– Я сейчас еду в дивизию, – сказал он, – постараюсь хоть что-то из них выбить: самолеты… огневую поддержку…. время…
– Главное – время, – сказал майор Ортнер. – Будет время – мы что-нибудь придумаем.
– Да, да, – согласился полковник и отвернулся, наконец, от холма, и в ту же секунду что-то стукнуло по левой руке Иоахима Ортнера немного пониже локтя, а потом издалека, от холма, прилетел слабый звук выстрела.
Сердце Иоахима Ортнера подскочило вверх, но сразу не было больно, он шевельнул рукой и понял, что кость не задета.
– У тебя при себе пакет? – спросил он адъютанта.
– Так точно, герр майор.
– В чем дело? – обернулся полковник.
– Красные снайперы. Ваша пуля, герр оберст, – постарался улыбнуться Иоахим Ортнер.
– Когда вы успели? И почему думаете, что стреляли в меня?
Ортнер объяснил.
– Надеюсь, это не очень серьезно? – сказал полковник. – И вы меня не бросите в такую тяжелую минуту?
– Можете располагать мною по-прежнему, герр оберст.
– Благодарю вас, майор.
«Ну, что ж, раненый офицер не покинул поле боя – орден уже можно считать заработанным», – удовлетворенно подумал Иоахим Ортнер. С полковником он продолжал держаться сдержанно и на дистанции, но полковник это уже не так остро воспринимал, а скорее всего перестал замечать: не до того ему было. Он предчувствовал, что главные события еще впереди. «Куда делась ваша плебейская спесь и высокомерие, герр оберст?» – посмеивался про себя Иоахим Ортнер. Всем плебеям присуще чувство коллективизма, рассуждал он; и, когда им приходится туго, они ищут локоть соседа; они не привыкли полагаться на себя: они считают, что общая опасность стирает сословные различия и границы. Как бы не так, герр оберст!..
18
После отъезда командира полка Иоахим Ортнер послал разведчиков изучить все подходы к доту. На это ушло часа два. Еще через час позвонил полковник; «выбить» авиационную поддержку пока не удалось; тем не менее освободить дорогу от него требовали.
– Я попробую атаковать их с двух направлений сразу, – сказал майор.
– Ах, – сказал полковник, – конечно же, делайте что-нибудь, все время что-нибудь делайте, прошу вас, чего бы это ни стойло…
Жара палила невыносимо. Солдаты, проклиная все на свете, зарывались в землю, потому что быстро разобрались: красный снайпер был не любитель – профессиональный стрелок. И то, что затея с одновременной атакой с двух сторон провалилась, было его прямой заслугой: цепи еще только достигли подножья холма, а среди них уже не осталось офицеров.
Потом майору сообщили, что к нему направлена еще одна батарея 75-миллиметровок, то есть такая же, как и предыдущая, с той только разницей, что подразделение гауптмана В. Клюге принадлежало к так называемым приданным огневым средствам, а это входило в состав артиллерийского полка. На деле различие оказалось куда большим. Это чувствовалось во всем. Они быстро развернулись на открытом месте; их огонь по амбразуре дота был столь превосходен, что красные только четыре раза выстрелили, причем последний выстрел был наихудшим – они были ослеплены, ничего не видели, а снаряды 75-миллиметровок ложились с такой устрашающей кучностью, что красные прекратили огонь и закрыли амбразуру.
Зато ударили крупнокалиберные. Впервые в этот день они били на такое большое расстояние. Им удалось нарушить четкий ритм работы комендоров, но две пушки тут же переключились на новые цели, каждая взяла на себя по бронеколпаку – и пулеметы замолчали тоже.
Майор глазам своим не верил. Он бросил в атаку резервную роту. Оказалось, напрасно. В решающий момент пулеметы пресекли эту попытку. Батарея тоже не избегла потерь. Едва она перестала вести огонь, чтобы отойти до следующей атаки в укрытие, как ожил дот. Красные успели поджечь один из тягачей; комендоры оттащили пушку в сторону, здесь она и была уничтожена прямым попаданием.
Опять появился полковник. Видать, ему крепко досталось «наверху»: недавней приветливости как не бывало; ни единого намека в духе «общая опасность стирает границы» и «сближает».
– Майор, почему здесь так тихо? – заорал он еще издали неожиданно сильным голосом. – Может быть, вы уже взяли дот и я один об этом еще не знаю?
– Герр оберст, люди отдыхают после пятой атаки.
– Как! За весь этот длинный день, с четырех утра, вы провели только пять атак? Их должно было быть десять! пятнадцать! двадцать пять! Позвольте узнать, майор, что же вы делали все остальное время?
Иоахим Ортнер едва не рубанул сплеча: «Загорал!», но этого полковник мог и не простить.
– Я думал, герр оберст, – сказал он.
– И что же вы придумали замечательного – если только это не секрет, конечно?
– Пока ничего, герр оберст.
– Довольно, майор, – полковник вдруг перешел почти на шепот; возможно, у него это было признаком величайшего волнения. – Немедленно… весь батальон, в полном составе… в атаку!
– Слушаюсь, герр оберст.
У него оставалось меньше трехсот солдат и один-единственный офицер, обер-лейтенант, командир второй роты; когда ранили начальника штаба, майор уже и не помнил: из взводных не уцелел никто.
Когда Иоахим Ортнер разыскал ротного, тот сидел позади окопов за кустом ивы без мундира, без сапог; портянки сохли, расстеленные на камне: он то жмурился на предвечернее солнце, то старательно, с нежностью мусолил сухой ваткой между пальцами разопревших ног, испытывая – об этом говорило не только его лицо, но и все тело, содрогавшееся каждый раз,величайшее наслаждение.
Отвратительно. И это немецкий офицер! Иоахим Ортнер мобилизовал всю свою выдержку; не выдавать истинных чувств, однако и не заискивать: деловитость, и только деловитость. Как будто он сейчас не отправит этого типа на верную гибель, а даст ему заурядное рабочее задание. А разве это и на самом деле не так? Оба они профессионалы. Это их, так сказать, кусок хлеба…
Предстояло выбраться из траншеи. Иоахим Ортнер поневоле оглянулся на холм. Если у снайпера сейчас не перекур, если он поджидает очередную жертву… Конечно, можно бы окликнуть обер-лейтенанта и отсюда. Рисковать без пользы, ради какого-то сомнительного престижа…
Но тут же Иоахим Ортнер понял, что это необходимо для него самого. Для самоутверждения. Подозвал солдата, с его помощью неловко – стесняла раненая рука, – взобрался на бруствер и, подавляя слабость в ногах, напряженным, но неторопливым шагом подошел к обер-лейтенанту.
– С виду неплохое местечко, а? – сказал Иоахим Ортнер.Но земля дрянь. Камни да глина. Разве что под виноградник сойдет.
Обер-лейтенант неторопливо взглянул на него снизу вверх и улыбнулся с близорукой беспомощностью.
– Я больше не поведу людей на дот, герр майор. Сегодня – ни за что…
Он автоматически провел ваткой возле большого пальца, опомнился:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67