Вечный мрак не желал сдаваться даже самому расчудесному свету.
Отурк остановился столь неожиданно, что Ачаду едва не ткнулся носом в чешуйчатую спину. Круг света стал расширяться, захватывая закругляющиеся кверху стены, пока не высветил внутреннюю поверхность большой правильной полусферы. И пол, и стены, которые одновременно являлись и потолком, были светло-серыми, под цвет неба. Теперь они и впрямь казались небом, отчего форма помещения сразу потерялась – создалось полное ощущение парения в бесконечном пространстве без верха и низа. У Беляка закружилась голова и дрогнули колени. Захотелось присесть, ухватиться за что-нибудь… Отурк словно понял его состояние и показал коротенькой ручкой на черное подобие кресла, неизвестно откуда взявшееся позади Ачаду. Тот с облегчением сел. Сам же отурк остался стоять. Не отбрасывая тени, он, казалось, и правда висел в воздухе перед человеком. Но Беляк пообещал себе ничему более не удивляться. По мере возможностей.
– Теперь мы можем поговорить, – прошлепал безгубой щелью отурк. – Ты готов? Ты хочешь этого?
– Да, – впервые раскрыл рот Ачаду.
– Тогда начну с представления. Мое имя – Акмээгак. Чтобы тебе было проще, можешь звать меня Нэсэ.
Ачаду не понял смысл сокращения, но, вспомнив про данное себе обещание, удивляться не стал и сказал в предложенном стиле:
– Мое имя – Ачаду. Можно просто Беляк.
– Мне хочется узнать у тебя кое-что. Но я подозреваю, что и у тебя ко мне много вопросов, – сказал Акмээгак, и в голосе его Беляку почудилась улыбка. – Я готов ответить на те из них, на которые смогу. – А вот тут Ачаду нашел двойной смысл и поспешил уточнить:
– Сможешь – в смысле, знаешь ответ, или в смысле – имеешь право ответить?
– По-разному, – коротко ответил отурк. Его лицо, оно же тело, не выражало никаких эмоций, лишь мокро шлепал широкий рот и зеленовато мерцали немигающие полушария глаз.
– Ладно. Но на то, что сможешь, ответишь честно?
– Иначе мы не умеем.
– Вы – то есть отурки?
– Мы называем себя иначе, но я отвечаю тебе утвердительно.
– Все-все-все не умеете? – недоверчиво сощурился Беляк. – Все до одного?
– Для нас не существует понятия «все». Мы едины в составе семьи. Или я един. Одинаково.
– Не понял… Все отурки – это единая семья?
Нэсэ качнулся, что означало, видимо, отрицание, поскольку далее он сказал:
– Не одна семья, несколько. Но каждая – едина.
– И сколько же семей напало на Содос? – жестко спросил Ачаду и сомкнул черные брови.
– Одна. – Акмээгак снова качнулся, но теперь уже выражая удивление. – Ты разве не знаешь?
– Откуда я могу это знать?! – возмутился Беляк. – Вы что, сообщали мне это перед нападением?
– Не тебе – людям, – ответил отурк. – Я знаю, что вы мыслите не сообща, но разве ваше правительство не рассказало вам о нашей просьбе?
– О просьбе? – Брови Ачаду поползли вверх. – Вы так просите – с помощью орудий?
Нэсэ закачался так, что зашелестели чешуйки. Кроме того, он раскинул верхние лапы и защелкал когтями. Судя по всему, так он проявлял крайнюю степень возмущения. Голос же его почти не поменял интонации:
– Мы просили словами. Человеческими словами. У нас произошло исключительно важное и чрезвычайно редкое событие: родилась новая царица! Возникла основа новой семьи! Семье нужно место для жизни и развития. Много места. У нас его нет. Ваш остров Окелад почти свободен, там всего два человеческих города. Мы просили переселить людей из этих городов на другие острова, а Окелад отдать нам. За это мы готовы были поделиться знаниями! Но ваше правительство нам отказало. Категорически, в грубой форме…
– Ну вы даете! – подскочил Беляк. – Ничего себе просьба! Если бы вас самих о таком попросили, как бы вы, интересно, ответили?!
– Мы бы ответили отказом. Но у нас нет свободных земель, а у вас есть.
– Отдай мне одну лапу, – процедил Ачаду, сжимая кулаки, – а то у тебя их аж шесть, а у меня всего четыре!
– Тебе она все равно не пригодится, а мне без нее будет плохо, – ответил отурк. – Скажи, зачем ты это попросил?
– Ладно тебе! – отмахнулся Беляк и снова плюхнулся в кресло. – Значит, вы ведете справедливую войну, а люди – всего лишь жадные никчемные твари?
– Я не говорил этого про людей! – Отурк вновь защелкал когтями. – А мы отстаиваем свои интересы. Даже не совсем свои – интересы новой семьи.
– Все, хватит, – замахал руками Ачаду. – Здесь мы все равно не договоримся! Лучше скажи, почему я оказался здесь?
– Потому что ты прилетел на нашем корабле.
– Не надо издеваться!.. Или ты умеешь отвечать на вопросы только буквально?
– Твой язык мне не родной. Наши мышления также сильно отличаются. Приношу извинения, если не точно понял твой вопрос. Я не… издеваюсь. Я этого не умею. Прошу тебя, спрашивай более конкретно.
– Хорошо. – Ачаду расслабился и закинул ногу на ногу. – Зачем надо было везти меня сюда?
– Ты заинтересовал меня.
– Чем?!
– Ты умеешь издавать глубинные звуки.
– Глубинные звуки? – изумился Ачаду. – Не понимаю тебя…
– Не могу сказать более точно, – зашелестел чешуйками Акмээгак. – Это понятие не переводится на ваш язык однозначно. Глубинные, сквозные, общие – все подходит и все не точно…
– Все равно не понимаю… – начал Беляк и тут его осенило: «Дусос! Неужели отурк имеет в виду звуки дусоса?» Он достал из-под мундира игрушку, дунул в трубочки и посмотрел на Нэсэ: – Эти?
– Да, эти. Только ты делаешь это… не глубоко. Не знаю, как сказать…
– Плохо? – пришел на помощь Ачаду.
– Да, плохо. Не умеешь, как надо.
– Согласен. Откуда мне уметь? Я знаю всего одного человека, который умеет это делать хорошо.
– Кто этот человек? Где он? – быстро спросил отурк, и даже при всей эмоциональной бесцветности его голоса в нем все же послышался живой интерес.
– Это мой… – Ачаду хотел сказать «ученик», но почему-то не хотелось вспоминать, тем более при отурке, что сам он когда-то был Учителем. Сказал просто: – Это мальчик. И где он сейчас, я не знаю… – Голос его дрогнул.
– Жаль, – шмякнул Акмээгак. Ачаду подождал в надежде, что отурк пояснит как-то свой интерес, но тот молчал. Не стал развивать эту тему и Беляк. Что толку, если Нэсэ не может найти нужных слов? Но кое-что насчет дусоса он все же решил выяснить:
– Так что, с помощью этих звуков я и управлял кораблем? И потом, как же я тебя ими заинтересовал, если ты меня увидел только здесь?
– Почему ты задаешь сразу несколько вопросов, Ачаду? – спросил Нэсэ. – Так мне трудно отвечать. – Скорее всего, отурк начал испытывать раздражение. Но все же сказал: – Ты невнимательно меня слушал. Я видел тебя не только здесь – видел и там, на Океладе. Я – не только тот, кто сейчас перед тобой. Я сейчас и здесь, и там, и еще во многих местах. Меня нет только там, где есть еще ты – в глубине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Отурк остановился столь неожиданно, что Ачаду едва не ткнулся носом в чешуйчатую спину. Круг света стал расширяться, захватывая закругляющиеся кверху стены, пока не высветил внутреннюю поверхность большой правильной полусферы. И пол, и стены, которые одновременно являлись и потолком, были светло-серыми, под цвет неба. Теперь они и впрямь казались небом, отчего форма помещения сразу потерялась – создалось полное ощущение парения в бесконечном пространстве без верха и низа. У Беляка закружилась голова и дрогнули колени. Захотелось присесть, ухватиться за что-нибудь… Отурк словно понял его состояние и показал коротенькой ручкой на черное подобие кресла, неизвестно откуда взявшееся позади Ачаду. Тот с облегчением сел. Сам же отурк остался стоять. Не отбрасывая тени, он, казалось, и правда висел в воздухе перед человеком. Но Беляк пообещал себе ничему более не удивляться. По мере возможностей.
– Теперь мы можем поговорить, – прошлепал безгубой щелью отурк. – Ты готов? Ты хочешь этого?
– Да, – впервые раскрыл рот Ачаду.
– Тогда начну с представления. Мое имя – Акмээгак. Чтобы тебе было проще, можешь звать меня Нэсэ.
Ачаду не понял смысл сокращения, но, вспомнив про данное себе обещание, удивляться не стал и сказал в предложенном стиле:
– Мое имя – Ачаду. Можно просто Беляк.
– Мне хочется узнать у тебя кое-что. Но я подозреваю, что и у тебя ко мне много вопросов, – сказал Акмээгак, и в голосе его Беляку почудилась улыбка. – Я готов ответить на те из них, на которые смогу. – А вот тут Ачаду нашел двойной смысл и поспешил уточнить:
– Сможешь – в смысле, знаешь ответ, или в смысле – имеешь право ответить?
– По-разному, – коротко ответил отурк. Его лицо, оно же тело, не выражало никаких эмоций, лишь мокро шлепал широкий рот и зеленовато мерцали немигающие полушария глаз.
– Ладно. Но на то, что сможешь, ответишь честно?
– Иначе мы не умеем.
– Вы – то есть отурки?
– Мы называем себя иначе, но я отвечаю тебе утвердительно.
– Все-все-все не умеете? – недоверчиво сощурился Беляк. – Все до одного?
– Для нас не существует понятия «все». Мы едины в составе семьи. Или я един. Одинаково.
– Не понял… Все отурки – это единая семья?
Нэсэ качнулся, что означало, видимо, отрицание, поскольку далее он сказал:
– Не одна семья, несколько. Но каждая – едина.
– И сколько же семей напало на Содос? – жестко спросил Ачаду и сомкнул черные брови.
– Одна. – Акмээгак снова качнулся, но теперь уже выражая удивление. – Ты разве не знаешь?
– Откуда я могу это знать?! – возмутился Беляк. – Вы что, сообщали мне это перед нападением?
– Не тебе – людям, – ответил отурк. – Я знаю, что вы мыслите не сообща, но разве ваше правительство не рассказало вам о нашей просьбе?
– О просьбе? – Брови Ачаду поползли вверх. – Вы так просите – с помощью орудий?
Нэсэ закачался так, что зашелестели чешуйки. Кроме того, он раскинул верхние лапы и защелкал когтями. Судя по всему, так он проявлял крайнюю степень возмущения. Голос же его почти не поменял интонации:
– Мы просили словами. Человеческими словами. У нас произошло исключительно важное и чрезвычайно редкое событие: родилась новая царица! Возникла основа новой семьи! Семье нужно место для жизни и развития. Много места. У нас его нет. Ваш остров Окелад почти свободен, там всего два человеческих города. Мы просили переселить людей из этих городов на другие острова, а Окелад отдать нам. За это мы готовы были поделиться знаниями! Но ваше правительство нам отказало. Категорически, в грубой форме…
– Ну вы даете! – подскочил Беляк. – Ничего себе просьба! Если бы вас самих о таком попросили, как бы вы, интересно, ответили?!
– Мы бы ответили отказом. Но у нас нет свободных земель, а у вас есть.
– Отдай мне одну лапу, – процедил Ачаду, сжимая кулаки, – а то у тебя их аж шесть, а у меня всего четыре!
– Тебе она все равно не пригодится, а мне без нее будет плохо, – ответил отурк. – Скажи, зачем ты это попросил?
– Ладно тебе! – отмахнулся Беляк и снова плюхнулся в кресло. – Значит, вы ведете справедливую войну, а люди – всего лишь жадные никчемные твари?
– Я не говорил этого про людей! – Отурк вновь защелкал когтями. – А мы отстаиваем свои интересы. Даже не совсем свои – интересы новой семьи.
– Все, хватит, – замахал руками Ачаду. – Здесь мы все равно не договоримся! Лучше скажи, почему я оказался здесь?
– Потому что ты прилетел на нашем корабле.
– Не надо издеваться!.. Или ты умеешь отвечать на вопросы только буквально?
– Твой язык мне не родной. Наши мышления также сильно отличаются. Приношу извинения, если не точно понял твой вопрос. Я не… издеваюсь. Я этого не умею. Прошу тебя, спрашивай более конкретно.
– Хорошо. – Ачаду расслабился и закинул ногу на ногу. – Зачем надо было везти меня сюда?
– Ты заинтересовал меня.
– Чем?!
– Ты умеешь издавать глубинные звуки.
– Глубинные звуки? – изумился Ачаду. – Не понимаю тебя…
– Не могу сказать более точно, – зашелестел чешуйками Акмээгак. – Это понятие не переводится на ваш язык однозначно. Глубинные, сквозные, общие – все подходит и все не точно…
– Все равно не понимаю… – начал Беляк и тут его осенило: «Дусос! Неужели отурк имеет в виду звуки дусоса?» Он достал из-под мундира игрушку, дунул в трубочки и посмотрел на Нэсэ: – Эти?
– Да, эти. Только ты делаешь это… не глубоко. Не знаю, как сказать…
– Плохо? – пришел на помощь Ачаду.
– Да, плохо. Не умеешь, как надо.
– Согласен. Откуда мне уметь? Я знаю всего одного человека, который умеет это делать хорошо.
– Кто этот человек? Где он? – быстро спросил отурк, и даже при всей эмоциональной бесцветности его голоса в нем все же послышался живой интерес.
– Это мой… – Ачаду хотел сказать «ученик», но почему-то не хотелось вспоминать, тем более при отурке, что сам он когда-то был Учителем. Сказал просто: – Это мальчик. И где он сейчас, я не знаю… – Голос его дрогнул.
– Жаль, – шмякнул Акмээгак. Ачаду подождал в надежде, что отурк пояснит как-то свой интерес, но тот молчал. Не стал развивать эту тему и Беляк. Что толку, если Нэсэ не может найти нужных слов? Но кое-что насчет дусоса он все же решил выяснить:
– Так что, с помощью этих звуков я и управлял кораблем? И потом, как же я тебя ими заинтересовал, если ты меня увидел только здесь?
– Почему ты задаешь сразу несколько вопросов, Ачаду? – спросил Нэсэ. – Так мне трудно отвечать. – Скорее всего, отурк начал испытывать раздражение. Но все же сказал: – Ты невнимательно меня слушал. Я видел тебя не только здесь – видел и там, на Океладе. Я – не только тот, кто сейчас перед тобой. Я сейчас и здесь, и там, и еще во многих местах. Меня нет только там, где есть еще ты – в глубине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79