сам Алик открывал горизонты. После второй порции все вдруг встало на свои места.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
— Семеныч, поехали ко Всем Святым! — скомандовал хрипловатый голос фельдшера. — Клиенты нервничают.
— Слышь, таракан, не трону я твоего лепилу! — тягуче прошипел Гнида.-Трогай!
«Скорая» вздрогнула, выползла из сквера и покатилась в больницу. Семеныч ехал, боясь обернуться. Из салона доносились неясные хрипы. Казалось, что кого-то режут на куски. Или ритмично насилуют в противоестественной форме. Машина неслась по улицам, панически завывая сиреной, словно пытаясь заглушить ужас шофера.
На самом деле Гнида отключился сразу со старта. Схватившись за сердце, он выронил заточку и осел на пол. Димон философски подпер ладонью свою пухлую, плохо выбритую щеку:
— Ты чего, террорист, сам, что-ли, испугался?
— Сердце, — захрипел из-под носилок старик. — Папу спасай, лепила! Я сам как-нибудь…
Даже в суровом сердце фельдшера «скорой» есть место человеческим чувствам. Димон расстегнул замки на укладке неотложной помощи. Неуверенная улыбка прошмыгнула у него между носом и подбородком.
— Хлипкий какой террорист! — хмыкнул он. — Треснутый Орешек-два.
Кислородная маска легла на морщинистые щеки Гниды. Брызнула тонкая струйка, вылетая из шприца. Всю дорогу до больницы имени Всех Святых шла успешная борьба за жизнь шестерки. Димон кряхтел и не сдавался. Моченый хлюпал беззубым ртом и никому не мешал. Так их и сдали в приемное отделение. Пару бессознательных татуированных тел. В комплекте с ногой, глазом и зубами отменного качества.
На прощание Гнида извлек из-под подкладки комок мятой зеленоватой бумаги и сунул фельдшеру в карман.
— Держи, толстый! Если что, мы с Моченым — должники. — Тусклые глаза старого зэка липко прошлись по лицу Димона, словно ощупав душу чувствительными пальцами карманника.
Гниду унесли. А желание никогда больше с ним не встречаться осталось. Димон поежился и шепнул:
— Я не толстый. Я милый! — Он развернул полученный от странного клиента комок. Приятное предчувствие, как ни странно, сбылось. Благодарность оказалась нормального стодолларового размера. Димон облегченно хмыкнул: — Если нужно будет, заезжайте еще!
* * *
Кафе «Старый Дятел» встречало гостей одноименным чучелом на входе. С него периодически сыпались нафталин и перья. В клюве у птицы торчал ерш. Видимо, обозначая фирменный коктейль заведения. Возможно, в паре с рыбой какой-нибудь пеликан смотрелся бы правдоподобнее. Но это был дятел. И с этим уже ничего нельзя было сделать. Впрочем, в кафе щедро наливали. Поэтому интерьер, антураж, дизайн и прочие еврейские выкрутасы никого не интересовали.
Клим Распутин брезгливо стряхнул трухлявое птичье перо с плеча и устремился к стойке. Следом за ним потрусил Алик.
— Есть кто живой?! — рыкнул экстремал.
Ему было плохо. Головная боль стала невыносимо гнусной. Терпение истощилось. Похмелье было смерти подобно. Он упал грудью на стойку, шумно втягивая воздух. В ответ на отчаянный призыв откуда-то снизу проклюнулась плешь. Она сияла в лучистых огнях кофеварки и бликовала зайчиками. Обладатель столь колоритной особой приметы сам в глаза не бросался. Он и торчал-то из-под прилавка как запрещенный товар. Чуть-чуть. Исключительно для тех, кому очень надо.
— Да-а? — донесся ленивый ответ на вопль страждущего.
— Давай водки! — облегченно выдохнул Клим.
Мучениям наступал вожделенный каюк.
— Водки-и? — робко пискнул сзади Альберт Степанович.
— Какой?! — немного бодрей спросил бармен.
— Хорошей, — тут же уточнил Распутин, — и запить.
Они заняли угловой столик. Между ними возникло лучшее, что было в «Старом Дятле», — ледяная бутылка имени Менделеева.
— Давай, друг, выпьем за родство душ, — провозгласил Клим, — нам, нормальным мужикам, надо держаться вместе. И подальше от розовых фламинго!
Альберт Степанович поднял пластмассовый стаканчик повыше, повинуясь неистребимому инстинкту коллективизма. Тут же глубоко изнутри маминым голосом зашипела совесть: «Альберт, не пей!» Он заметался. Душа ныла и требовала радикальных средств. Но мама есть мама.
Однократно булькнув, в доктора Распутина первая доза пошла по адресу. Пошла хорошо. Мутновато-красные глаза вдруг сверкнули, приобретая позитивное энергетическое свечение.
— Уф-ф! Отпустило, — сытым тигром зарычал Клим. — А у тебя что, не идет?
Последний раз Алик искушал себя зеленым змием после института. После чего общение с однокурсниками прекратилось навсегда по неизвестной причине.
— Не знаю, — честно бтветил Потрошилов, опасливо нюхая стакан.
Холодный «Менделееев» притягательно пах пороком. Алик выдохнул, как это делали настоящие киногерои, и припал к истокам отечественного менталитета.
— О! — хлопнул его по плечу Клим. — А говорил, не помнишь!
Потрошилов неуверенно запил отраву соком. В животе стало непривычно тепло. Грехопадение оказалось довольно приятной штукой. Голова закружилась от собственной смелости.
Двери «Старого Дятла» приоткрылись. К стойке скользнули две бесплотные тени, тихо ступая по полу унтами. Если бы у друзей было желание приглядеться, они бы заметили широкие скулы, виднеющиеся из-за-слегка оттопыренных ушей. Но Клим продолжал старт. Вторая порция пролилась в стаканы с шелестящим бульканьем. В тон дождю и настроению.
— Предлагаю проводить последнюю пулю, пролетевшую мимо! — туманно завернул доктор.
Взаимопонимание у них с Аликом, что и говорить, зародилось. Потрошилов сгреб со стола стакан и задушевно продолжил:
— За несовершенную глупую ошибку!
Два кадыка метнулись вверх и резко опустились, словно проталкивая пыж ледяной водки по жерлу накаляющейся судьбы. В противоположном углу кафе понимающе кивнули. Якуты ценили красоту фразы.
— Однако, пьет, как папа, — сделал умозаключение Сократ под аналогичную дозу «Менделеева».
— Тойон! — с блаженной улыбкой поддержал его Диоген.
Двери снова открылись. Вошли Рыжов и Чегевара. У них денег на водку не было. В оперативных целях они взяли пива и сели у окна. Чегевара поправил воротник и трижды высморкался. Экстрасенс шесть раз причесался, меняя направление зигзагом.
Артур Александрович Кнабаух, оставаясь незаметен в тени фонарного столба, достал блокнот и перевел:
— Объект на месте. Аура сиреневая. Чакры закрыты. — Он аккуратно спрятал шпаргалку в карман и добавил тем же тоном: — Зачем он ушел из дурдома?
По другую сторону столба Коля-Коля синхронно выразил недоумение крюком слева.
* * *
Альберт Степанович Потрошилов сидел за стаканом алкоголя в обычной забегаловке. Для большинства землян это было заурядным явлением. Для его мамы, бывшей учительницы биологии, приравнивалось к катастрофе. Сам Алик открывал горизонты. После второй порции все вдруг встало на свои места.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104