Я думаю, он понимал, что ты вернешься.
Тут Йама вспомнил, что доктор Дисмас не заплатил Луду и Лобу. Откуда же тогда Лоб взял деньги на свой пьяный разгул? И кто спас его самого из старой гробницы и переправил в башню Озрика и Беатрис? Сердце сжалось у него в груди, когда он понял, кто это и как она узнала, где его искать.
Ананда отвернулся и стал смотреть, как на парадном плацу перестраиваются солдаты: одна колонна превращается в две, и они бок о бок маршируют к главному входу во главе с сержантом Роденом, громко отсчитывающим ритм. Немного погодя Ананда спросил:
– Тебе никогда не приходило в голову, что Луд и Лоб были чем-то похожи на тебя? Они тоже хотели отсюда выбраться.
Йама хотел увидеть, как Лоба и хозяина таверны увезут из замка, но даже этого ему не разрешили. Закиль нашел его у окна, когда он смотрел во двор, где солдаты впрягали в белый фургон упирающихся лошадей, и увел его в библиотеку.
– У нас так мало времени, господин, а сказать надо очень многое.
– Тогда стоит ли пытаться? А ты идешь на казнь, Закиль?
– Мне там не место, господин.
– Наверное, это отец приказал тебе чем-нибудь меня занять. Я хочу все увидеть, Закиль. Они пытаются полностью меня отстранить. Думаю, хотят пощадить мои чувства. Но воображать еще хуже, чем знать наверняка.
– Видно, я чему-то тебя все же научил, а то я уже начал удивляться.
Закиль редко улыбался, но сейчас позволил себе хмыкнуть. Это был высокий сутулый человек с длинным лицом, густыми бровями и гладко выбритым черепом, на котором просматривался костистый гребень. Его черная кожа блестела в желтом мигающем свете электрических светильников, и когда он улыбался, было видно, как двигаются мышцы обеих челюстей. Иногда в праздники он демонстрировал зрителям умение колоть грецкие орехи своими крепкими квадратными зубами. Как всегда, на нем были серая туника, серые же леггинсы и сандалии на резиновой подошве, издававшие писк на отполированном мозаичном паркете в проходах между книжными стеллажами. Он носил на шее ошейник раба, но тот был не из железа, а из легкого сплава и покрыт кружевным воротничком ручного плетения. Закиль продолжал:
– Если хочешь, могу тебе рассказать, как там все будет. Мне подробно все описали; почему-то считается, что если приговоренному рассказать, что именно с ним сделают, то легче все это выдержать. Но на самом деле оказалось, что это очень жестокая вещь, куда хуже допроса с пристрастием.
Еще до того, как Закиль стал работать у эдила, его приговаривали к смертной казни. Йама забыл и теперь чувствовал раскаяние. Он произнес:
– Прости, я не подумал. Нет, нет, не рассказывай!
– Лучше бы ты это увидел. Человек верит своим чувствам, а не словам. Тем не менее давно умершие мужчины и женщины, которые написали все эти тома, имели те же чувства, что и мы, те же страхи, амбиции, такой же аппетит. Известно, что впечатления от окружающего мира, попадая в наши органы чувств, низводятся до электрических импульсов в определенных нервных волокнах. Когда мы открываем книгу и читаем о событиях, происходивших задолго до нашего рождения, то некоторые из этих нервных волокон стимулируются точно таким же образом.
– Я хочу все видеть своими глазами. Читать – это совсем другое дело.
Закиль щелкнул костяшками пальцев, припухлыми, как и все его суставы, из-за чего пальцы выглядели, как связки орехов.
– Как будто я тебя вообще ничему не сумел научить! Разумеется, чтение – это нечто иное. Задача книг в том, чтобы дать нам возможность разделить впечатления тех, кто их написал. Некоторые маги утверждают, что могут читать в умах людей, а есть шарлатаны, которые говорят, будто обнаружили древние машины, печатающие изображения человеческих мыслей, проецирующие их в стеклянную сферу или чудесный кристалл, но и те, и другие лгут. Одни только книги позволяют нам разделить мысли другого человека. Читая их, мы видим мир не своими глазами, а глазами их авторов. И если эти авторы мудрее нас, более образованны или более чувствительны, то, пока мы читаем, мы и сами бываем такими. Но хватит об этом. Я прекрасно понимаю, ты предпочитаешь воспринимать мир прямо, без посредников, и завтра тебе уже не придется слушать старого Закиля. Но если мне будет позволено, я тебе кое-что подарю. У раба нет собственности, он не владеет даже собственной жизнью, так что это нечто вроде займа, но у меня есть разрешение эдила.
Закиль повел Йаму в глубину стеллажей, где книги в два ряда стояли на полках, сгибающихся под их тяжестью. Он вытащил из кладовки стремянку, зацепил ее крючьями за край самой верхней полки и стал подниматься. С минуту он там возился, сдувая пыль то с одной книги, то с другой, и наконец спустился, держа в руках томик размером с ладонь.
– Я знал, что она здесь, – ласково пробормотал он, – хотя и не брал ее в руки с тех пор, как составлял каталог в первый раз. Даже эдил о ней не знает. Ее оставил один из его предшественников; таким образом растет эта библиотека и потому-то в ней так много малоценных экземпляров. Однако, как говорится, драгоценности рождаются из грязи, а эта книга как раз драгоценность. Она твоя.
Книга была переплетена черным искусственным материалом, и, хотя уголки ее чуть-чуть обтрепались, она засверкала, как новая, когда Закиль обтер пыль краем туники. Йама пробежал пальцами по страницам. На ощупь они были твердыми и скользкими, и, казалось, в них скрывается тайная глубь. Он наклонил страницу к свету и увидел, как на полях четкого печатного текста в две колонки возникают и исчезают некие образы. Он ожидал, что получит какое-нибудь редкое издание истории Иза или энциклопедию животного мира, из тех, что он так любил читать, когда был маленьким, но это оказался всего-навсего экземпляр Пуран. Йама спросил:
– Если мой отец велел тебе отдать эту книгу мне, то как же он мог не знать, что она есть в библиотеке?
– Я просто спросил его, могу ли вручить тебе том Пуран, вот я это и делаю. Это очень старое издание, в некоторых деталях оно отличается от того, чему я тебя учил. Книга долго находилась под запретом, вероятно, это – единственная сохранившаяся копия.
– Она другая?
– Отличаются некоторые детали. Чтобы найти их, ты должен прочитать все, и помни, чему я тебя учил. Таким образом мои уроки продлятся. Или просто можешь рассматривать картинки. В современных изданиях, разумеется, нет иллюстраций.
Йама все еще листал страницы, наклоняя их к свету, и вдруг ощутил толчок узнавания. Там на полях одной из страниц был тот самый вид, который он заметил за спиной своего предка: закручивающиеся цепочки звезд устремляются к тусклому свечению.
Он тотчас сказал:
– Я прочту, Закиль, обязательно прочту, я обещаю. Секунду Закиль молча смотрел на Йаму, его темные глаза были непроницаемы под костистым уступом бровей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
Тут Йама вспомнил, что доктор Дисмас не заплатил Луду и Лобу. Откуда же тогда Лоб взял деньги на свой пьяный разгул? И кто спас его самого из старой гробницы и переправил в башню Озрика и Беатрис? Сердце сжалось у него в груди, когда он понял, кто это и как она узнала, где его искать.
Ананда отвернулся и стал смотреть, как на парадном плацу перестраиваются солдаты: одна колонна превращается в две, и они бок о бок маршируют к главному входу во главе с сержантом Роденом, громко отсчитывающим ритм. Немного погодя Ананда спросил:
– Тебе никогда не приходило в голову, что Луд и Лоб были чем-то похожи на тебя? Они тоже хотели отсюда выбраться.
Йама хотел увидеть, как Лоба и хозяина таверны увезут из замка, но даже этого ему не разрешили. Закиль нашел его у окна, когда он смотрел во двор, где солдаты впрягали в белый фургон упирающихся лошадей, и увел его в библиотеку.
– У нас так мало времени, господин, а сказать надо очень многое.
– Тогда стоит ли пытаться? А ты идешь на казнь, Закиль?
– Мне там не место, господин.
– Наверное, это отец приказал тебе чем-нибудь меня занять. Я хочу все увидеть, Закиль. Они пытаются полностью меня отстранить. Думаю, хотят пощадить мои чувства. Но воображать еще хуже, чем знать наверняка.
– Видно, я чему-то тебя все же научил, а то я уже начал удивляться.
Закиль редко улыбался, но сейчас позволил себе хмыкнуть. Это был высокий сутулый человек с длинным лицом, густыми бровями и гладко выбритым черепом, на котором просматривался костистый гребень. Его черная кожа блестела в желтом мигающем свете электрических светильников, и когда он улыбался, было видно, как двигаются мышцы обеих челюстей. Иногда в праздники он демонстрировал зрителям умение колоть грецкие орехи своими крепкими квадратными зубами. Как всегда, на нем были серая туника, серые же леггинсы и сандалии на резиновой подошве, издававшие писк на отполированном мозаичном паркете в проходах между книжными стеллажами. Он носил на шее ошейник раба, но тот был не из железа, а из легкого сплава и покрыт кружевным воротничком ручного плетения. Закиль продолжал:
– Если хочешь, могу тебе рассказать, как там все будет. Мне подробно все описали; почему-то считается, что если приговоренному рассказать, что именно с ним сделают, то легче все это выдержать. Но на самом деле оказалось, что это очень жестокая вещь, куда хуже допроса с пристрастием.
Еще до того, как Закиль стал работать у эдила, его приговаривали к смертной казни. Йама забыл и теперь чувствовал раскаяние. Он произнес:
– Прости, я не подумал. Нет, нет, не рассказывай!
– Лучше бы ты это увидел. Человек верит своим чувствам, а не словам. Тем не менее давно умершие мужчины и женщины, которые написали все эти тома, имели те же чувства, что и мы, те же страхи, амбиции, такой же аппетит. Известно, что впечатления от окружающего мира, попадая в наши органы чувств, низводятся до электрических импульсов в определенных нервных волокнах. Когда мы открываем книгу и читаем о событиях, происходивших задолго до нашего рождения, то некоторые из этих нервных волокон стимулируются точно таким же образом.
– Я хочу все видеть своими глазами. Читать – это совсем другое дело.
Закиль щелкнул костяшками пальцев, припухлыми, как и все его суставы, из-за чего пальцы выглядели, как связки орехов.
– Как будто я тебя вообще ничему не сумел научить! Разумеется, чтение – это нечто иное. Задача книг в том, чтобы дать нам возможность разделить впечатления тех, кто их написал. Некоторые маги утверждают, что могут читать в умах людей, а есть шарлатаны, которые говорят, будто обнаружили древние машины, печатающие изображения человеческих мыслей, проецирующие их в стеклянную сферу или чудесный кристалл, но и те, и другие лгут. Одни только книги позволяют нам разделить мысли другого человека. Читая их, мы видим мир не своими глазами, а глазами их авторов. И если эти авторы мудрее нас, более образованны или более чувствительны, то, пока мы читаем, мы и сами бываем такими. Но хватит об этом. Я прекрасно понимаю, ты предпочитаешь воспринимать мир прямо, без посредников, и завтра тебе уже не придется слушать старого Закиля. Но если мне будет позволено, я тебе кое-что подарю. У раба нет собственности, он не владеет даже собственной жизнью, так что это нечто вроде займа, но у меня есть разрешение эдила.
Закиль повел Йаму в глубину стеллажей, где книги в два ряда стояли на полках, сгибающихся под их тяжестью. Он вытащил из кладовки стремянку, зацепил ее крючьями за край самой верхней полки и стал подниматься. С минуту он там возился, сдувая пыль то с одной книги, то с другой, и наконец спустился, держа в руках томик размером с ладонь.
– Я знал, что она здесь, – ласково пробормотал он, – хотя и не брал ее в руки с тех пор, как составлял каталог в первый раз. Даже эдил о ней не знает. Ее оставил один из его предшественников; таким образом растет эта библиотека и потому-то в ней так много малоценных экземпляров. Однако, как говорится, драгоценности рождаются из грязи, а эта книга как раз драгоценность. Она твоя.
Книга была переплетена черным искусственным материалом, и, хотя уголки ее чуть-чуть обтрепались, она засверкала, как новая, когда Закиль обтер пыль краем туники. Йама пробежал пальцами по страницам. На ощупь они были твердыми и скользкими, и, казалось, в них скрывается тайная глубь. Он наклонил страницу к свету и увидел, как на полях четкого печатного текста в две колонки возникают и исчезают некие образы. Он ожидал, что получит какое-нибудь редкое издание истории Иза или энциклопедию животного мира, из тех, что он так любил читать, когда был маленьким, но это оказался всего-навсего экземпляр Пуран. Йама спросил:
– Если мой отец велел тебе отдать эту книгу мне, то как же он мог не знать, что она есть в библиотеке?
– Я просто спросил его, могу ли вручить тебе том Пуран, вот я это и делаю. Это очень старое издание, в некоторых деталях оно отличается от того, чему я тебя учил. Книга долго находилась под запретом, вероятно, это – единственная сохранившаяся копия.
– Она другая?
– Отличаются некоторые детали. Чтобы найти их, ты должен прочитать все, и помни, чему я тебя учил. Таким образом мои уроки продлятся. Или просто можешь рассматривать картинки. В современных изданиях, разумеется, нет иллюстраций.
Йама все еще листал страницы, наклоняя их к свету, и вдруг ощутил толчок узнавания. Там на полях одной из страниц был тот самый вид, который он заметил за спиной своего предка: закручивающиеся цепочки звезд устремляются к тусклому свечению.
Он тотчас сказал:
– Я прочту, Закиль, обязательно прочту, я обещаю. Секунду Закиль молча смотрел на Йаму, его темные глаза были непроницаемы под костистым уступом бровей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90