Кроме того, на отношение Данвица к Гальдеру оказывала влияние и репутация начальника генерального штаба как одного из выдающихся стратегов германских вооруженных сил. Даже в личном штабе Гитлера, который возглавлял Йодль и к которому после операции в Глейвице причислили Данвица, авторитет Гальдера был очень высок.
О том, что по мере развития военных действий на Восточном фронте, не приведших до сих пор ни к одной решающей победе, этот авторитет неуклонно снижался, Данвиц не был осведомлен. Не знал он и о разногласиях фюрера с генштабом, обострившихся в августе, когда Гальдер, фон Бок и Гудериан настаивали на сосредоточении всех сил для наступления на Москву, а Гитлер ставил судьбу советской столицы в прямую зависимость от захвата на севере Ленинграда и Финского залива, а на юге — всей Украины и в особенности района Донецка.
Напряженно и почтительно следя за медленной походкой слегка прихрамывающего Гальдера, Данвиц был уверен, что слово начальника генштаба здесь, на этом совещании, должно прояснить многое. Он не сомневался, что в большой черной папке, которую нес за генералом один из его адъютантов, уже лежат готовые ответы если не на все проклятые вопросы, мучающие Данвица, то по крайней мере на большинство из них.
Но это было очень далеко от истины. Непроницаемый надменный взгляд Гальдера и его уверенная, хотя и с чуть заметным припаданием на одну ногу, походка являлись лишь привычной маскировкой, за которой тщательно скрывались душевные терзания, сомнения и противоречия, особенно обострившиеся в самые последние дни.
Для этого имелись серьезные причины.
Возникшее после взятия Тихвина фантастическое намерение Гитлера бросить часть войск группы армий «Север» дальше, в глубь России, не могло вызвать ликования в генштабе.
Только что вернувшийся из Пскова полковник Крюгер доложил Гальдеру, что теперь и фельдмаршал фон Лееб оценивает события, последовавшие за взятием Тихвина, крайне пессимистично. Бои в районе между озерами Ладожским и Ильмень развивались неудачно. Противник оказывал очень сильное давление в направлении Малой и Большой Вишеры. Неустойчивым было положение и самого Тихвина: русские непрерывно атаковали его с юга и продолжали накапливание сил на этом участке фронта. Еще хуже обстояло дело с Волховом, судьба которого после захвата Тихвина считалась предрешенной. Войска генерала Федюнинского сумели не только отстоять этот важный пункт, но даже отбросили части первого армейского корпуса к югу от Волховстроя.
Для того чтобы продолжать наступление, фон Лееб просил значительных подкреплений. В противном же случае фельдмаршал считал целесообразным выровнять линию фронта, оставив Тихвин, и усилить за счет этого волховское направление.
Доложить обо всем этом Гитлеру начальник генерального штаба не решался. И до вылета в Оршу успел дать шифровку фон Леебу, в которой сама мысль об отходе из Тихвина характеризовалась как недопустимая.
Серьезнейшие опасения вызывало у Гальдера и положение на центральном, а также на южном направлениях германо-советского фронта. Наступление фон Бока выдохлось. Войска его вышли из напряженных боев сильно потрепанными, а о пополнении их за счет части сил фон Лееба или Рунштедта нечего было и думать. К тому же ударили сильные морозы; генштаб не заблуждался относительно трудностей продолжения войны с Россией в зимних условиях.
И Браухич и Гальдер все более укреплялись в мысли, что ни Москву, ни Ленинград до будущего года захватить не удастся, что в создавшихся условиях было бы идеальным достигнуть нижнего течения Дона, выйти к Горькому, овладеть Тамбовом, Рыбинском, Лодейным Полем, а на юге — Майкопом, Сталинградом и здесь закрепиться до весны.
Но Гитлер не хотел и слышать об этом. Он требовал наступления по всему фронту и захвата Москвы.
Ситуация осложнялась тем, что всего лишь три месяца назад ж Браухич и Гальдер доказывали Гитлеру, что захват Москвы является главной и первоочередной задачей. А теперь, когда и Гитлер пришел к тому же выводу, они оказались вынужденными идти на попятную, доказывать фюреру, что в условиях зимы и с каждым днем крепнущего сопротивления советских войск эта задача неосуществима…
Браухичу повезло: инфаркт надолго уложил его в постель. Зато Гальдеру приходится нести бремя за двоих.
Он опустился в кресло, услужливо отодвинутое адъютантом, и, не дотрагиваясь до черной папки, положенной перед ним, негромко объявил:
— Совещание считаю открытым. Полагаю необходимым, прежде чем слушать доклады начальников штабов групп армий, ознакомить присутствующих с обстановкой на Восточном фронте в целом.
Гальдер встал, подошел к висевшей на стене карте, вооружился указкой. Говорил он, глядя прямо в зал, и лишь изредка оборачивался к карте, чтобы ткнуть указкой в тот или иной район или прочертить воображаемую линию. Гальдер знал обстановку наизусть.
Данвиц сидел, напряженно вытянувшись в сторону карты и стараясь не пропустить ни одного слова из того, что говорил Гальдер. Прошло несколько минут, прежде чем он вспомнил о поручении фюрера. Поспешно вытащил из кармана потрепанную записную книжку, в которой обычно делал заметки, касающиеся полковых дел, — о потерях, о расходе и поступлениях боеприпасов, о продовольственном снабжении, раскрыл ее на чистой страничке, вынул карандаш и тут же услышал за своей спиной категоричный шепот:
— Делать записи запрещено!
Данвиц обернулся, но увидел лишь спину удаляющегося от него офицера.
Он пожал плечами, заметил, что по лицу Крюгера пробежала едва заметная ироническая усмешка, и, раздраженно захлопнув книжку, сунул ее обратно в карман. Снова попытался сосредоточиться на том, что говорил Гальдер.
А начальник генерального штаба говорил в этот момент о наступающих холодах, которые якобы несут с собой не только очевидные трудности для войск, но и несомненные выгоды: любая местность становится проходимой для танков и моторизованных частей.
Затем Гальдер перешел к характеристике противника. Он утверждал, что несоответствие между огромной протяженностью фронта и силами русских, которые уже на исходе, не даст возможности Сталину создать сплошную глубоко эшелонированную оборону между Черным морем и Ладожским озером. Вероятнее всего, советские войска наиболее упорно будут удерживать обширный район, прилегающий к столице, включая Вологду и Саратов, а также важные дороги, связывающие этот район с военно-промышленной базой Урала и азиатской частью России, с Мурманском и Кавказом…
Гальдер говорил долго. И все же напряженно слушавший его Данвиц не мог понять, к какому выводу стремится он подвести совещание. Очевидно было, во-первых, что наступление надо продолжать, что немецким войскам необходимо продвинуться еще дальше в глубь советской территории.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225
О том, что по мере развития военных действий на Восточном фронте, не приведших до сих пор ни к одной решающей победе, этот авторитет неуклонно снижался, Данвиц не был осведомлен. Не знал он и о разногласиях фюрера с генштабом, обострившихся в августе, когда Гальдер, фон Бок и Гудериан настаивали на сосредоточении всех сил для наступления на Москву, а Гитлер ставил судьбу советской столицы в прямую зависимость от захвата на севере Ленинграда и Финского залива, а на юге — всей Украины и в особенности района Донецка.
Напряженно и почтительно следя за медленной походкой слегка прихрамывающего Гальдера, Данвиц был уверен, что слово начальника генштаба здесь, на этом совещании, должно прояснить многое. Он не сомневался, что в большой черной папке, которую нес за генералом один из его адъютантов, уже лежат готовые ответы если не на все проклятые вопросы, мучающие Данвица, то по крайней мере на большинство из них.
Но это было очень далеко от истины. Непроницаемый надменный взгляд Гальдера и его уверенная, хотя и с чуть заметным припаданием на одну ногу, походка являлись лишь привычной маскировкой, за которой тщательно скрывались душевные терзания, сомнения и противоречия, особенно обострившиеся в самые последние дни.
Для этого имелись серьезные причины.
Возникшее после взятия Тихвина фантастическое намерение Гитлера бросить часть войск группы армий «Север» дальше, в глубь России, не могло вызвать ликования в генштабе.
Только что вернувшийся из Пскова полковник Крюгер доложил Гальдеру, что теперь и фельдмаршал фон Лееб оценивает события, последовавшие за взятием Тихвина, крайне пессимистично. Бои в районе между озерами Ладожским и Ильмень развивались неудачно. Противник оказывал очень сильное давление в направлении Малой и Большой Вишеры. Неустойчивым было положение и самого Тихвина: русские непрерывно атаковали его с юга и продолжали накапливание сил на этом участке фронта. Еще хуже обстояло дело с Волховом, судьба которого после захвата Тихвина считалась предрешенной. Войска генерала Федюнинского сумели не только отстоять этот важный пункт, но даже отбросили части первого армейского корпуса к югу от Волховстроя.
Для того чтобы продолжать наступление, фон Лееб просил значительных подкреплений. В противном же случае фельдмаршал считал целесообразным выровнять линию фронта, оставив Тихвин, и усилить за счет этого волховское направление.
Доложить обо всем этом Гитлеру начальник генерального штаба не решался. И до вылета в Оршу успел дать шифровку фон Леебу, в которой сама мысль об отходе из Тихвина характеризовалась как недопустимая.
Серьезнейшие опасения вызывало у Гальдера и положение на центральном, а также на южном направлениях германо-советского фронта. Наступление фон Бока выдохлось. Войска его вышли из напряженных боев сильно потрепанными, а о пополнении их за счет части сил фон Лееба или Рунштедта нечего было и думать. К тому же ударили сильные морозы; генштаб не заблуждался относительно трудностей продолжения войны с Россией в зимних условиях.
И Браухич и Гальдер все более укреплялись в мысли, что ни Москву, ни Ленинград до будущего года захватить не удастся, что в создавшихся условиях было бы идеальным достигнуть нижнего течения Дона, выйти к Горькому, овладеть Тамбовом, Рыбинском, Лодейным Полем, а на юге — Майкопом, Сталинградом и здесь закрепиться до весны.
Но Гитлер не хотел и слышать об этом. Он требовал наступления по всему фронту и захвата Москвы.
Ситуация осложнялась тем, что всего лишь три месяца назад ж Браухич и Гальдер доказывали Гитлеру, что захват Москвы является главной и первоочередной задачей. А теперь, когда и Гитлер пришел к тому же выводу, они оказались вынужденными идти на попятную, доказывать фюреру, что в условиях зимы и с каждым днем крепнущего сопротивления советских войск эта задача неосуществима…
Браухичу повезло: инфаркт надолго уложил его в постель. Зато Гальдеру приходится нести бремя за двоих.
Он опустился в кресло, услужливо отодвинутое адъютантом, и, не дотрагиваясь до черной папки, положенной перед ним, негромко объявил:
— Совещание считаю открытым. Полагаю необходимым, прежде чем слушать доклады начальников штабов групп армий, ознакомить присутствующих с обстановкой на Восточном фронте в целом.
Гальдер встал, подошел к висевшей на стене карте, вооружился указкой. Говорил он, глядя прямо в зал, и лишь изредка оборачивался к карте, чтобы ткнуть указкой в тот или иной район или прочертить воображаемую линию. Гальдер знал обстановку наизусть.
Данвиц сидел, напряженно вытянувшись в сторону карты и стараясь не пропустить ни одного слова из того, что говорил Гальдер. Прошло несколько минут, прежде чем он вспомнил о поручении фюрера. Поспешно вытащил из кармана потрепанную записную книжку, в которой обычно делал заметки, касающиеся полковых дел, — о потерях, о расходе и поступлениях боеприпасов, о продовольственном снабжении, раскрыл ее на чистой страничке, вынул карандаш и тут же услышал за своей спиной категоричный шепот:
— Делать записи запрещено!
Данвиц обернулся, но увидел лишь спину удаляющегося от него офицера.
Он пожал плечами, заметил, что по лицу Крюгера пробежала едва заметная ироническая усмешка, и, раздраженно захлопнув книжку, сунул ее обратно в карман. Снова попытался сосредоточиться на том, что говорил Гальдер.
А начальник генерального штаба говорил в этот момент о наступающих холодах, которые якобы несут с собой не только очевидные трудности для войск, но и несомненные выгоды: любая местность становится проходимой для танков и моторизованных частей.
Затем Гальдер перешел к характеристике противника. Он утверждал, что несоответствие между огромной протяженностью фронта и силами русских, которые уже на исходе, не даст возможности Сталину создать сплошную глубоко эшелонированную оборону между Черным морем и Ладожским озером. Вероятнее всего, советские войска наиболее упорно будут удерживать обширный район, прилегающий к столице, включая Вологду и Саратов, а также важные дороги, связывающие этот район с военно-промышленной базой Урала и азиатской частью России, с Мурманском и Кавказом…
Гальдер говорил долго. И все же напряженно слушавший его Данвиц не мог понять, к какому выводу стремится он подвести совещание. Очевидно было, во-первых, что наступление надо продолжать, что немецким войскам необходимо продвинуться еще дальше в глубь советской территории.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225