Там, на веранде, он замечает, как у него дрожат руки, дрожат и понемногу успокаиваются. Помявшись на крыльце неприветливого безмолвного дома, Миха откатывает велосипед на другую сторону улицы и садится на низкий забор напротив. Здесь ему уютнее; руки в карманах, ладонь сжимает фотографию деда.
Только бы он вспомнил деда.
Только бы вспомнил, мне так этого хочется– и так не хочется.
Миха поднимается и идет. Бросает велосипед и идет. Доходит до одного конца улицы, потом до другого. Бегут минуты, показались какие-то люди, машина и тут же пропали из виду. Он снова садится.
Такого он не предвидел.
Уже поздно; к ногам через всю улицу протянулись тени. С такого расстояния, через дорогу, дом выглядит иначе. Возможно, не таким уж и пустым. Вот за занавеской показался огонек, он приближается к окну. Что ж. Отсюда, с другой стороны улицы, Миха легко может представить, что в доме кто-то есть. Стоит себе за дверью или прячется за окном; сидит тихо и неподвижно, покуда незнакомец стучится в окно.
У Михи нет часов, и он не знает, сколько времени он здесь провел. Два часа. Три. Больше.
Солнце уже не жарит. Но еще не вечер, и уезжать рано. От сидения занемели ноги. Он прохаживается взад и вперед, пока ноги не начинает колоть, а потом расшнуровывает ботинки и трет ступни. Подняв голову, Миха обнаруживает, что он здесь не один.
На крыльце стоят и смотрят на него старик и пожилая женщина.
– Вы Иосиф Колесник?
Подхватив велосипед, Миха устремляется через дорогу. Он их и не заметил. Наверное, они подошли со стороны сада. По той дорожке.Увидев у старика сумку с продуктами, Миха думает: «Как хорошо, значит, он ходил в магазин. Ходил в магазин, а не прятался».
– Вы Иосиф Колесник? Вы говорите по-немецки?
– Да.
– Вы правда Иосиф Колесник?
Старик молчит. Миха останавливается.
– Вам позвонили? Мне сказали, что вас предупредят.
– Да.
Миха снова трогается с места. Он не знает, что сказать. Три часа ожидания. Солнце садится, а он никуда отсюда не уходил, чтобы не пропустить его. Боялся, что он придет, и что не придет, тоже боялся. И вот он пришел.
– Скажите, можно задать вам несколько вопросов? Всего несколько? Вы разрешите?
– О чем?
Старик поднялся на третью ступеньку, жена остановилась ниже, у него за спиной. Сунув руку в карман, Миха нащупывает гладкую, глянцевую поверхность снимка.
– Меня зовут Миха.
Миха протягивает дрожащую руку, а фотография остается в кармане. Старик перекладывает сумку в другую руку, но не реагирует.
– Меня зовут Михаэль Лехнер.
–Вы немец?
– Да.
Старик поворачивается к жене, та, взяв его за руку, что-то говорит. Как будто зовет его уйти; как будто просит его, чтобы прогнал Миху прочь.
– Я был в музее. Мне сказали, что вы все помните.
Женщина продолжает говорить. На ответ старика тяжко вздыхает. Миха ждет, когда же с ним заговорят. Но они только смотрят на него; он тоже смотрит на них и вдруг ужасается тому, что он собирался сделать. Реакции, которую бы это вызвало.
Нет.
Слишком трудно. Во рту солено. Гортань саднит от отчаяния.
А если бы он вспомнил деда? Хорошее бы вспомнил? Было ли там вообще хорошее или одно только плохое?
Подкатывают слезы. Миха чувствует их в груди, чувствует, как они подступают к глазам. Старик спрашивает:
– Помните что?
Миха не отвечает, стоит не шевелясь.
Если я покажу, тогда он скажет: да,я был с ним знаком, или скажет: нет, я такого не знаю. Это будет уже кое-что. Хоть какой-то результат.
Миху прошибает пот.
– Постойте.
Нет, слишком трудно. Слова не идут, только слезы.
– Простите.
Дыхание перехватывает, глаза наполняются влагой.
– Простите.
Не отпуская велосипеда, он утыкается лицом в рукава, пытаясь укрыться от дневного света.
– Минуточку.
Женщина сходит с крыльца. Достает из авоськи рулон туалетной бумаги, отматывает и протягивает кусок Михе. Он вытирает лицо и нос. Женщина отрывает еще кусок. Иосиф Колесник смотрит под ноги. Его жена берет у Михи велосипед и, прислонив его к забору, уходит в дом.
Старик поражен. У него во дворе плачет немецкий парень. Миха боится, что еще и рассердил старика, но тот молчит. Он опускается на ступени веранды. А Михе нестерпимо хочется сесть рядом, прислониться к гладким деревянным перилам. Его жена выносит Михе водки и носовой платок, но она явно недовольна. Миха знает, она хочет, чтобы он ушел, и муж ее хочет того же. Перестань плакать и иди.
–Иосиф Колесник.
Старик прижимает руку к груди.
– Елена Колесник, моя жена.
Та кивает, и тогда старик встает.
– Пожалуйста, уходите.
Он произносит это тихо, подступая к Михе, спускаясь ниже на ступеньку.
– Это было давно. Худое время. Я старик. Пожалуйста, уходите.
Странно, что он говорит «пожалуйста». Есть в этом какая-то неспешность, доброта. Он протягивает руку; и этим жестом гонит Миху прочь от своего дома.
Миха теперь так к нему близко, что может заглянуть в глаза, но не заглядывает. Может показать дедов снимок, но не показывает. Слишком это трудно, к тому же начинает смеркаться. Он садится на Андреев велосипед и уезжает.
* * *
К дому Андрея он подкатывает уже затемно. Дома никого нет. Миха моется, бреется и ложится в постель. Не выключая света, лежит и смотрит в стену, а воспоминания о прошедшем дне болью отдаются в голове.
Позже, постучавшись, входит Андрей с ужином на подносе.
Миха протягивает ему свой бокал пива, сам пьет из бутылки. Миха ест, а Андрей молча сидит рядом. У Михи все еще припухшие от давешних слез веки; Андрей не мог этого не заметить. Он сидит с Михой, и Миха рад.
Через два дня я буду рядом с Миной.
Миха снова плачет, и Андрей забирает с колен поднос и укрывает ноги одеялом. Гасит свет и в темноте, перед уходом, шепотом говорит какие-то слова. Михе неясно, что он говорит, но так приятно его слушать. Слушать чей-то голос, а потом погрузиться в сон.
Дома, весна 1998-го
Весна идет своим чередом. Миха ездит в школу на велосипеде, благо погода хорошая, бьется над Шекспиром с выпускным классом, прогуливается с ома по парку.
Он, однако, не оставил зимних привычек и почти каждый день после занятий ходит в библиотеку. Иногда читает, чаще просто сидит – эдакое покойное время после работы. Миха и сам толком не знает, зачем он здесь, поэтому держит свои походы в тайне; всякий раз возвращается домой раньше Мины и стряпает ей ужин.
Жизнь продолжается, хоть он к этому и не готов.
* * *
Михаэль сидит на краю ванны, а Мина пристроилась на унитазе.
– Ты думаешь, ты беременна?
–Подожди.
Мина берет Михаэля за запястье и поворачивает так, чтобы была видна секундная стрелка.
– А эти тесты надежные?
– Лучше любых докторов, как говорит Сабина.
– Тогда почему они ими не пользуются?
Мина пожимает плечами.
– В общем, вот. Голубая полоска или не голубая?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Только бы он вспомнил деда.
Только бы вспомнил, мне так этого хочется– и так не хочется.
Миха поднимается и идет. Бросает велосипед и идет. Доходит до одного конца улицы, потом до другого. Бегут минуты, показались какие-то люди, машина и тут же пропали из виду. Он снова садится.
Такого он не предвидел.
Уже поздно; к ногам через всю улицу протянулись тени. С такого расстояния, через дорогу, дом выглядит иначе. Возможно, не таким уж и пустым. Вот за занавеской показался огонек, он приближается к окну. Что ж. Отсюда, с другой стороны улицы, Миха легко может представить, что в доме кто-то есть. Стоит себе за дверью или прячется за окном; сидит тихо и неподвижно, покуда незнакомец стучится в окно.
У Михи нет часов, и он не знает, сколько времени он здесь провел. Два часа. Три. Больше.
Солнце уже не жарит. Но еще не вечер, и уезжать рано. От сидения занемели ноги. Он прохаживается взад и вперед, пока ноги не начинает колоть, а потом расшнуровывает ботинки и трет ступни. Подняв голову, Миха обнаруживает, что он здесь не один.
На крыльце стоят и смотрят на него старик и пожилая женщина.
– Вы Иосиф Колесник?
Подхватив велосипед, Миха устремляется через дорогу. Он их и не заметил. Наверное, они подошли со стороны сада. По той дорожке.Увидев у старика сумку с продуктами, Миха думает: «Как хорошо, значит, он ходил в магазин. Ходил в магазин, а не прятался».
– Вы Иосиф Колесник? Вы говорите по-немецки?
– Да.
– Вы правда Иосиф Колесник?
Старик молчит. Миха останавливается.
– Вам позвонили? Мне сказали, что вас предупредят.
– Да.
Миха снова трогается с места. Он не знает, что сказать. Три часа ожидания. Солнце садится, а он никуда отсюда не уходил, чтобы не пропустить его. Боялся, что он придет, и что не придет, тоже боялся. И вот он пришел.
– Скажите, можно задать вам несколько вопросов? Всего несколько? Вы разрешите?
– О чем?
Старик поднялся на третью ступеньку, жена остановилась ниже, у него за спиной. Сунув руку в карман, Миха нащупывает гладкую, глянцевую поверхность снимка.
– Меня зовут Миха.
Миха протягивает дрожащую руку, а фотография остается в кармане. Старик перекладывает сумку в другую руку, но не реагирует.
– Меня зовут Михаэль Лехнер.
–Вы немец?
– Да.
Старик поворачивается к жене, та, взяв его за руку, что-то говорит. Как будто зовет его уйти; как будто просит его, чтобы прогнал Миху прочь.
– Я был в музее. Мне сказали, что вы все помните.
Женщина продолжает говорить. На ответ старика тяжко вздыхает. Миха ждет, когда же с ним заговорят. Но они только смотрят на него; он тоже смотрит на них и вдруг ужасается тому, что он собирался сделать. Реакции, которую бы это вызвало.
Нет.
Слишком трудно. Во рту солено. Гортань саднит от отчаяния.
А если бы он вспомнил деда? Хорошее бы вспомнил? Было ли там вообще хорошее или одно только плохое?
Подкатывают слезы. Миха чувствует их в груди, чувствует, как они подступают к глазам. Старик спрашивает:
– Помните что?
Миха не отвечает, стоит не шевелясь.
Если я покажу, тогда он скажет: да,я был с ним знаком, или скажет: нет, я такого не знаю. Это будет уже кое-что. Хоть какой-то результат.
Миху прошибает пот.
– Постойте.
Нет, слишком трудно. Слова не идут, только слезы.
– Простите.
Дыхание перехватывает, глаза наполняются влагой.
– Простите.
Не отпуская велосипеда, он утыкается лицом в рукава, пытаясь укрыться от дневного света.
– Минуточку.
Женщина сходит с крыльца. Достает из авоськи рулон туалетной бумаги, отматывает и протягивает кусок Михе. Он вытирает лицо и нос. Женщина отрывает еще кусок. Иосиф Колесник смотрит под ноги. Его жена берет у Михи велосипед и, прислонив его к забору, уходит в дом.
Старик поражен. У него во дворе плачет немецкий парень. Миха боится, что еще и рассердил старика, но тот молчит. Он опускается на ступени веранды. А Михе нестерпимо хочется сесть рядом, прислониться к гладким деревянным перилам. Его жена выносит Михе водки и носовой платок, но она явно недовольна. Миха знает, она хочет, чтобы он ушел, и муж ее хочет того же. Перестань плакать и иди.
–Иосиф Колесник.
Старик прижимает руку к груди.
– Елена Колесник, моя жена.
Та кивает, и тогда старик встает.
– Пожалуйста, уходите.
Он произносит это тихо, подступая к Михе, спускаясь ниже на ступеньку.
– Это было давно. Худое время. Я старик. Пожалуйста, уходите.
Странно, что он говорит «пожалуйста». Есть в этом какая-то неспешность, доброта. Он протягивает руку; и этим жестом гонит Миху прочь от своего дома.
Миха теперь так к нему близко, что может заглянуть в глаза, но не заглядывает. Может показать дедов снимок, но не показывает. Слишком это трудно, к тому же начинает смеркаться. Он садится на Андреев велосипед и уезжает.
* * *
К дому Андрея он подкатывает уже затемно. Дома никого нет. Миха моется, бреется и ложится в постель. Не выключая света, лежит и смотрит в стену, а воспоминания о прошедшем дне болью отдаются в голове.
Позже, постучавшись, входит Андрей с ужином на подносе.
Миха протягивает ему свой бокал пива, сам пьет из бутылки. Миха ест, а Андрей молча сидит рядом. У Михи все еще припухшие от давешних слез веки; Андрей не мог этого не заметить. Он сидит с Михой, и Миха рад.
Через два дня я буду рядом с Миной.
Миха снова плачет, и Андрей забирает с колен поднос и укрывает ноги одеялом. Гасит свет и в темноте, перед уходом, шепотом говорит какие-то слова. Михе неясно, что он говорит, но так приятно его слушать. Слушать чей-то голос, а потом погрузиться в сон.
Дома, весна 1998-го
Весна идет своим чередом. Миха ездит в школу на велосипеде, благо погода хорошая, бьется над Шекспиром с выпускным классом, прогуливается с ома по парку.
Он, однако, не оставил зимних привычек и почти каждый день после занятий ходит в библиотеку. Иногда читает, чаще просто сидит – эдакое покойное время после работы. Миха и сам толком не знает, зачем он здесь, поэтому держит свои походы в тайне; всякий раз возвращается домой раньше Мины и стряпает ей ужин.
Жизнь продолжается, хоть он к этому и не готов.
* * *
Михаэль сидит на краю ванны, а Мина пристроилась на унитазе.
– Ты думаешь, ты беременна?
–Подожди.
Мина берет Михаэля за запястье и поворачивает так, чтобы была видна секундная стрелка.
– А эти тесты надежные?
– Лучше любых докторов, как говорит Сабина.
– Тогда почему они ими не пользуются?
Мина пожимает плечами.
– В общем, вот. Голубая полоска или не голубая?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66