– Вполне могу себе это представить…
– О, без всякого пристального внимания к моей особе в частности: просто на всех женщин тогда смотрели таким образом. Считалось, что, создавая женщину, небеса достигли вершин мастерства. Поэтому нас заставляли сидеть на ужасно неудобных тронах во время турниров…
– Но это же благородный и чрезвычайно живописный обычай… – попытался протестовать Флориан.
– Мой дорогой, обычай прекрасен! Но турниры обычно длились неделями. Мы же должны были сидеть по шесть-семь часов в день на табуретах, но без подушек и не имея возможности отлучиться в туалет. Единственное наше занятие – наблюдать, как мужчины толкают, колют и избивают друг друга, чтобы выказать нам свое уважение и восхищение. Я в такие дни не могла думать ни о чем, кроме безумных болей в спине…
Эта ужасная женщина, казалось, преисполнилась решимости лишить его последнего обломка мечты.
– Но как символ…
– Я протестую не против символизма, а против бесконечных неудобств. Турниры – лишь часть их. После каждого приходилось делать массаж и растирание, а вскоре я научилась ничего не пить за завтраком. Но ведь мужчины уносили с собой мои носовые платки и рукава, с позволения или без, а когда я собиралась надеть перчатки, оказывалось что одна из них уже за насколько миль отсюда в чьем-нибудь шлеме…
– Ты просто пытаешься подойти с прозаическими стандартами к абсолютно поэтическим традициям рыцарства… – все более шокированный заметил Флориан.
– О, что касается их поэзии, полной восхищения нами – восхитительными созданиями, то без нее не проходило и дня. Днем еще можно вытерпеть постоянное преследование мужчин, но когда после долгого сидения на троне я мечтала только о том, чтобы добраться до кровати и заснуть наконец, обязательно находился кто-нибудь, желавший воспеть в балладах или серенаде мою красоту. Уверяю тебя, Флориан, это уже слишком…
Логика требовала согласиться с ее доводами, как бы не неприятно было обнаружить в словах идиотки крупицу здравого смысла.
– Я понимаю. Но все же, мадам…
– Да, теперь ты понимаешь, Флориан, как глупо преувеличивать мои достоинства. Ты романтик, вот в чем все дело. Твой романтизм стал причиной, по которой ты влюбился в свое представление о Мелиор. Ты поступил так, ни на минуту всерьез не задумываясь о том, какая серьезная штука брак. Ты даже ни разу до того не говорил со мной…
– Черт возьми, конечно, я не говорил с тобой…
– Очень мило с твоей стороны, Флориан, подвергнуть опасности свою бессмертную душу – хотя она, не сомневаюсь, уже была не на верном пути – ради того, чтобы жениться на мне. Не отрицаю, я польщена таким отношением, но если честно, считаю, что ты ошибался…
Флориану показалось, что она в своих словах дошла до предела в преуменьшении его возвышенных чувств. Он лишь угрюмо пробормотал:
– Мы всегда склонны восхищаться достойнейшим…
– Абсурдно, Флориан, я далека от идеала, как, впрочем, и любая другая женщина. Через месяц или два после занятий любовью и хождения вокруг меня словно лунатик – сколько раз я смеялась над тобой в душе, хотя не отрицаю, что мне льстило вое отношение – Флориан, ты вел себя примитивно. Впрочем, остальные мужчины вряд ли отличаются от тебя…
Флориан размышлял, что он никогда не испытывал ни к кому ненависти, пока не встретил Мелиор.
– Давай вернемся к началу нашего разговора и оставим в покое мужской романтизм…
– Так вот, потом ты сделал пугающее открытие, что я не достойна пьедестала. Но ведь я и раньше не пыталась скрыть от тебя своих недостатков. Ты же предпочитал не открывать глаз. Опять виной тому мужской романтизм, бессмысленный и неискоренимый. Из всего сказанного я могу сделать вывод, что ты вел себя так же стремительно – если ты не возражаешь против такого определения – так же безрассудно по отношению к прежним своим женам.
– Я де Пайзен, сударыня. Мы полны страсти…
– В любом случае, им уже ничем не поможешь. Так вот, Флориан, делая один вывод за другим, теперь, когда мы так по-дружески высказали друг другу свои чувства, – надеюсь, ты все же сожалеешь о содеянном – вряд ли между нами возможны теплые взаимоотношения. Не стану больше говорить о мужских недостатках, но уверена – любая женщина ожидает от мужчины гораздо большего, чем получает после свадьбы.
Мелиор замолчала. Флориан испытывал противоречивые чувства.
– Ваши планы, мадам?..
– Ну, прежде всего я хочу, чтобы мы оба призвали на помощь твоего небесного покровителя. Это прямая обязанность и право каждого христианина. Если Жанико действительно хочет причинить вред моему малышу, то ты должен понимать, что единственный выход для нас – обратиться к Хопригу. Пусть уж лучше он сотворит какое-нибудь чудо против Жанико, чем испепелит тебя на месте. Но я все же не понимаю, зачем ему нужен ребенок…
Флориан решительно отвергал мысль, что эта глупая, болтливая и ненавистная женщина собирается после всего сказанного вновь делить с ним кров. Он лишь промолвил:
– Я изумлен. Я огорчен. Ты предлагаешь мне подло отказаться от сделки, прибегнув к небесному могуществу в деле мошенничества. Я не могу стать одним из тех, кто пренебрегает уплатой долгов, и отделаться от кредитора с помощью дешевой уловки вроде раскаяния. Черт побери, мадам! Раз вы предлагаете мне бесчестье и не внемлете доводам разума, мне остается лишь посоветовать вам обратиться за помощью к Хопригу и погибнуть самому, если придется, под охапкой его дров, но с незапятнанной честью.
Герцог печально отвернулся от женщины, напрочь лишенной логики и чувства собственного достоинства. Как только он повернулся, дверь открылась и в проеме появилась сначала охапка дров, а за ней раскрасневшееся от усилий, но по-прежнему благожелательное лицо Хоприга.
Глава 27
Предусмотрительность Хоприга
Хоприг вошел внутрь и положил дрова на пол.
– Ну, вот и я. А! Да к нам пожаловал мой ужасный подопечный! Да еще и собирается бросить мне вызов.
С такими словами Хоприг подошел к Флориану и сердечно пожал его руку.
– Но, месье, будем следовать логике! Мы встречаемся как враги, – начал герцог.
– Частенько именно так можно достичь полного взаимопонимания. Предполагаю, вы прибыли в мое скромное жилище по поводу своей сделки с Жанико, – ответил святой.
– Потому, что я дал слово. Но, похоже, все в Верхнем Морвене осведомлены о моих делах! – уточнил Флориан.
Хоприг повернулся к Мелиор и выразительно покачал головой.
– Теперь вы видите, мадам, что наша предосторожность вполне оправдана. А сейчас, мой дорогой сын, не беспокойтесь более о вашем контракте с силами зла. Отложите в сторону свое оружие и отужинайте с нами. У меня для вас превосходные новости. Вы обязались принести в жертву Жанико первого ребенка, что родится у вас и мадам Мелиор, после чего она должна исчезнуть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51