* * *
Объявление в библиотеке разодрано в клочья. Кто-то нацарапал на нем свастику, подписав внизу красным «жид».Кто-то другой намарал это слово еще раз, черным. Простое, ксерокопированное объявление. База данных участников войны и их свидетельства, опубликованные и неопубликованные. База данных преступников, судебные процессы от Нюрнберга до наших дней. Миха записывает телефон, но проходит почти неделя, прежде чем он звонит.
Он дожидается момента, когда Мина спускается в прачечную. Она взяла с собой книгу. Спустя пять гудков трубку снимает мужчина. Похоже, он запыхался. Миха говорит, что звонит по поводу базы данных.
– Участников войны?
– Нет, преступников.
– Угу.
Просит Миху не класть трубку. Миха слышит на том конце провода его дыхание, щелчок и писк включенного компьютера. Внезапно ему становится стыдно за свою невежливость. Извинившись, он называет себя, и мужчина смеется, но вполне дружелюбно. Тоже представляется, говорит «добрый вечер». Дыхание у него выровнялось.
– Как зовут? Я имею в виду, как зовут того, кого вы ищете?
– Аскан Белль. Б-Е-Л-Л-Ь.
– Белль. Аскан.
Говорит и печатает. Шумит вентилятор в компьютере.
– Идет поиск. Это займет несколько минут.
Миха нарушает тишину.
– Это мой дедушка.
– Угу.
Мужчина не удивляется. Они снова молчат, Миха ждет. Ему хотелось бы, чтобы мужчина удивился, хотелось почувствовать себя храбрецом. Михе интересно, храбрец он или нет.
– Нет. Никаких данных на это имя. Есть у него второе имя?
– Нет.
– Угу.
Такого Миха не ожидал. Так быстро, всего пара вопросов, просто имя и больше ничего.
– Он был вWaffen SS.На Восточном фронте.
– Угу.
Человеку на телефоне эти сведения не нужны. Просто Миха хочет, чтобы он знал. Знал то, что знает он.
– Его схватили русские. После войны держали в лагере, девять лет.
– Да.
– На него может быть где-нибудь досье?
–Так ведь это русские. Они держатся за свои материалы. Нам мало что известно о том, кого они держали и почему.
– Ох!
– Знаете ли, это, в общем-то, было в порядке вещей. В порядке вещей то, что русские не выпускали немецких солдат по стольку лет. Некоторые вообще вернулись только в конце пятидесятых.
– Понятно.
–Их использовали для рабского труда.
– Понятно. Они не считались преступниками?
–Нет. По крайней мере, не похоже. Никаких судебных процессов против тех, о ком мы знаем. Даже против тех, о ком знали они.
Какой он добрый, этот мужчина. Михе хотелось разговаривать с ним по телефону, слушать его неторопливую речь. Наступает облегчение. Михе хочется поблагодарить мужчину, сказать, что ему стало легче. Компьютер выключается. Резко обрывается шум вентилятора.
– Что ж. Извините, что не смог помочь.
– Спасибо.
– Пожалуйста.
И мужчина кладет трубку. Миха идет вниз, чтобы помочь Мине сложить белье. Рассказывает о мужчине в телефоне и о том, что он выяснил.
– Все было нормально?
– Да.
– Значит, все хорошо?
– Да.
Однако Михе уже не так хорошо. Такое чувство, что он зашел в тупик.
– Так что теперь?
– Не знаю. Поищу другого человека с другим списком.
Миха смеется, а Мина на него смотрит.
– Побольше.
–А этот какой был?
– Тысяч на двадцать, я думаю.
–Боже, и что, бывают списки еще больше?
– Да, я читал об одном человеке, у него семьдесят тысяч имен.
Мина присвистывает.
– Так много?
– Конечно. Ты знаешь, сколько людей были убиты, знаешь?
–Ладно, Михаэль.
Он почти кричит. Подвал теперь кажется глухим и маленьким. Слишком маленьким для таких громких голосов.
– Чтобы убить столько людей, нужно много преступников.
– Я сказала, ладно.
Похоже на окрик, и Михе становится стыдно. И когда я успел стать таким праведным?Он относит белье наверх и приглашает Мину пойти куда-нибудь поужинать.
* * *
Обычно он ездит к ней в воскресенье. Сегодня среда, у Михи рано заканчиваются занятия, и он хочет проведать ома, кое-что спросить. Она удивится, увидев его, будет жаловаться, что нечем его угостить. По дороге в «птичье гнездо» Миха покупает пирог.
Когда он заходит в лифт, сиделка звонит наверх предупредить ома. Ей приходится несколько раз представляться. Когда Миха поднимается на нужный этаж, ома, с хмурым от волнения лицом, уже преодолела с полкоридора.
– Что случилось, schatz? Миха, в чем дело?
– Ничего, ома. Я просто зашел тебя навестить.
–В самом деле?
Недоверчиво берет его за руку.
– У меня рано окончились занятия. Вот, я принес пирог.
– А у Мины все хорошо?
– Да, ома, да. У всех все хорошо. Пойдем, я сварю кофе.
На крохотной бабушкиной кухне Миха чувствует себя незваным гостем. Ома, стоя в дверях, наблюдает, как он раскладывает пирог по тарелкам. Он нарушил привычный распорядок, и ему больно это понимать. Моя ома стала совсем старенькая.
– Ты по средам не работаешь?
– Я просто рано освободился.
– Ах, да. Ты же говорил.
Миха несет тарелки в комнату. Ома идет за ним.
– По средам с утра ко мне ходит физиотерапевт.
– А-а. Сегодня она тоже приходила? Твой физиотерапевт?
–Да. Верно.
Повеселевшая ома, вернувшаяся в свой обычный недельный распорядок, устраивается в кресле.
– Ты принес для меня вырезки?
– Конечно.
Миха раскладывает перед ней статьи и ест, пока она их читает. Если ей встречается что-нибудь непонятное, она спрашивает, и он объясняет. Все словно бы обычно, но неспокойно как-то. Михе кажется, что они сидят за столом с красной вощеной скатертью и играют в обычную воскресную встречу.
Он смотрит на ома. Та перестала читать, просто сидит и смотрит газетные вырезки. Водит по ним пальцами слегка подрагивающих, как будто слишком тяжелых рук. Она не замечает его взгляда. Он спрашивает, затаив дыхание:
– Ома, а где опа воевал?
– На востоке, schatz.
Ни малейшего удивления, ни колебаний. Вот тебе географическое направление. Миха, подумав, продолжает.
– Где на востоке?
– Он воевал три года, чуть больше. На Украине. В России. Белоруссии. Тогда это все был Советский Союз.
Улыбнувшись, она легко вздыхает, кивает головой.
– Да в Белоруссии. Белой России. Последний год. Он был там уже под конец.
Разрезает пирог надвое и половину отодвигает Михе.
– Мне слишком много, помогай.
Миха изучает бабушкино лицо, но она отнюдь не выглядит взволнованной. Он решается на еще один вопрос.
– А где в Белоруссии, ты знаешь?
Ома прожевывает кусочек пирога, и рука, в которой она только что держала пирог, повисает в воздухе.
– На юге, кажется. У меня есть атлас. Погоди, я принесу. Ты ешь.
Проходя к книжным полкам, тихонько касается Михи, чтобы тот не вставал. Ищет по списку, потом раскрывает атлас на столе и долго вглядывается в карту.
– Погоди, я найду. Все границы теперь поменялись. Все по-другому.
Миха ждет. От пирога в горле пересохло. Прихлебывает обжигающий кофе, чтобы можно было сглотнуть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66