Вначале ему приходилось не меньше часа отдыхать, выполнив один комплекс упражнений, но он в больших количествах поглощал простую пищу кураторов и чувствовал, как силы к нему возвращаются, и наконец он смог подняться по винтовой лестнице на вершину полого утеса.
Он шел, часто останавливаясь передохнуть, но все же добрался до двери маленькой хижины и оказался на воздухе под высоким, нестерпимо синим небом, после душной комнаты, где он пролежал так долго. Чистый холодный воздух ударил в голову, как вино.
Хижина помещалась с одной стороны плато, венчающего вершину утеса; площадка была такой ровной, что казалось, будто кто-то отсек макушку гигантским мечом. Вполне вероятно, что так и было в действительности, ибо во времена строительства Слияния, задолго до того, как Хранители покинули свои десять тысяч рас, использовались энергии такой мощности, что можно было двигать горы и формировать пейзажи огромных районов с такой легкостью, как садовник устраивает цветочную клумбу.
Площадка на вершине утеса размером не превышала Большой Зал в замке эдила, невысокие каменные ограды делили ее на крохотные поля. Тут были делянки кабачков, тыкв, батата, кукурузы, капусты и сахарного тростника. Меж грядок вились узенькие тропинки, а сложная ирригационная система труб, емкостей и канавок обеспечивала постоянный полив вызревающего урожая. В дальнем конце площадки Беатрис и Озрик кормили голубей, которые, хлопая крыльями, кружились вокруг каменной небеленой голубятни с башенкой наверху.
Утес стоял на самом краю извилистого хребта, а под ним разверзалась такая глубокая пропасть, что дно ее тонуло в сумрачной дымке. Вдоль хребта виднелись другие скалы с плоскими вершинами, их склоны усеивали окна и балконы. На широком уступе горы, вырезанном в белом скальном массиве крутого склона, уходящего в бездонную пропасть, виднелась россыпь гробниц – громадных сооружений со слепыми белеными стенами под остроконечными черепичными крышами среди искусственно созданных газонов и рощ высоких деревьев. На той стороне пропасти громоздились другие хребты, ступенями поднимаясь к небу, а за самым отдаленным, над туманными голубыми и алыми массами, плавали пики Краевых Гор, сияя в ослепительном свете солнца.
Йама осторожно прошел по извилистой тропке к миниатюрной, поросшей травой лужайке, где Озрик и Беатрис рассыпали зерно. Встревоженные его приближением голуби белым вихрем взмыли в воздух.
Озрик поднял в приветствии руку и сказал:
– Это долина владык первых дней. Некоторые утверждают, что тут погребены Хранители, но если это и так, то точное место скрыто от нас.
– Содержать эти гробницы в порядке – громадный труд. Зеркальные линзы очков Озрика сверкнули сполохом света.
– Они сами себя поддерживают, – сказал старик, – там есть механизмы, не позволяющие людям подходить слишком близко. Когда-то нашей обязанностью было не пускать туда посторонних для их же собственного блага, но сейчас здесь бывают лишь те, кто знает это место.
– Знают очень немногие, – добавила Беатрис, – а приходят еще меньше. Она протянула длинную худую руку. Ей на ладонь тут же сел голубь, она поднесла его к груди и стала гладить по голове длинными костлявыми пальцами.
Йама заметил:
– Меня перенесли на такое большое расстояние!
Озрик кивнул. Его тощая борода развевалась на ветру.
– Департамент Кураторов Города Мертвых в былые времена владел городом, который простирался от этих гор до самой реки, а это день пути для всадника при очень быстрой езде. Кто бы ни доставил тебя сюда, у него должны были быть серьезные причины.
Внезапно Беатрис взмахнула рукой. Голубь взмыл вверх и закружился над лоскутным одеялом крохотных полей. Она с минуту наблюдала за ним, потом сказала:
– Думаю, пора показать Йаме, почему он тут оказался.
– Начать с того, что я бы хотел узнать, кто именно привез меня сюда.
– Пока ты не знаешь, кто тебя спас, – вмешался Озрик, – не существует и обязательств.
Йама кивнул, вспомнив, что, когда он спас Кафиса, рыбарь заявил, что теперь его жизнь навсегда под охраной Йамы. Он высказал предположение:
– Может быть, я по крайней мере мог бы узнать обстоятельства.
– Кто-то взял одну из наших коз, – стала рассказывать Беатрис. – Это случилось на лугу далеко внизу. Мы пошли ее искать, а нашли тебя. Пойдем, ты сам посмотришь, почему тебя принесли сюда. Ты так высоко взобрался, а теперь придется спускаться. Думаю, у тебя должно хватить сил.
Спускаться по бесконечной спирали лестницы было легче, чем подниматься, но Йама видел, что если бы не он, Озрик и Беатрис давно уже сбежали бы вниз, хотя он их намного моложе. Лестница заканчивалась балконом, опоясывающим утес на полпути от подножия к плоской вершине. Несколько арок с балкона вели внутрь, и Озрик тотчас исчез за одной из них. Йама хотел было пойти за ним, но Беатрис взяла его за руку и повела к каменной скамье у низкого ограждения балкона. Солнце нагрело древний камень. Йама с благодарностью ощутил это тепло.
– Когда-то нас было сто тысяч, – начала Бетрис, – но теперь во много-много раз меньше. Эта часть – самая древняя из того, что лежит в пределах сферы наших трудов, и она рухнет последней. В конце концов она, конечно, рухнет.
Йама сказал:
– Ты говоришь, как те, кто утверждает, что война в срединной точке мира может оказаться началом конца всего сущего.
Сержант Роден изучал с Йамой и Тельмоном историю самых крупных сражений, рисуя на красном глиняном полу гимнастического зала планы расположения армий, пути их длинных марш-бросков.
Беатрис сказала:
– Когда идет война, все верят, что она кончится победой и положит конец любым конфликтам, но в цепи событий невозможно определить, которое будет последним.
Йама удивленно произнес:
– Еретики потерпят поражение, ведь они восстали против слова Хранителей. Древние реставрировали для их множество старинных технологий, их последователи теперь используют это все против нас, но ведь Древние – создания меньшего масштаба, чем Хранители, потому что они – отдаленные предки Хранителей. Как может меньшая идея одолеть более великую?
– Я забыла, что ты молод, – улыбнулась Беатрис. – У тебя в сердце есть еще надежда. Но и у Озрика есть надежда, а ведь он – человек мудрый. Он верит не в то, что мир не придет к концу, это неизбежно, а в то, что к концу хорошему. Воды Великой Реки скудеют день ото дня, и в конце концов все, что хранит мой народ, исчезнет.
– Надо учесть, что вы и ваш муж живете для прошлого, а я – ради будущего.
Беатрис опять улыбнулась:
– Да, но хотелось бы знать, какого будущего? Озрик полагает, что оно может быть не единственным. Что касается нас, то наш долг – сохранить прошлое, чтобы научить будущее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
Он шел, часто останавливаясь передохнуть, но все же добрался до двери маленькой хижины и оказался на воздухе под высоким, нестерпимо синим небом, после душной комнаты, где он пролежал так долго. Чистый холодный воздух ударил в голову, как вино.
Хижина помещалась с одной стороны плато, венчающего вершину утеса; площадка была такой ровной, что казалось, будто кто-то отсек макушку гигантским мечом. Вполне вероятно, что так и было в действительности, ибо во времена строительства Слияния, задолго до того, как Хранители покинули свои десять тысяч рас, использовались энергии такой мощности, что можно было двигать горы и формировать пейзажи огромных районов с такой легкостью, как садовник устраивает цветочную клумбу.
Площадка на вершине утеса размером не превышала Большой Зал в замке эдила, невысокие каменные ограды делили ее на крохотные поля. Тут были делянки кабачков, тыкв, батата, кукурузы, капусты и сахарного тростника. Меж грядок вились узенькие тропинки, а сложная ирригационная система труб, емкостей и канавок обеспечивала постоянный полив вызревающего урожая. В дальнем конце площадки Беатрис и Озрик кормили голубей, которые, хлопая крыльями, кружились вокруг каменной небеленой голубятни с башенкой наверху.
Утес стоял на самом краю извилистого хребта, а под ним разверзалась такая глубокая пропасть, что дно ее тонуло в сумрачной дымке. Вдоль хребта виднелись другие скалы с плоскими вершинами, их склоны усеивали окна и балконы. На широком уступе горы, вырезанном в белом скальном массиве крутого склона, уходящего в бездонную пропасть, виднелась россыпь гробниц – громадных сооружений со слепыми белеными стенами под остроконечными черепичными крышами среди искусственно созданных газонов и рощ высоких деревьев. На той стороне пропасти громоздились другие хребты, ступенями поднимаясь к небу, а за самым отдаленным, над туманными голубыми и алыми массами, плавали пики Краевых Гор, сияя в ослепительном свете солнца.
Йама осторожно прошел по извилистой тропке к миниатюрной, поросшей травой лужайке, где Озрик и Беатрис рассыпали зерно. Встревоженные его приближением голуби белым вихрем взмыли в воздух.
Озрик поднял в приветствии руку и сказал:
– Это долина владык первых дней. Некоторые утверждают, что тут погребены Хранители, но если это и так, то точное место скрыто от нас.
– Содержать эти гробницы в порядке – громадный труд. Зеркальные линзы очков Озрика сверкнули сполохом света.
– Они сами себя поддерживают, – сказал старик, – там есть механизмы, не позволяющие людям подходить слишком близко. Когда-то нашей обязанностью было не пускать туда посторонних для их же собственного блага, но сейчас здесь бывают лишь те, кто знает это место.
– Знают очень немногие, – добавила Беатрис, – а приходят еще меньше. Она протянула длинную худую руку. Ей на ладонь тут же сел голубь, она поднесла его к груди и стала гладить по голове длинными костлявыми пальцами.
Йама заметил:
– Меня перенесли на такое большое расстояние!
Озрик кивнул. Его тощая борода развевалась на ветру.
– Департамент Кураторов Города Мертвых в былые времена владел городом, который простирался от этих гор до самой реки, а это день пути для всадника при очень быстрой езде. Кто бы ни доставил тебя сюда, у него должны были быть серьезные причины.
Внезапно Беатрис взмахнула рукой. Голубь взмыл вверх и закружился над лоскутным одеялом крохотных полей. Она с минуту наблюдала за ним, потом сказала:
– Думаю, пора показать Йаме, почему он тут оказался.
– Начать с того, что я бы хотел узнать, кто именно привез меня сюда.
– Пока ты не знаешь, кто тебя спас, – вмешался Озрик, – не существует и обязательств.
Йама кивнул, вспомнив, что, когда он спас Кафиса, рыбарь заявил, что теперь его жизнь навсегда под охраной Йамы. Он высказал предположение:
– Может быть, я по крайней мере мог бы узнать обстоятельства.
– Кто-то взял одну из наших коз, – стала рассказывать Беатрис. – Это случилось на лугу далеко внизу. Мы пошли ее искать, а нашли тебя. Пойдем, ты сам посмотришь, почему тебя принесли сюда. Ты так высоко взобрался, а теперь придется спускаться. Думаю, у тебя должно хватить сил.
Спускаться по бесконечной спирали лестницы было легче, чем подниматься, но Йама видел, что если бы не он, Озрик и Беатрис давно уже сбежали бы вниз, хотя он их намного моложе. Лестница заканчивалась балконом, опоясывающим утес на полпути от подножия к плоской вершине. Несколько арок с балкона вели внутрь, и Озрик тотчас исчез за одной из них. Йама хотел было пойти за ним, но Беатрис взяла его за руку и повела к каменной скамье у низкого ограждения балкона. Солнце нагрело древний камень. Йама с благодарностью ощутил это тепло.
– Когда-то нас было сто тысяч, – начала Бетрис, – но теперь во много-много раз меньше. Эта часть – самая древняя из того, что лежит в пределах сферы наших трудов, и она рухнет последней. В конце концов она, конечно, рухнет.
Йама сказал:
– Ты говоришь, как те, кто утверждает, что война в срединной точке мира может оказаться началом конца всего сущего.
Сержант Роден изучал с Йамой и Тельмоном историю самых крупных сражений, рисуя на красном глиняном полу гимнастического зала планы расположения армий, пути их длинных марш-бросков.
Беатрис сказала:
– Когда идет война, все верят, что она кончится победой и положит конец любым конфликтам, но в цепи событий невозможно определить, которое будет последним.
Йама удивленно произнес:
– Еретики потерпят поражение, ведь они восстали против слова Хранителей. Древние реставрировали для их множество старинных технологий, их последователи теперь используют это все против нас, но ведь Древние – создания меньшего масштаба, чем Хранители, потому что они – отдаленные предки Хранителей. Как может меньшая идея одолеть более великую?
– Я забыла, что ты молод, – улыбнулась Беатрис. – У тебя в сердце есть еще надежда. Но и у Озрика есть надежда, а ведь он – человек мудрый. Он верит не в то, что мир не придет к концу, это неизбежно, а в то, что к концу хорошему. Воды Великой Реки скудеют день ото дня, и в конце концов все, что хранит мой народ, исчезнет.
– Надо учесть, что вы и ваш муж живете для прошлого, а я – ради будущего.
Беатрис опять улыбнулась:
– Да, но хотелось бы знать, какого будущего? Озрик полагает, что оно может быть не единственным. Что касается нас, то наш долг – сохранить прошлое, чтобы научить будущее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90