В руку был ранен. Удрали мы с ним из госпиталя. Где теперь вот он, не знаю.
— Может, и он думает, что меня на свете уже нет…
— Ничего он такого не думает, товарищ майор. Знает, что вы живы-здоровы — были, во всяком случае.
— Кто же ему об этом сказал?
— Да я же сказал, товарищ майор, я!
— Ты?! Ничего не понимаю.
— Ну, в госпитале и сказал, что вы у нас на Кировском были.
— А как ты-то в госпиталь попал? Как твоя фамилия? Беглов? Беглый?
— Да никакой я не Беглый, Савельев моя фамилия. Это меня дядя Ваня в шутку Беглым зовет. Ну, прозвище такое дал.
— От немцев, что ли, сбежал? — спросил Звягинцев, подумав, что парень, возможно, был в ополчении и выбрался из окружения или из плена.
— Ну, от фрицев я не бегал! — оскорбленно проговорил Савельев. — Отступать, правда, приходилось, а драпать привычки нет.
— Как же ты в госпиталь попал?
— Эх, товарищ майор! — с обидой произнес Савельев. — Ничего-то вы не помните. Только вид сделали, что узнали меня. А ведь я тот головной танк вел. С заклиненной башней. Ну, взад-вперед гонял. Неужели не помните?
Вспомнил! Звягинцев все вспомнил! В сентябре, когда все со дня на день ожидали новой попытки немцев прорваться к заводу со стороны Пишмаша и больницы Фореля, Звягинцеву пришла в голову мысль вывести ночью из цехов на улицу Стачек танки. Машины были покалеченные, с пробитой броней, с заклиненными башнями, без вооружения, но с неповрежденными гусеницами и работающими моторами. Гул моторов и лязг гусениц должны были, по замыслу Звягинцева, ввести в заблуждение немцев, создать у них впечатление, что к заводу подошло мощное танковое подкрепление. И конечно же этот самый Савельев и вел головной танк…
— Ну, теперь я действительно вспомнил, — сказал Звягинцев. — А потом-то с тобой что приключилось?
— А потом, когда вас уже не было на заводе, в наш цех снарядом садануло. Пятерых рабочих насмерть, а меня в бедро. Вот я в госпиталь и попал. А на соседнюю койку капитана положили. Ну, Суровцева. Очень он мучился.
— Рука болела?
— Рука рукой. Главное, не это его мучило. Беспокоился он очень, что блокаду без него прорвут. Тогда, в конце октября, все ждали, что со дня на день… Если б не Вера…
— Кто?!
— Ну, девушка там была, Вера. Фельдшерица. Она…
— Стой, стой, погоди! — воскликнул Звягинцев. — Невысокая такая, молодая, большие глаза… Она?!
— Точно, товарищ майор, по описанию подходит. Неужели знакомая?
«Не может быть такого совпадения, — подумал Звягинцев. — Мало ли медсестер с таким именем!»
— А что она… хорошая была, эта Вера? — произнес он первые пришедшие на ум слова, чтобы только не молчать.
— Это вы у капитана Суровцева спросите, если война снова сведет, — хитро улыбаясь, ответил Савельев. — Больно уж он по ней сохнул.
— Вот как!..
— Только показать это боялся. Ну, передо мной. А я-то все вижу. Лежит на койке с закрытыми глазами, обмануть меня хочет, будто спит. А я-то знаю, что он к шагам в коридоре прислушивается. Ну, а когда в ходячие нас перевели, он все у сестринской комнаты топтался. А потом вернется в палату, ляжет на койку, глаза закроет и молчит. Шамовку принесут — почти не ест.
— Ну… а она? Вера-то эта?
— А что Вера? Видать, и она к капитану… ну, расположена была. Часто заходила. Володей звала. Меня — Савельев, а его — Володя… Только все это глупости. Разве когда война идет, есть время любовь крутить?.. Капитана одна мысль одолевала: скорее на фронт. Он и меня подбил, чтобы до срока из госпиталя удрать.
— Но… все-таки он любил ее? — с трудом выговорил Звягинцев.
— Я так полагаю, что он-то любил. Только у Веры, мне кажется, другой кто-то был. Все ждала его.
— А это… кто тебе сказал?
— Никто не сказал, кто про такое говорит? По виду капитана, по словам отдельным я понял, что не сладилось у них что-то.
Савельев помолчал немного, потом улыбнулся и громко сказал:
— А уж как он обрадовался, когда узнал, что я вас встречал! Все рвался по телефону вас разыскивать, а куда звонить — не знал. Ведь вас с завода-то в то время уже отозвали…
— Сколько на твоих дареных? — с каким-то ожесточением спросил Звягинцев.
Савельев поспешно вытащил завернутые в платок часы, взглянул на них и сказал:
— Пятнадцать двадцать семь. — И как-то совсем по-мальчишески добавил: — Ух-ух, ходят! Точно, как в аптеке!
Звягинцев завел свои часы и скомандовал:
— Пошли. В штаб обороны.
— …Итак, — сказал Звягинцев, — задача заключается в том, чтобы решительно укрепить все районы города, примыкающие к Финскому заливу. Для руководства строительством укреплений штаб ВОГа выделяет целый ряд военных инженеров — и на завод имени Жданова, и на стадион имени Кирова, и на другие уязвимые участки. Наша с вами задача — укрепить западную часть территории Кировского завода и подступы к ней. Работа предстоит трудоемкая. Построенные там укрепления преимущественно легкого, противоосколочного типа. Штаб же ставит задачу создать укрепления, неуязвимые для немецких снарядов. Для этого потребуются материалы и, конечно, рабочие руки. Понадобятся люди. Это все, что я могу пока сказать. Завтра с утра вместе с инженерами произведу более детальную рекогносцировку района. Тогда можно будет составить конкретный план работ. Но уже сейчас ясно: понадобятся люди. Не менее ста человек. А возможно, и больше.
Они сидели в подвальном помещении здания, где когда-то была поликлиника, а теперь разместилось заводоуправление: директор завода Длугач, секретарь парткома Алексеенко, возглавлявший теперь партийную организацию вместо Козина, начальник заводского штаба МПВО Дашкевич, представитель штаба обороны Южаков и он, Звягинцев.
Сюда, в бомбоубежище, их загнал начавшийся полчаса назад обстрел. Время от времени Дашкевич снимал трубку одного из телефонных аппаратов и, продолжая слушать говоривших, вполголоса спрашивал: «Как там?..»
— …Не менее ста человек, — повторил Звягинцев.
Никто не произнес ни слова.
Наконец Длугач спросил:
— Вы в цехах-то были, товарищ майор?..
— К сожалению, побывать в цехах я еще не успел, — ответил Звягинцев.
— Так вот, людей нет, товарищ майор, — тихо сказал Длугач и добавил еще тише: — Ну… пригодных для вашего дела.
«Как это нет? — хотел спросить Звягинцев. — Должны быть, раз требуются!» Но сдержался и, стараясь говорить спокойно, сказал:
— Вы, видимо, плохо представляете себе ситуацию, товарищи! Я не отрицаю, что кое-что для укрепления западной части заводской территории уже сделано. Но, к сожалению, с военной точки зрения эти укрепления не выдерживают критики. Пулеметные точки установлены так, что огонь можно вести лишь в одном направлении. Расчеты там могут укрыться лишь от осколков. А немцы, как правило, предваряют свои атаки артиллерийским обстрелом и воздушными налетами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225
— Может, и он думает, что меня на свете уже нет…
— Ничего он такого не думает, товарищ майор. Знает, что вы живы-здоровы — были, во всяком случае.
— Кто же ему об этом сказал?
— Да я же сказал, товарищ майор, я!
— Ты?! Ничего не понимаю.
— Ну, в госпитале и сказал, что вы у нас на Кировском были.
— А как ты-то в госпиталь попал? Как твоя фамилия? Беглов? Беглый?
— Да никакой я не Беглый, Савельев моя фамилия. Это меня дядя Ваня в шутку Беглым зовет. Ну, прозвище такое дал.
— От немцев, что ли, сбежал? — спросил Звягинцев, подумав, что парень, возможно, был в ополчении и выбрался из окружения или из плена.
— Ну, от фрицев я не бегал! — оскорбленно проговорил Савельев. — Отступать, правда, приходилось, а драпать привычки нет.
— Как же ты в госпиталь попал?
— Эх, товарищ майор! — с обидой произнес Савельев. — Ничего-то вы не помните. Только вид сделали, что узнали меня. А ведь я тот головной танк вел. С заклиненной башней. Ну, взад-вперед гонял. Неужели не помните?
Вспомнил! Звягинцев все вспомнил! В сентябре, когда все со дня на день ожидали новой попытки немцев прорваться к заводу со стороны Пишмаша и больницы Фореля, Звягинцеву пришла в голову мысль вывести ночью из цехов на улицу Стачек танки. Машины были покалеченные, с пробитой броней, с заклиненными башнями, без вооружения, но с неповрежденными гусеницами и работающими моторами. Гул моторов и лязг гусениц должны были, по замыслу Звягинцева, ввести в заблуждение немцев, создать у них впечатление, что к заводу подошло мощное танковое подкрепление. И конечно же этот самый Савельев и вел головной танк…
— Ну, теперь я действительно вспомнил, — сказал Звягинцев. — А потом-то с тобой что приключилось?
— А потом, когда вас уже не было на заводе, в наш цех снарядом садануло. Пятерых рабочих насмерть, а меня в бедро. Вот я в госпиталь и попал. А на соседнюю койку капитана положили. Ну, Суровцева. Очень он мучился.
— Рука болела?
— Рука рукой. Главное, не это его мучило. Беспокоился он очень, что блокаду без него прорвут. Тогда, в конце октября, все ждали, что со дня на день… Если б не Вера…
— Кто?!
— Ну, девушка там была, Вера. Фельдшерица. Она…
— Стой, стой, погоди! — воскликнул Звягинцев. — Невысокая такая, молодая, большие глаза… Она?!
— Точно, товарищ майор, по описанию подходит. Неужели знакомая?
«Не может быть такого совпадения, — подумал Звягинцев. — Мало ли медсестер с таким именем!»
— А что она… хорошая была, эта Вера? — произнес он первые пришедшие на ум слова, чтобы только не молчать.
— Это вы у капитана Суровцева спросите, если война снова сведет, — хитро улыбаясь, ответил Савельев. — Больно уж он по ней сохнул.
— Вот как!..
— Только показать это боялся. Ну, передо мной. А я-то все вижу. Лежит на койке с закрытыми глазами, обмануть меня хочет, будто спит. А я-то знаю, что он к шагам в коридоре прислушивается. Ну, а когда в ходячие нас перевели, он все у сестринской комнаты топтался. А потом вернется в палату, ляжет на койку, глаза закроет и молчит. Шамовку принесут — почти не ест.
— Ну… а она? Вера-то эта?
— А что Вера? Видать, и она к капитану… ну, расположена была. Часто заходила. Володей звала. Меня — Савельев, а его — Володя… Только все это глупости. Разве когда война идет, есть время любовь крутить?.. Капитана одна мысль одолевала: скорее на фронт. Он и меня подбил, чтобы до срока из госпиталя удрать.
— Но… все-таки он любил ее? — с трудом выговорил Звягинцев.
— Я так полагаю, что он-то любил. Только у Веры, мне кажется, другой кто-то был. Все ждала его.
— А это… кто тебе сказал?
— Никто не сказал, кто про такое говорит? По виду капитана, по словам отдельным я понял, что не сладилось у них что-то.
Савельев помолчал немного, потом улыбнулся и громко сказал:
— А уж как он обрадовался, когда узнал, что я вас встречал! Все рвался по телефону вас разыскивать, а куда звонить — не знал. Ведь вас с завода-то в то время уже отозвали…
— Сколько на твоих дареных? — с каким-то ожесточением спросил Звягинцев.
Савельев поспешно вытащил завернутые в платок часы, взглянул на них и сказал:
— Пятнадцать двадцать семь. — И как-то совсем по-мальчишески добавил: — Ух-ух, ходят! Точно, как в аптеке!
Звягинцев завел свои часы и скомандовал:
— Пошли. В штаб обороны.
— …Итак, — сказал Звягинцев, — задача заключается в том, чтобы решительно укрепить все районы города, примыкающие к Финскому заливу. Для руководства строительством укреплений штаб ВОГа выделяет целый ряд военных инженеров — и на завод имени Жданова, и на стадион имени Кирова, и на другие уязвимые участки. Наша с вами задача — укрепить западную часть территории Кировского завода и подступы к ней. Работа предстоит трудоемкая. Построенные там укрепления преимущественно легкого, противоосколочного типа. Штаб же ставит задачу создать укрепления, неуязвимые для немецких снарядов. Для этого потребуются материалы и, конечно, рабочие руки. Понадобятся люди. Это все, что я могу пока сказать. Завтра с утра вместе с инженерами произведу более детальную рекогносцировку района. Тогда можно будет составить конкретный план работ. Но уже сейчас ясно: понадобятся люди. Не менее ста человек. А возможно, и больше.
Они сидели в подвальном помещении здания, где когда-то была поликлиника, а теперь разместилось заводоуправление: директор завода Длугач, секретарь парткома Алексеенко, возглавлявший теперь партийную организацию вместо Козина, начальник заводского штаба МПВО Дашкевич, представитель штаба обороны Южаков и он, Звягинцев.
Сюда, в бомбоубежище, их загнал начавшийся полчаса назад обстрел. Время от времени Дашкевич снимал трубку одного из телефонных аппаратов и, продолжая слушать говоривших, вполголоса спрашивал: «Как там?..»
— …Не менее ста человек, — повторил Звягинцев.
Никто не произнес ни слова.
Наконец Длугач спросил:
— Вы в цехах-то были, товарищ майор?..
— К сожалению, побывать в цехах я еще не успел, — ответил Звягинцев.
— Так вот, людей нет, товарищ майор, — тихо сказал Длугач и добавил еще тише: — Ну… пригодных для вашего дела.
«Как это нет? — хотел спросить Звягинцев. — Должны быть, раз требуются!» Но сдержался и, стараясь говорить спокойно, сказал:
— Вы, видимо, плохо представляете себе ситуацию, товарищи! Я не отрицаю, что кое-что для укрепления западной части заводской территории уже сделано. Но, к сожалению, с военной точки зрения эти укрепления не выдерживают критики. Пулеметные точки установлены так, что огонь можно вести лишь в одном направлении. Расчеты там могут укрыться лишь от осколков. А немцы, как правило, предваряют свои атаки артиллерийским обстрелом и воздушными налетами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225