Все это случилось зимой, когда по утрам землю сковывал лед. Но геомант пришел босым и почти голым: под красным плащом у него ничего не было. Он постился три дня на вершине холма и лишь потом указал место, определив его при помощи нити с серебряным отвесом.
Доктор Дисмас спросил:
– Говорят, что в Изе есть здания, которые когда-то были полностью облицованы металлом?
– Ну разумеется, разумеется. Если они где-то и есть во всем Слиянии, то скорее всего именно в Изе.
– Говорят-то говорят. Но никто даже не знает, где искать.
– Ну, если кто-нибудь и знает, то это, конечно, вы, мой дорогой Дисмас.
– Мне хочется думать, что для вас я сделал все, что только мог. – И для мальчика. Самое главное – для мальчика. Доктор Дисмас бросил на эдила проницательный взгляд.
– Само собой. Об этом и говорить нечего. Все дело в нем, – продолжал эдил, – я все время думаю о его будущем.
Большим и средним пальцами левой руки, скрюченными, как клешня рака, доктор Дисмас выковырнул окурок из костяного мундштука. Наркотики давно обезобразили левую руку, хотя бляшки еще позволяли суставам сгибаться, но чувствительность в пальцах пропала совсем.
Эдил терпеливо ждал, пока доктор Дисмас завершит свой ритуал прикуривания следующей сигареты. Во всех его манерах было нечто, напоминающее эдилу хитрое и осторожное ночное животное, вечно прячущееся, но всегда готовое кинуться на подвернувшийся лакомый кусок. Он любил сплетни, и как все сплетники знал, как подать свой рассказ должным образом, как сохранить напряжение, постоянно рассказывая подробности, как подразнить свою аудиторию. Но эдил понимал и другое: как все сплетники, доктор Дисмас не сможет хранить свой секрет слишком долго, так что теперь он терпеливо ждал, пока доктор вставит сигарету в мундштук, прикурит, затянется. Эдил и по натуре был человеком терпеливым, а годы обучения искусству дипломатии приучили его легко сносить долгое ожидание по чужой воле.
Доктор Дисмас выпустил клубы дыма через ноздри и наконец произнес:
– Видите ли, это оказалось совсем несложно.
– Неужели? Я не надеялся, что так получится. В наши дни библиотеки пришли в упадок. С тех пор как умолкли библиотекари, ощущается настроение, что нет никакой нужды поддерживать какой-то порядок, разве что в самых последних архивах, а все, что старее тысячи лет, считается недостойным доверия.
Эдил осознал, что сказал лишнее. Сейчас, на пороге некоего откровения он явно чувствовал нервозность. Доктор Дисмас энергично закивал головой, соглашаясь:
– А нынешняя политическая ситуация еще только добавляет неразберихи. Весьма прискорбно.
– Ну разумеется, разумеется. Но ведь идет война.
– Я имел в виду неразбериху в самом Дворце Человеческой Памяти. Надо сказать, что изрядная доля вины за это лежит, мой дорогой эдил, на вашем собственном Департаменте. Все эти трудности заставляют предположить, что мы пытаемся забыть свое прошлое. Как нам и следует, по утверждению Комитета Общественной Безопасности.
Это замечание больно уязвило эдила, что, без сомнения, входило в намерения доктора Дисмаса. Эдила сослали в этот маленький городок – заштатную заводь – после триумфальной победы Комитета Общественной Безопасности, так как он выступал против уничтожения архивов ушедших веков. В сердце своем он постоянно ощущал стыд за то, что лишь выступал с речами, а не боролся по-настоящему, подобно многим из своих соратников. А теперь жена его умерла. Сын тоже. Эдил остался один, и все еще в ссылке из-за давно забытой политической коллизии.
С заметной сухостью эдил проговорил:
– Прошлое не так-то легко уходит, мой дорогой доктор. Стоит только ночью поднять глаза и взглянуть на небо, и нам об этом напомнят. Зимой мы видим Галактику, вылепленную из хаоса невообразимыми силами, летом видим Око Хранителей. Здесь, в Эолисе, прошлое важнее настоящего. Сами взгляните, насколько склепы величественнее глинобитных домишек на побережье бухты. Хотя с гробниц и содраны все украшения, все равно они выглядят монументально и простоят века. Все, кто жил в Изе во времена Золотого Века, в конце концов находили вечный покой здесь. Здесь есть что исследовать.
Доктор Дисмас пропустил это мимо ушей. Он сказал:
– Несмотря на все эти трудности, библиотека моего Департамента все еще пребывает в полном порядке. Некоторые секции архива работают абсолютно четко в ручном режиме, а они относятся к самым древним в Слиянии. Если бы записи о родовых связях мальчика можно было отыскать, то только там. Однако, невзирая на то что я проводил долгие и кропотливые изыскания, никаких следов расы, к которой принадлежит мальчик, обнаружено не было. Эдилу показалось, что он ослышался.
– Как это? Вообще ничего?
– Весьма сожалею, я сам желал бы, чтобы было иначе. Вполне искренне.
– Все это… я хочу сказать, это очень неожиданно. Абсолютно неожиданно.
– Я и сам был крайне удивлен. Как я уже говорил, архивы нашего Департамента являются самыми полными во всем Слиянии. Практически они являются единственными, реально функционирующими в полном объеме с тех самых пор, когда ваш Департамент провел чистку среди архивариусов Дворца Человеческой Памяти.
Эдил с трудом понимал, о чем он говорит. Слабым голосом он спросил:
– Разве не было никакой переписки?
– Абсолютно ничего. Все чистокровные расы имеют общий геном, заданный Хранителями во времена, когда они преобразовывали наших предков. Не имеет значения ни кто мы, ни каким образом записана наследственная информация клетки, смысл этого генного кода остается неизменным. Но хотя исследования самосознания мальчика и склада его ума показали, что он не является туземцем, в нем, как и в них, отсутствует этот знак принадлежности к Чистокровным Расам – избранным детям Хранителей. Более того, ген мальчика не имеет аналогов ни с чем в Слиянии.
– Но, доктор, если не принимать этот знак Хранителей, мы все очень различны. Мы все преобразованы по образу и подобию Хранителей, но каждая раса по-своему.
– Несомненно. Но каждая раса имеет генетическую общность с определенными животными, растениями и микробами Слияния. Даже различные расы примитивных туземцев, которые не были отмечены Хранителями и не могут эволюционировать к трансцендентальности, имеют генетических родственников во флоре и фауне. Предки десяти тысяч рас Слияния не были доставлены сюда в одиночестве, Хранители прихватили что-нибудь из родного мира каждой из них. Выясняется, что молодой Йамаманама является найденышем в более широком смысле этого слова, чем мы сами ранее полагали, так как не существует ни записи, ни рода, ни растения, ни животного, ни даже микроба, которые имели бы с ним что-то общее.
Доктор Дисмас был единственным, кто называл мальчика полным именем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
Доктор Дисмас спросил:
– Говорят, что в Изе есть здания, которые когда-то были полностью облицованы металлом?
– Ну разумеется, разумеется. Если они где-то и есть во всем Слиянии, то скорее всего именно в Изе.
– Говорят-то говорят. Но никто даже не знает, где искать.
– Ну, если кто-нибудь и знает, то это, конечно, вы, мой дорогой Дисмас.
– Мне хочется думать, что для вас я сделал все, что только мог. – И для мальчика. Самое главное – для мальчика. Доктор Дисмас бросил на эдила проницательный взгляд.
– Само собой. Об этом и говорить нечего. Все дело в нем, – продолжал эдил, – я все время думаю о его будущем.
Большим и средним пальцами левой руки, скрюченными, как клешня рака, доктор Дисмас выковырнул окурок из костяного мундштука. Наркотики давно обезобразили левую руку, хотя бляшки еще позволяли суставам сгибаться, но чувствительность в пальцах пропала совсем.
Эдил терпеливо ждал, пока доктор Дисмас завершит свой ритуал прикуривания следующей сигареты. Во всех его манерах было нечто, напоминающее эдилу хитрое и осторожное ночное животное, вечно прячущееся, но всегда готовое кинуться на подвернувшийся лакомый кусок. Он любил сплетни, и как все сплетники знал, как подать свой рассказ должным образом, как сохранить напряжение, постоянно рассказывая подробности, как подразнить свою аудиторию. Но эдил понимал и другое: как все сплетники, доктор Дисмас не сможет хранить свой секрет слишком долго, так что теперь он терпеливо ждал, пока доктор вставит сигарету в мундштук, прикурит, затянется. Эдил и по натуре был человеком терпеливым, а годы обучения искусству дипломатии приучили его легко сносить долгое ожидание по чужой воле.
Доктор Дисмас выпустил клубы дыма через ноздри и наконец произнес:
– Видите ли, это оказалось совсем несложно.
– Неужели? Я не надеялся, что так получится. В наши дни библиотеки пришли в упадок. С тех пор как умолкли библиотекари, ощущается настроение, что нет никакой нужды поддерживать какой-то порядок, разве что в самых последних архивах, а все, что старее тысячи лет, считается недостойным доверия.
Эдил осознал, что сказал лишнее. Сейчас, на пороге некоего откровения он явно чувствовал нервозность. Доктор Дисмас энергично закивал головой, соглашаясь:
– А нынешняя политическая ситуация еще только добавляет неразберихи. Весьма прискорбно.
– Ну разумеется, разумеется. Но ведь идет война.
– Я имел в виду неразбериху в самом Дворце Человеческой Памяти. Надо сказать, что изрядная доля вины за это лежит, мой дорогой эдил, на вашем собственном Департаменте. Все эти трудности заставляют предположить, что мы пытаемся забыть свое прошлое. Как нам и следует, по утверждению Комитета Общественной Безопасности.
Это замечание больно уязвило эдила, что, без сомнения, входило в намерения доктора Дисмаса. Эдила сослали в этот маленький городок – заштатную заводь – после триумфальной победы Комитета Общественной Безопасности, так как он выступал против уничтожения архивов ушедших веков. В сердце своем он постоянно ощущал стыд за то, что лишь выступал с речами, а не боролся по-настоящему, подобно многим из своих соратников. А теперь жена его умерла. Сын тоже. Эдил остался один, и все еще в ссылке из-за давно забытой политической коллизии.
С заметной сухостью эдил проговорил:
– Прошлое не так-то легко уходит, мой дорогой доктор. Стоит только ночью поднять глаза и взглянуть на небо, и нам об этом напомнят. Зимой мы видим Галактику, вылепленную из хаоса невообразимыми силами, летом видим Око Хранителей. Здесь, в Эолисе, прошлое важнее настоящего. Сами взгляните, насколько склепы величественнее глинобитных домишек на побережье бухты. Хотя с гробниц и содраны все украшения, все равно они выглядят монументально и простоят века. Все, кто жил в Изе во времена Золотого Века, в конце концов находили вечный покой здесь. Здесь есть что исследовать.
Доктор Дисмас пропустил это мимо ушей. Он сказал:
– Несмотря на все эти трудности, библиотека моего Департамента все еще пребывает в полном порядке. Некоторые секции архива работают абсолютно четко в ручном режиме, а они относятся к самым древним в Слиянии. Если бы записи о родовых связях мальчика можно было отыскать, то только там. Однако, невзирая на то что я проводил долгие и кропотливые изыскания, никаких следов расы, к которой принадлежит мальчик, обнаружено не было. Эдилу показалось, что он ослышался.
– Как это? Вообще ничего?
– Весьма сожалею, я сам желал бы, чтобы было иначе. Вполне искренне.
– Все это… я хочу сказать, это очень неожиданно. Абсолютно неожиданно.
– Я и сам был крайне удивлен. Как я уже говорил, архивы нашего Департамента являются самыми полными во всем Слиянии. Практически они являются единственными, реально функционирующими в полном объеме с тех самых пор, когда ваш Департамент провел чистку среди архивариусов Дворца Человеческой Памяти.
Эдил с трудом понимал, о чем он говорит. Слабым голосом он спросил:
– Разве не было никакой переписки?
– Абсолютно ничего. Все чистокровные расы имеют общий геном, заданный Хранителями во времена, когда они преобразовывали наших предков. Не имеет значения ни кто мы, ни каким образом записана наследственная информация клетки, смысл этого генного кода остается неизменным. Но хотя исследования самосознания мальчика и склада его ума показали, что он не является туземцем, в нем, как и в них, отсутствует этот знак принадлежности к Чистокровным Расам – избранным детям Хранителей. Более того, ген мальчика не имеет аналогов ни с чем в Слиянии.
– Но, доктор, если не принимать этот знак Хранителей, мы все очень различны. Мы все преобразованы по образу и подобию Хранителей, но каждая раса по-своему.
– Несомненно. Но каждая раса имеет генетическую общность с определенными животными, растениями и микробами Слияния. Даже различные расы примитивных туземцев, которые не были отмечены Хранителями и не могут эволюционировать к трансцендентальности, имеют генетических родственников во флоре и фауне. Предки десяти тысяч рас Слияния не были доставлены сюда в одиночестве, Хранители прихватили что-нибудь из родного мира каждой из них. Выясняется, что молодой Йамаманама является найденышем в более широком смысле этого слова, чем мы сами ранее полагали, так как не существует ни записи, ни рода, ни растения, ни животного, ни даже микроба, которые имели бы с ним что-то общее.
Доктор Дисмас был единственным, кто называл мальчика полным именем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90