Офицеры редко покидали домик для гостей.
Появились признаки массового бегства из округи. Тревожные слухи по-прежнему приходили с Равнины. В Санли-Бувитс люди начали искать поводы для неожиданного отъезда с паломничеством или в гости в соседние государства. Даже нищие и бродяги покидали городок. Как всегда, торговцы и ремесленники предстали перед неприятным выбором: бросить свое имущество на милость воров и грабителей, или остаться при нем, чтобы лично присутствовать при разграблении.
Делегация горожан во главе с мэром посетила аббатство, чтобы испросить убежища для горожан на случай нападения.
– Мое окончательное решение, – сказал аббат после нескольких часов спора, – таково: мы без всяких вопросов примем всех женщин, детей, инвалидов и престарелых. Но что касается мужчин, способных держать в руках оружие, то мы будем рассматривать каждый случай отдельно и, возможно, некоторых из них вернем назад.
– Почему? – спросил мэр.
– Это должно быть ясно даже для вас! – резко ответил дом Пауло. – Мы и сами можем подвергнуться нападению, но до тех пор, пока не будет непосредственной опасности, мы постараемся держаться в стороне. Я не допущу, чтобы кто бы то ни было использовал аббатство в военных целях, если только его не осадят. Тогда мужчинам придется принести обет защищать аббатство под нашим руководством. И в каждом отдельном случае мыбудем решать, надежен ли этот обет или нет.
– Это несправедливо! – взвыл один из членов делегации. – Вы дискриминируете…
– Только тех, в ком мы не уверены. В чем дело? Или надеетесь укрыть здесь резервные войска? Это не будет позволено. Вам не удастся разместить здесь городское ополчение. Это все.
При существующих обстоятельствах спорить не приходилось – делегация согласилась и на это. Дом Пауло намеревался принять каждого, когда придет время, но сейчас следовало дать понять горожанам, чтобы не рассчитывали на аббатство в своих военных планах. Позднее с такими же требованиями могут явиться офицеры из Денвера, а они ставят свой политический строй гораздо выше чьей-либо жизни. Он намеревался и им дать такой же ответ. Аббатство было построено как цитадель веры и знания и должно оставаться таким впредь.
В пустыне начали появляться путники с востока. Торговцы, охотники и пастухи, двигаясь на запад, приносили вести с Равнины. Чума скота, словно греческий огонь, распространялась среди языческих стад, голод казался неминуем. С падением Ларедана его войска превратились в партизанские отряды. Часть из них вернулась на родину, как им было приказано, а другие дали страшную клятву пойти маршем на Тексаркану и не останавливаться, пока не добудут голову Ханегана Второго или не погибнут в бою. Лареданцы, ослабленные и разрозненные, вырезались во время опустошительных набегов воинов клана Бешеного Медведя, жаждавших отомстить тем, кто принес им чуму. Ходили слухи, будто Ханеган великодушно предложил народу Бешеного Медведя свое покровительство и защиту, если они присягнут на верность «цивилизованным» законам, введут его офицеров в свой совет и примут христианскую веру. Покорность или голодная смерть, – такой выбор представили судьба и Ханеган пастушьим племенам. Многие предпочитали голодную смерть вассальной зависимости от государства земледельцев и торговцев. Говорили, что Хонган Ос проревел свой отказ югу, востоку и небесам. Последнее он дополнил ежедневным сожжением одного шамана, чтобы наказать племенных богов за то, что они изменили ему. Он угрожал перейти в христианство, если христианские боги помогут ему перебить его врагов.
Во время непродолжительного посещения аббатства группой пастухов было обнаружено, что исчез Поэт. Дон Таддео первым заметил его отсутствие и осведомился о праздношатающемся стихотворце.
– Вы уверены, что он исчез? – удивился дом Пауло. – Он часто проводит по нескольку дней в селении или взбирается на гору поспорить с Беньямином.
– Его вещи исчезли, – сказал дон. – Из комнаты все вынесено.
Аббат скорчил гримасу.
– Когда уходит Поэт, это дурной знак. Кстати, если он действительно исчез, я бы посоветовал вам произвести немедленный переучет ваших собственных вещей...
Лицо дона стало задумчивым.
– Так вот куда делись мои башмаки…
– Нет сомнений.
– Я выставил их для чистки, и они пропали. Это произошло в тот же день, когда он пытался взломать мою дверь.
– Взломать?! Кто, Поэт?
Дон Таддео тихо рассмеялся.
– Я боюсь, что немного подшутил над ним. У меня находится его стеклянный глаз. Вы помните тот вечер, когда он оставил его на столе в столовой?
– Да.
– Я подобрал его.
Он открыл свой кошель, порылся в нем и положил глаз Поэта на стол аббата.
– Он знал, что глаз у меня, но я отрицал это. С тех пор мы все время подшучивали над ним, даже распустили слух, что это не что иное, как давно утерянный глаз идола Орды, и его следует возвратить в музей. Временами он просто бесился. Конечно, я намеревался перед отъездом отдать ему глаз. Как вы думаете, он вернется, когда мы уедем?
– Сомневаюсь, – ответил аббат, с некоторым содроганием рассматривая глаз. – Но, если хотите, я сохраню глаз для него. Хотя, скорее всего, он отправился в Тексаркану, чтобы поискать его там. Он утверждает, что это – могущественный талисман.
– Как так?
Дом Пауло улыбнулся.
– Он говорит, что видит гораздо лучше, когда носит его.
– Что за чепуха! – Дон запнулся. Всегда готовый, очевидно, выдвинуть любое необычное предположение после хотя бы краткого размышления, он добавил: – Хотя, может быть, и не чепуха… если предположить, что заполнение пустой глазницы как-то влияет на мускулы другой. Он говорил именно так?
– Он только клянется, что не может толком видеть без него. Он утверждает, что глаз дает ему ощущение «истинного смысла», хотя и причиняет сильную головную боль. Но никто не знает, говорит ли Поэт правду, фантазирует или выражается аллегорически. Поскольку все его фантазии достаточно подкреплены реалиями, то я вообще сомневаюсь, есть ли для него разница между фантазией и фактом.
Дон иронически усмехнулся.
– На следующий день он вопил за моей дверью, что я нуждаюсь в глазе больше, чем он. Приходится предположить, что он и вправду считает его могущественным талисманом, пригодным для любого человека. Право, не знаю, почему.
– Он сказал, что вы сами нуждаетесь в нем? Хо-хо.
– Что вас забавляет?
– Простите. Он, вероятно, хотел этим оскорбить вас. Я бы не хотел объяснять слова Поэта, поскольку могу при этом показаться его соучастником. Вы можете обидеться.
– Вовсе нет. Я любопытен.
Аббат посмотрел на изображение святого Лейбовича в углу комнаты.
– Поэт постоянно использовал этот глаз в качестве повода для острот, – объяснил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91