Живот не болит. Ну, и наварил сегодня всем. Лаврового листа у вас, Софья Михайловна, нашел, перцу. Ну что, вкусно?
– Замечательно, доктор!
– Давно такого не ели!
– А можно еще?
Это был настоящий пир. Ели маленькими глотками, чуть прикусывая хлебом. В комнате было тепло, потрескивали дрова в «буржуйке», булькал кипяток в большом чайнике. Проснулся Тотик, дали желе и ему. На закуску доктор дал ему кусочек хлеба, густо смазанный глицерином. Он нашел у себя пузырек с глицерином и берег его только для Тотика.
– Вкусно! – сказал Тотик. – Еще!
Когда опустошили миску желе, стали пить кипяток. Всех немного разморило. Яков Иванович и Софья Михайловна начали подремывать, но расходиться никому не хотелось.
– А знаете, – рассказывала Наташа, – сегодня и у старушки, которой мы воду носим, праздник. Сын с фронта приехал. Нашелся! Вместе с партизанами воевал. – Наташа засмеялась. – Забавная старушка! Мы с Люсей сегодня приходим к ней, а она объявляет: «А мой жених приехал!»
– Точно это она – невеста, – расхохоталась Люся, – а сама старая-престарая!
– Да, да, – продолжала Наташа, – так все время его иначе и не называет, как «жених». Такая смешная…
– А где же его невеста? – спросила Катя.
– Тоже с ним приехала. Они вместе были.
– Вы их видели?
– Нет. Это нам все бабушка рассказала.
В прихожей раздался звонок. Все удивленно переглянулись. Задремавшая было Софья Михайловна подняла голову. Яков Иванович мирно похрапывал в кресле.
– Я открою, – сказала Катя и, взяв в руки одну из коптилок и бережно закрывая пламя ладонью, вышла из комнаты. В прихожей стукнула дверь, раздались голоса, шаги.
– Это они и есть, о ком сейчас говорили, – входя, сказала Катя. – Входите сюда, пожалуйста. – И она широко распахнула дверь.
Вошли двое – рослый, широкоплечий красноармеец и стройная, совсем молоденькая девушка, тоже в военной форме.
– Привет честной компании, – весело сказал красноармеец и улыбнулся, блеснув ослепительно-белыми крупными зубами.
– Здравствуй, жених, – первым важно ответил Тотик.
Все рассмеялись. Девушка залилась краской. Красноармеец подошел к тахте, порылся в кармане, вытащил кусочек сахару и, протягивая Тотику, спросил:
– А ты откуда знаешь, что я жених?
– Знаю, – твердо сказал Тотик.
– Вы легки на помине. Только что о вас говорили. Да вы это что же стоите? Садитесь, – и Софья Михайловна подвинулась на тахте.
– Спасибо, мы на минутку. Скоро десять часов, да и мамаша ждет, – сказал красноармеец. – Мы с Дашей зашли только вас за мамашу поблагодарить.
– Ну, что там, – смущенно забормотали девочки, – нам же не трудно…
– Как это не трудно? Мамаша нам все рассказала. И как она упала, а вы ее домой тащили, и как ей воду носите. Вот за это вам великое красноармейское спасибо, девушки дорогие.
Девочки растерялись и молчали.
– Что нового на фронте? – спросил доктор.
– Ничего, все в порядке. Потерпите, граждане, еще малость, – " продолжал «Жених». – Самую малость! Скоро легче, будет. Верьте мне на слово, – протянется скоро ниточка от нас на «Большую землю»…
– Ленинграда не отдадите? – спросила Люся.
– Ну! Какой разговор?! – удивился красноармеец.
– Пойдем, мамаша ждет, – Даша дернула его за рукав.
– И то! Пошли! Еще и еще раз спасибо за мамашу, девушки! Вы ей, может, жизнь спасли. – Он снова широко улыбнулся. – До свиданья, дорогие товарищи!
– До свиданья! Заходите еще!
– Какая милая пара! – сказала Софья Михайловна, когда Катя, проводив гостей, вернулась в комнату.
– А как его зовут, мы и не узнали, – сказала Наташа.
– Зовут Жених, – уверенно произнес Тотик.
Все засмеялись.
– Ну что ж, так и будем звать, – весело решила Софья Михайловна.
Глава XII
Возвращение из госпиталя. Погребенная под развалинами. Спасение…
Люся и Катя ушли за водой. Сегодня была очередь Наташи остаться с Тотиком. Она сидела рядом с ним на тахте, стараясь хоть чем-нибудь развеселить мальчика. Но Тотик лежал безучастный ко всему и то и дело задремывал. Наташа с почти физической болью в сердце рассматривала его крошечное и совсем прозрачное личико с провалившимися, переставшими быть детскими, глазами.
Тотик уже не просил все время кушать. Он точно понимал, что от него, маленького, который сам еще не может бороться, требуется одно: не мешать бороться старшим.
В прихожей раздался громкий, настойчивый звонок. Люся с Катей? Нет, они только недавно ушли. Наташа пошла отпирать.
В полумраке прихожей трудно было разглядеть лицо вошедшего, высокого, худого красноармейца. Но он входил решительно, как к себе домой, никого не спрашивая, – и Наташа невольно отступила перед ним в глубь прихожей.
– Здравствуй, Наташа! Не узнаешь?
– Вася!!.
– Здравствуй! – Вася схватил Наташу и, приподняв чуть-чуть с пола, крепко поцеловал.
– Вася… Вася, ты!.. – повторяла Наташа, захлебываясь от радости и не находя никаких слов.
– Мои живы?
– Живы… здоровы…
– Катя дома?
– Ушла за водой. Сейчас вернется. Входи же, Вася!..
– Вот досада! Не могу. Буквально на минуту. Внизу машина ждет. Дед на работе?
– Да, Вася. Катя же минут через двадцать…
– Нельзя. Я и так сделал крюк. На, вот это вам всем, поделите. – Он сунул в руки Наташе небольшой мешочек с сухарями. – Скажи, – дед в порядке? Держится?
– О, еще как! Сутками работает.
– Молодец дед! Ну, поехал. Наташа, моих поцелуй. А всем скажи: скоро легче станет. Ничего немцам с нами не сделать! До свиданья!
Он снова наклонился и поцеловал Наташу.
– Стой, Вася! Катя у проруби против Восьмой линии. Может, мимо поедешь, увидишь.
– Возможно. Ну, будь здорова!
И дверь за Васей захлопнулась.
Наташа стояла в темной прихожей, прижимая к себе колючий мешочек с сухарями, и улыбалась счастливой улыбкой, а по лицу ее текли слезы.
Наконец она опомнилась и пошла в комнату. И тут только до ее сознания дошло: сухари!
Сухари!! !
Сейчас же дать Тотику!
Она налила из чайника в кружку теплой воды, достала из мешка большой сухарь, накрошила в воду и долго разминала ложкой, пока сухарь не превратился в полужидкую кашицу.
– Ну, Тотик, будем кушать!
Она кормила его с чайной ложечки, заставляя прожевывать пищу. Тотик сидел прямо, вытянув на одеяле обе тоненькие, как палочки, ручки, и послушно старательно жевал. И, проглотив, снова молча раскрывал рот. А в то время, как он жевал, Наташа сама откусывала от другого сухаря и с наслаждением хрустела им.
Когда вернулись девочки, Наташа все поняла по лицу Кати.
– Катюшка! Видела?!
– Видела! Мы только вытащили ведра наверх, поставили их на санки, вдруг машина останавливается. Выскочил из кабинки… Господи, Наташа!.. Я чуть не умерла от радости!..
– А какой он стал!.. Не узнать! – закричала Люся.
– Я сразу и не узнала…. В прихожей темно, открываю, а он…
* * *
И все три заговорили, перебивая друг друга и тряся за руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
– Замечательно, доктор!
– Давно такого не ели!
– А можно еще?
Это был настоящий пир. Ели маленькими глотками, чуть прикусывая хлебом. В комнате было тепло, потрескивали дрова в «буржуйке», булькал кипяток в большом чайнике. Проснулся Тотик, дали желе и ему. На закуску доктор дал ему кусочек хлеба, густо смазанный глицерином. Он нашел у себя пузырек с глицерином и берег его только для Тотика.
– Вкусно! – сказал Тотик. – Еще!
Когда опустошили миску желе, стали пить кипяток. Всех немного разморило. Яков Иванович и Софья Михайловна начали подремывать, но расходиться никому не хотелось.
– А знаете, – рассказывала Наташа, – сегодня и у старушки, которой мы воду носим, праздник. Сын с фронта приехал. Нашелся! Вместе с партизанами воевал. – Наташа засмеялась. – Забавная старушка! Мы с Люсей сегодня приходим к ней, а она объявляет: «А мой жених приехал!»
– Точно это она – невеста, – расхохоталась Люся, – а сама старая-престарая!
– Да, да, – продолжала Наташа, – так все время его иначе и не называет, как «жених». Такая смешная…
– А где же его невеста? – спросила Катя.
– Тоже с ним приехала. Они вместе были.
– Вы их видели?
– Нет. Это нам все бабушка рассказала.
В прихожей раздался звонок. Все удивленно переглянулись. Задремавшая было Софья Михайловна подняла голову. Яков Иванович мирно похрапывал в кресле.
– Я открою, – сказала Катя и, взяв в руки одну из коптилок и бережно закрывая пламя ладонью, вышла из комнаты. В прихожей стукнула дверь, раздались голоса, шаги.
– Это они и есть, о ком сейчас говорили, – входя, сказала Катя. – Входите сюда, пожалуйста. – И она широко распахнула дверь.
Вошли двое – рослый, широкоплечий красноармеец и стройная, совсем молоденькая девушка, тоже в военной форме.
– Привет честной компании, – весело сказал красноармеец и улыбнулся, блеснув ослепительно-белыми крупными зубами.
– Здравствуй, жених, – первым важно ответил Тотик.
Все рассмеялись. Девушка залилась краской. Красноармеец подошел к тахте, порылся в кармане, вытащил кусочек сахару и, протягивая Тотику, спросил:
– А ты откуда знаешь, что я жених?
– Знаю, – твердо сказал Тотик.
– Вы легки на помине. Только что о вас говорили. Да вы это что же стоите? Садитесь, – и Софья Михайловна подвинулась на тахте.
– Спасибо, мы на минутку. Скоро десять часов, да и мамаша ждет, – сказал красноармеец. – Мы с Дашей зашли только вас за мамашу поблагодарить.
– Ну, что там, – смущенно забормотали девочки, – нам же не трудно…
– Как это не трудно? Мамаша нам все рассказала. И как она упала, а вы ее домой тащили, и как ей воду носите. Вот за это вам великое красноармейское спасибо, девушки дорогие.
Девочки растерялись и молчали.
– Что нового на фронте? – спросил доктор.
– Ничего, все в порядке. Потерпите, граждане, еще малость, – " продолжал «Жених». – Самую малость! Скоро легче, будет. Верьте мне на слово, – протянется скоро ниточка от нас на «Большую землю»…
– Ленинграда не отдадите? – спросила Люся.
– Ну! Какой разговор?! – удивился красноармеец.
– Пойдем, мамаша ждет, – Даша дернула его за рукав.
– И то! Пошли! Еще и еще раз спасибо за мамашу, девушки! Вы ей, может, жизнь спасли. – Он снова широко улыбнулся. – До свиданья, дорогие товарищи!
– До свиданья! Заходите еще!
– Какая милая пара! – сказала Софья Михайловна, когда Катя, проводив гостей, вернулась в комнату.
– А как его зовут, мы и не узнали, – сказала Наташа.
– Зовут Жених, – уверенно произнес Тотик.
Все засмеялись.
– Ну что ж, так и будем звать, – весело решила Софья Михайловна.
Глава XII
Возвращение из госпиталя. Погребенная под развалинами. Спасение…
Люся и Катя ушли за водой. Сегодня была очередь Наташи остаться с Тотиком. Она сидела рядом с ним на тахте, стараясь хоть чем-нибудь развеселить мальчика. Но Тотик лежал безучастный ко всему и то и дело задремывал. Наташа с почти физической болью в сердце рассматривала его крошечное и совсем прозрачное личико с провалившимися, переставшими быть детскими, глазами.
Тотик уже не просил все время кушать. Он точно понимал, что от него, маленького, который сам еще не может бороться, требуется одно: не мешать бороться старшим.
В прихожей раздался громкий, настойчивый звонок. Люся с Катей? Нет, они только недавно ушли. Наташа пошла отпирать.
В полумраке прихожей трудно было разглядеть лицо вошедшего, высокого, худого красноармейца. Но он входил решительно, как к себе домой, никого не спрашивая, – и Наташа невольно отступила перед ним в глубь прихожей.
– Здравствуй, Наташа! Не узнаешь?
– Вася!!.
– Здравствуй! – Вася схватил Наташу и, приподняв чуть-чуть с пола, крепко поцеловал.
– Вася… Вася, ты!.. – повторяла Наташа, захлебываясь от радости и не находя никаких слов.
– Мои живы?
– Живы… здоровы…
– Катя дома?
– Ушла за водой. Сейчас вернется. Входи же, Вася!..
– Вот досада! Не могу. Буквально на минуту. Внизу машина ждет. Дед на работе?
– Да, Вася. Катя же минут через двадцать…
– Нельзя. Я и так сделал крюк. На, вот это вам всем, поделите. – Он сунул в руки Наташе небольшой мешочек с сухарями. – Скажи, – дед в порядке? Держится?
– О, еще как! Сутками работает.
– Молодец дед! Ну, поехал. Наташа, моих поцелуй. А всем скажи: скоро легче станет. Ничего немцам с нами не сделать! До свиданья!
Он снова наклонился и поцеловал Наташу.
– Стой, Вася! Катя у проруби против Восьмой линии. Может, мимо поедешь, увидишь.
– Возможно. Ну, будь здорова!
И дверь за Васей захлопнулась.
Наташа стояла в темной прихожей, прижимая к себе колючий мешочек с сухарями, и улыбалась счастливой улыбкой, а по лицу ее текли слезы.
Наконец она опомнилась и пошла в комнату. И тут только до ее сознания дошло: сухари!
Сухари!! !
Сейчас же дать Тотику!
Она налила из чайника в кружку теплой воды, достала из мешка большой сухарь, накрошила в воду и долго разминала ложкой, пока сухарь не превратился в полужидкую кашицу.
– Ну, Тотик, будем кушать!
Она кормила его с чайной ложечки, заставляя прожевывать пищу. Тотик сидел прямо, вытянув на одеяле обе тоненькие, как палочки, ручки, и послушно старательно жевал. И, проглотив, снова молча раскрывал рот. А в то время, как он жевал, Наташа сама откусывала от другого сухаря и с наслаждением хрустела им.
Когда вернулись девочки, Наташа все поняла по лицу Кати.
– Катюшка! Видела?!
– Видела! Мы только вытащили ведра наверх, поставили их на санки, вдруг машина останавливается. Выскочил из кабинки… Господи, Наташа!.. Я чуть не умерла от радости!..
– А какой он стал!.. Не узнать! – закричала Люся.
– Я сразу и не узнала…. В прихожей темно, открываю, а он…
* * *
И все три заговорили, перебивая друг друга и тряся за руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39