Хотя, полагаю, король Вильгельм действительно бы мудрым. Я последую его примеру и сохраню свое достоинство, не позволив даже судьбе и воле случая вывести меня из душевного равновесия своими капризами. Я продолжу делать то, что ожидалось от меня вчера. Кодекс, по которому я жил раньше, вполне устраивает меня и теперь. Точнее, я предан ему душой. Поэтому я продолжу следовать своему кодексу, пока живу, – ответил Флориан.
– Хотя, если ваш романтический кодекс зиждется на пустоте…
– Даже если я сочинил его без опоры хотя бы на один реальный факт, тем больше причин гордиться и заботиться о том, что принадлежит только мне. Мои мечты погубили меня? Но это не повод, чтобы отказываться от них. Коллин, ведь я заблуждался лишь в том, что надеялся создать мир, более прекрасный, чем тот, который создан по воле небес.
– Разве и это значит что-нибудь теперь?
– Несчастная! Это означает, по меньшей мере, крах для меня, ведь одна из статей кодекса гласит: «Джентльмен никогда и ни при каких условиях не может нарушить данного слова». В целом я считаю абстрактные вопросы о добре и зле чересчур сложными для себя и тоже основанными на заблуждениях и половинчатом знании. Больше я ими не интересуюсь. Пусть добро и зло ведут свои призрачные сражения, но без моего участия.
– Бросание карт в ярости никому не приносило пользы, хозяин.
– Разве я разъярен? Разве мои слова отдают горечью? На протяжении тридцати шести лет я принимал сторону добра и являлся самым ревностным христианином. И для чего? Чтобы в итоге узнать, что ни одно мое прегрешение не списано со счета. Поверь мне, Коллин, довольно досадно годами давать весьма щедрые кредиты церкви и обнаружить потом, что у тебя больше долгов, чем прибыли.
Маленькая хищная бестия настороженно ожидала чего-то: ее немигающие раскосые глаза ни на мгновенье не отрывались от Флориана.
– Сколь многим из вас, хозяин, мне довелось служить! Вашему отцу, и вашему деду, и всем тем, кто жил здесь до них. В конце концов – лишь мудрый Ги де Пайзен избежал этой участи, избрав для себя нечто гораздо более ужасное – все вы так ни к чему и не пришли.
– Ах, Коллин, если на счету жизни де Пайзенов пусто – хотя такое утверждение беспрецедентно – то позволь заметить, что тем больше у меня оснований придать последним дням своего бытия ту форму, которая мне нравится.
Поразмыслив несколько мгновений, Флориан пожал плечами. Чертовски скучно слушать самого себя. Будучи в нескольких шагах от того, чтобы обратиться к Коллин за помощью, герцог, проявляя осторожность в словах, пытался убедить себя, что де Пайзен должен победить или погибнуть, не прося ничьей помощи. Самым неприятным казалось то, что все, что он говорил с такой вдумчивостью, являлось горькой правдой.
Герцог продолжил довольно печальным голосом:
– Долгие годы ты находилась здесь, в моем распоряжении, всегда готовая служить мне по первому зову. Я же, в отличие от своих предков, никогда ни о чем не просил тебя. Все, чего хотел, я получил, не прося ничьей помощи – равно божественной и дьявольской. Конечно, я оказывал небесам соответствующие знаки внимания, так же как старался заботиться о тебе и приносил прекрасное вино и вафли. Вполне логично поддерживать дружеские отношения с обеими сторонами. В общем, когда я испытывал необходимость в чем бы то ни было, я сам добывал это для себя. Даже святость и красоту, даже Мелиор и Хоприга. Возможно, именно за мою самодостаточность я и наказан в мире, где люди привыкли жить словно стадо из-за своего недоверия к будущему и друг другу. Я не жалуюсь; и я остаюсь самодостаточным.
– Но с моей помощью, хозяин, у тебя ни в чем не будет нужды.
Как раз об этом Флориан и размышлял по пути к Коллин. Но, слушая коварнейшего из советников, герцог изменил решение. Теперь он абсолютно уверен; надо следовать логике.
– Мое прелестное создание! Но я не прошу твоей помощи. Напротив, я пришел объявить тебе, что отныне ты совершенно свободна от своего долгого рабства в доме моих предков. Да, ты свободна, и не можешь иметь никаких претензий ко мне, единственному из де Пайзенов, не воспользовавшемуся твоими услугами. Теперь, когда я отвергаю добрые силы, логика требует отказаться и от помощи злых. Я де Пайзен, и я осмеливаюсь заглянуть в свою душу, где не нахожу более восхищения небесами или их соперниками. Быть может, я обречен: говорю так с сомнением, ибо никогда не сталкивался с подобным условием. Однако, на мой взгляд, боги и демоны – несчастные создания по сравнению с людьми. Они живут, обладая знанием. Человек же руководствуется велениями сердца, не имея знания или уверенности в чем-либо, и при этом не сходит с ума. Интересно, смог бы хоть один бог выдержать испытание, которому подвергаются смертные?
Слушая Флориана, Коллин довольно мурлыкала.
– Хозяин, ты избежишь испытания, ибо получишь неограниченное знание. О, какие секреты я открою тебе и какое могущество дам, мой гордый маленький хозяин, за вполне умеренную цену.
– Нет, Коллин: я не сомневаюсь, что обладать могуществом, которое ты предлагаешь, очень приятно, что постигать твое знание – сплошное удовольствие, но с меня хватит сделок.
– Я открою тебе заклинание тьмы, то единственное слово, которое смерть говорит жизни и на которое никто не отвечает. Я наделю тебя могуществом распятого змея, и скажу заклинание, заставляющее солнце и луну купаться в серебре и исполнять твои желания. В этом заклинании скрыто богатство, с помощью которого можно приобрести королевства. И я дам тебе, который так долго улыбался, возможность смеяться. Я сделаю больше, мой гордый маленький хозяин: я дам тебе смелость плакать…
Но Флориан ответил:
– Ты не в силах дать мне что-либо, способное сравниться с тем, что я имел и потерял: мои мечты о красоте и святости. Я лелеял прекраснейшие мечты на земле. Мне удалось осуществить их так, как никто до меня не мог: я превратил их в жизнь, привнес в собственное бытие полностью. Нет, ты не способна дать мне больше, чем я имел и потерял. И ты свободна. За все годы службы я попросил у тебя – так долго являвшейся опорой и разрушительницей рода де Пайзенов – лишь подсказать мне кратчайший путь к хижине моего небесного покровителя.
– От святого ты получишь лишь суровую отповедь, от меня – долгие годы счастья и мудрость, хозяин, абсолютную мудрость и никаких бесконечных сомнений о чем бы то ни было.
Внезапно Флориан заметил, что лежащее перед ним крошечное коричневое существо отвратительно. Так же внезапно пришло к нему ощущение безумной усталости от всего, что есть и что будет. Но герцог лишь промолвил:
– Нет, Коллин, я отклоняю твою дьявольскую помощь; и я освобождаю тебя, освобождаю без ненависти к добру и злу. Предпочитаю быть обязанным только самому себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
– Хотя, если ваш романтический кодекс зиждется на пустоте…
– Даже если я сочинил его без опоры хотя бы на один реальный факт, тем больше причин гордиться и заботиться о том, что принадлежит только мне. Мои мечты погубили меня? Но это не повод, чтобы отказываться от них. Коллин, ведь я заблуждался лишь в том, что надеялся создать мир, более прекрасный, чем тот, который создан по воле небес.
– Разве и это значит что-нибудь теперь?
– Несчастная! Это означает, по меньшей мере, крах для меня, ведь одна из статей кодекса гласит: «Джентльмен никогда и ни при каких условиях не может нарушить данного слова». В целом я считаю абстрактные вопросы о добре и зле чересчур сложными для себя и тоже основанными на заблуждениях и половинчатом знании. Больше я ими не интересуюсь. Пусть добро и зло ведут свои призрачные сражения, но без моего участия.
– Бросание карт в ярости никому не приносило пользы, хозяин.
– Разве я разъярен? Разве мои слова отдают горечью? На протяжении тридцати шести лет я принимал сторону добра и являлся самым ревностным христианином. И для чего? Чтобы в итоге узнать, что ни одно мое прегрешение не списано со счета. Поверь мне, Коллин, довольно досадно годами давать весьма щедрые кредиты церкви и обнаружить потом, что у тебя больше долгов, чем прибыли.
Маленькая хищная бестия настороженно ожидала чего-то: ее немигающие раскосые глаза ни на мгновенье не отрывались от Флориана.
– Сколь многим из вас, хозяин, мне довелось служить! Вашему отцу, и вашему деду, и всем тем, кто жил здесь до них. В конце концов – лишь мудрый Ги де Пайзен избежал этой участи, избрав для себя нечто гораздо более ужасное – все вы так ни к чему и не пришли.
– Ах, Коллин, если на счету жизни де Пайзенов пусто – хотя такое утверждение беспрецедентно – то позволь заметить, что тем больше у меня оснований придать последним дням своего бытия ту форму, которая мне нравится.
Поразмыслив несколько мгновений, Флориан пожал плечами. Чертовски скучно слушать самого себя. Будучи в нескольких шагах от того, чтобы обратиться к Коллин за помощью, герцог, проявляя осторожность в словах, пытался убедить себя, что де Пайзен должен победить или погибнуть, не прося ничьей помощи. Самым неприятным казалось то, что все, что он говорил с такой вдумчивостью, являлось горькой правдой.
Герцог продолжил довольно печальным голосом:
– Долгие годы ты находилась здесь, в моем распоряжении, всегда готовая служить мне по первому зову. Я же, в отличие от своих предков, никогда ни о чем не просил тебя. Все, чего хотел, я получил, не прося ничьей помощи – равно божественной и дьявольской. Конечно, я оказывал небесам соответствующие знаки внимания, так же как старался заботиться о тебе и приносил прекрасное вино и вафли. Вполне логично поддерживать дружеские отношения с обеими сторонами. В общем, когда я испытывал необходимость в чем бы то ни было, я сам добывал это для себя. Даже святость и красоту, даже Мелиор и Хоприга. Возможно, именно за мою самодостаточность я и наказан в мире, где люди привыкли жить словно стадо из-за своего недоверия к будущему и друг другу. Я не жалуюсь; и я остаюсь самодостаточным.
– Но с моей помощью, хозяин, у тебя ни в чем не будет нужды.
Как раз об этом Флориан и размышлял по пути к Коллин. Но, слушая коварнейшего из советников, герцог изменил решение. Теперь он абсолютно уверен; надо следовать логике.
– Мое прелестное создание! Но я не прошу твоей помощи. Напротив, я пришел объявить тебе, что отныне ты совершенно свободна от своего долгого рабства в доме моих предков. Да, ты свободна, и не можешь иметь никаких претензий ко мне, единственному из де Пайзенов, не воспользовавшемуся твоими услугами. Теперь, когда я отвергаю добрые силы, логика требует отказаться и от помощи злых. Я де Пайзен, и я осмеливаюсь заглянуть в свою душу, где не нахожу более восхищения небесами или их соперниками. Быть может, я обречен: говорю так с сомнением, ибо никогда не сталкивался с подобным условием. Однако, на мой взгляд, боги и демоны – несчастные создания по сравнению с людьми. Они живут, обладая знанием. Человек же руководствуется велениями сердца, не имея знания или уверенности в чем-либо, и при этом не сходит с ума. Интересно, смог бы хоть один бог выдержать испытание, которому подвергаются смертные?
Слушая Флориана, Коллин довольно мурлыкала.
– Хозяин, ты избежишь испытания, ибо получишь неограниченное знание. О, какие секреты я открою тебе и какое могущество дам, мой гордый маленький хозяин, за вполне умеренную цену.
– Нет, Коллин: я не сомневаюсь, что обладать могуществом, которое ты предлагаешь, очень приятно, что постигать твое знание – сплошное удовольствие, но с меня хватит сделок.
– Я открою тебе заклинание тьмы, то единственное слово, которое смерть говорит жизни и на которое никто не отвечает. Я наделю тебя могуществом распятого змея, и скажу заклинание, заставляющее солнце и луну купаться в серебре и исполнять твои желания. В этом заклинании скрыто богатство, с помощью которого можно приобрести королевства. И я дам тебе, который так долго улыбался, возможность смеяться. Я сделаю больше, мой гордый маленький хозяин: я дам тебе смелость плакать…
Но Флориан ответил:
– Ты не в силах дать мне что-либо, способное сравниться с тем, что я имел и потерял: мои мечты о красоте и святости. Я лелеял прекраснейшие мечты на земле. Мне удалось осуществить их так, как никто до меня не мог: я превратил их в жизнь, привнес в собственное бытие полностью. Нет, ты не способна дать мне больше, чем я имел и потерял. И ты свободна. За все годы службы я попросил у тебя – так долго являвшейся опорой и разрушительницей рода де Пайзенов – лишь подсказать мне кратчайший путь к хижине моего небесного покровителя.
– От святого ты получишь лишь суровую отповедь, от меня – долгие годы счастья и мудрость, хозяин, абсолютную мудрость и никаких бесконечных сомнений о чем бы то ни было.
Внезапно Флориан заметил, что лежащее перед ним крошечное коричневое существо отвратительно. Так же внезапно пришло к нему ощущение безумной усталости от всего, что есть и что будет. Но герцог лишь промолвил:
– Нет, Коллин, я отклоняю твою дьявольскую помощь; и я освобождаю тебя, освобождаю без ненависти к добру и злу. Предпочитаю быть обязанным только самому себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51