Тот, я уверен, не откажет в помощи другу, к тому же хороший работник службы безопасности никогда не помешает его фирме. А если даже и откажется, это тоже не беда. У меня есть немало приятелей… Ну, не приятелей, а знакомых, которые помогут мне устроиться в охрану на какое-нибудь предприятие. А даже если они не смогут мне помочь, то просто отправлюсь на биржу труда и буду искать работу, как и всякий порядочный британец, а пока поживу у Светланы. Выходного пособия, которое мне должны были выдать в «Лондон фармацептик», хватит как минимум недели на две.
Эти планы меня обнадежили, однако змей сомнения, уползший в глубь моей души, все равно не давал мне покоя. Что ж, лучше хоть что-то, чем безделье. Сидеть в ее пустой квартире было невыносимо. Кстати, можно по дороге заехать и в контору, чтобы лично в руки сэру Найджелу вручить прошение об отставке.
ГЛАВА 33
– Мне постыло мое ремесло! – сказал я ему. – Не довольно ль я его справлял! Пора тебе освободить меня! С меня довольно моей палаческой службы! Мне ее долее не вынести! Не могу я жить среди крови и ужасов, средь всего, что свершается твоим попущением! Я нес свою службу верно, делал все, что было в моих силах, но нет больше сил моих! Будет с меня!
Пер Лагерквист. «Палач»
– Любого человека, который видел тебя или хотя бы слышал звук твоих шагов, нужно выследить, заманить в засаду и убить… В противном случае, покуда силы не покинут его, он будет идти по твоему следу.
Герберт Бест. «Двадцать пятый час»
Здание «Лондон фармацептик компани» по-прежнему напоминало голодного хищника, готового к прыжку. Однако меня этот хищник больше не страшил. Теперь я знал, над чем не властно это здание и спрятавшиеся в нем люди, и нисколько не боялся их. Напротив, это они скоро будут бояться меня.
Я вошел в холл и мерным шагом направился к «таможне», помахивая большой наплечной сумкой, в которой лежало все, что я решил забрать из своей квартиры. Все остальное я оставил там, потому что эти вещи слишком напоминали о моем прежнем «я», пробуждения которого я теперь очень не хотел.
Около «таможни» поднялась изрядная суета, когда я подошел к охранникам. Видимо, им был дан вполне определенный приказ в отношении меня, и мое нежданное появление с увесистой сумкой на плече вызвало у них весьма бурную реакцию. Впрочем, не стоило удивляться. Такая реакция возникала у наших охранников на всех нежданных посетителей с тех пор, как Джошуа Селдом, один из лучших палачей нашего бюро, пришел однажды в контору в свой нерабочий день с большим «дипломатом» из крокодиловой кожи. Пройдя в свой кабинет безо всякого досмотра, как очень уважаемый сотрудник, он взорвал пять килограммов пластиковой взрывчатки С-4, спрятанных в его «дипломате».
После этого инцидента, который стоил нашей организации двадцати восьми сотрудников разных классов, на контрольно-пропускном пункте на первом этаже были введены дополнительные меры безопасности, чтобы препятствовать возможному проникновению очередного подобного диверсанта.
Потому мое появление в нерабочий день с набитой сумкой на плече, столь напоминавшее дело Селдома, вызвало такой переполох у охранников. Однако они зря волновались. Не то что взрывчатки, у меня с собой даже оружия не было. Впервые за много лет у меня с собой не было ничего смертоноснее обычной электробритвы. Служебный пистолет я оставил у Светланы, а свой любимый кожаный пояс остался в моей квартире вместе со всеми прочими ненужными мне теперь вещами.
Однако приказ есть приказ. Пока один из охранников звонил начальству, чтобы выяснить, что со мной делать, еще три охранника взяли меня в кольцо, отобрали сумку и быстренько обыскали меня. После чего один из них исчез с сумкой вместе в двери за «таможней», а остальные двое, не спуская с меня глаз и держа руки на пистолетах, но не вытаскивая их из кобуры, отвели меня в маленькую комнатушку, которую палачи в шутку называли «карантином». Здесь я был впервые за всю свою жизнь.
Впрочем, мое заточение длилось недолго. В «карантине» наедине с двумя бугаями я просидел от силы минуты три, в течение которых меня еще раз очень профессионально и тщательно обыскали. Вскоре после этого в «карантине» появилось еще одно действующее лицо. Им оказался второй заместитель сэра Найджела Лайнел Беннет, невысокий брюнет с приятным, но совершенно незапоминающимся лицом, который негромко бросил моим тюремщикам короткую, словно вырубленную острым топором фразу:
– Можете идти.
После этого оба бугая молча и быстро испарились из «карантина». Заместитель шефа обошел вокруг меня, словно разглядывал диковинное животное, потом сказал:
– Пошли.
Ни остроумием, ни разговорчивостью он не отличался. Его единственным положительным качеством было потрясающее умение держать язык за зубами. Потому я без разговоров встал и пошел вслед за ним. Если мой Харон и знает, куда ведет меня и что ожидает меня там, где наш путь закончится, то у него это все равно не узнаешь, он не скажет ни слова, пока ему не прикажет это сделать кто-нибудь из начальства.
– За свою сумку не беспокойся. Ее вернут тебе, – безо всякого выражения сказал он, когда мы проходили «таможню». Охранники проводили нас любопытными взглядами, однако ничего не смогли понять ни по словно высеченному из камня лицу моего провожатого, ни по моей насмешливой улыбке.
Интересно, куда же меня все-таки ведут? Вряд ли в комнату для бесед. Скорее к кому-либо из начальников, которые и должны будут решить мою дальнейшую судьбу. Как только меня отведут туда, я сразу же объясню им все насчет цели своего прихода в нерабочий день конторы. Когда они узнают, что речь идет о моей отставке, то, без сомнения, поднимут все данные на меня, но вряд ли что-нибудь предпримут, пока не получат приказ из центра. Может, им придется ликвидировать меня, а может, меня отпустят с миром. Последнее более вероятно, так как я опасный противник в бою, но старый сотрудник и умею держать язык за зубами. То, что меня сейчас вели без конвоя, тоже о многом говорило.
Мы вошли в лифт, и мой провожатый так быстро нажал кнопку, что я не успел рассмотреть ее номер. Лифт тут же взмыл вверх. Камеры предварительного заключения расположены под землей. Меня везут явно к кому-то из боссов. Вот только к кому? К сэру Найджелу, Мартинелли или Биллингему?
Пока лифт летел вверх, я про себя считал удары пульса. С момента, когда двери лифта закрылись на первом этаже, прошло пятьдесят пять ударов сердца. То есть подъем длился примерно сорок пять секунд. Значит, мы должны быть на одном из верхних этажей.
Когда двери лифта распахнулись, я понял, что мы на сороковом этаже и что меня ведут к сэру Найджелу. Меня по-прежнему мучил вопрос, зачем я ему понадобился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
Эти планы меня обнадежили, однако змей сомнения, уползший в глубь моей души, все равно не давал мне покоя. Что ж, лучше хоть что-то, чем безделье. Сидеть в ее пустой квартире было невыносимо. Кстати, можно по дороге заехать и в контору, чтобы лично в руки сэру Найджелу вручить прошение об отставке.
ГЛАВА 33
– Мне постыло мое ремесло! – сказал я ему. – Не довольно ль я его справлял! Пора тебе освободить меня! С меня довольно моей палаческой службы! Мне ее долее не вынести! Не могу я жить среди крови и ужасов, средь всего, что свершается твоим попущением! Я нес свою службу верно, делал все, что было в моих силах, но нет больше сил моих! Будет с меня!
Пер Лагерквист. «Палач»
– Любого человека, который видел тебя или хотя бы слышал звук твоих шагов, нужно выследить, заманить в засаду и убить… В противном случае, покуда силы не покинут его, он будет идти по твоему следу.
Герберт Бест. «Двадцать пятый час»
Здание «Лондон фармацептик компани» по-прежнему напоминало голодного хищника, готового к прыжку. Однако меня этот хищник больше не страшил. Теперь я знал, над чем не властно это здание и спрятавшиеся в нем люди, и нисколько не боялся их. Напротив, это они скоро будут бояться меня.
Я вошел в холл и мерным шагом направился к «таможне», помахивая большой наплечной сумкой, в которой лежало все, что я решил забрать из своей квартиры. Все остальное я оставил там, потому что эти вещи слишком напоминали о моем прежнем «я», пробуждения которого я теперь очень не хотел.
Около «таможни» поднялась изрядная суета, когда я подошел к охранникам. Видимо, им был дан вполне определенный приказ в отношении меня, и мое нежданное появление с увесистой сумкой на плече вызвало у них весьма бурную реакцию. Впрочем, не стоило удивляться. Такая реакция возникала у наших охранников на всех нежданных посетителей с тех пор, как Джошуа Селдом, один из лучших палачей нашего бюро, пришел однажды в контору в свой нерабочий день с большим «дипломатом» из крокодиловой кожи. Пройдя в свой кабинет безо всякого досмотра, как очень уважаемый сотрудник, он взорвал пять килограммов пластиковой взрывчатки С-4, спрятанных в его «дипломате».
После этого инцидента, который стоил нашей организации двадцати восьми сотрудников разных классов, на контрольно-пропускном пункте на первом этаже были введены дополнительные меры безопасности, чтобы препятствовать возможному проникновению очередного подобного диверсанта.
Потому мое появление в нерабочий день с набитой сумкой на плече, столь напоминавшее дело Селдома, вызвало такой переполох у охранников. Однако они зря волновались. Не то что взрывчатки, у меня с собой даже оружия не было. Впервые за много лет у меня с собой не было ничего смертоноснее обычной электробритвы. Служебный пистолет я оставил у Светланы, а свой любимый кожаный пояс остался в моей квартире вместе со всеми прочими ненужными мне теперь вещами.
Однако приказ есть приказ. Пока один из охранников звонил начальству, чтобы выяснить, что со мной делать, еще три охранника взяли меня в кольцо, отобрали сумку и быстренько обыскали меня. После чего один из них исчез с сумкой вместе в двери за «таможней», а остальные двое, не спуская с меня глаз и держа руки на пистолетах, но не вытаскивая их из кобуры, отвели меня в маленькую комнатушку, которую палачи в шутку называли «карантином». Здесь я был впервые за всю свою жизнь.
Впрочем, мое заточение длилось недолго. В «карантине» наедине с двумя бугаями я просидел от силы минуты три, в течение которых меня еще раз очень профессионально и тщательно обыскали. Вскоре после этого в «карантине» появилось еще одно действующее лицо. Им оказался второй заместитель сэра Найджела Лайнел Беннет, невысокий брюнет с приятным, но совершенно незапоминающимся лицом, который негромко бросил моим тюремщикам короткую, словно вырубленную острым топором фразу:
– Можете идти.
После этого оба бугая молча и быстро испарились из «карантина». Заместитель шефа обошел вокруг меня, словно разглядывал диковинное животное, потом сказал:
– Пошли.
Ни остроумием, ни разговорчивостью он не отличался. Его единственным положительным качеством было потрясающее умение держать язык за зубами. Потому я без разговоров встал и пошел вслед за ним. Если мой Харон и знает, куда ведет меня и что ожидает меня там, где наш путь закончится, то у него это все равно не узнаешь, он не скажет ни слова, пока ему не прикажет это сделать кто-нибудь из начальства.
– За свою сумку не беспокойся. Ее вернут тебе, – безо всякого выражения сказал он, когда мы проходили «таможню». Охранники проводили нас любопытными взглядами, однако ничего не смогли понять ни по словно высеченному из камня лицу моего провожатого, ни по моей насмешливой улыбке.
Интересно, куда же меня все-таки ведут? Вряд ли в комнату для бесед. Скорее к кому-либо из начальников, которые и должны будут решить мою дальнейшую судьбу. Как только меня отведут туда, я сразу же объясню им все насчет цели своего прихода в нерабочий день конторы. Когда они узнают, что речь идет о моей отставке, то, без сомнения, поднимут все данные на меня, но вряд ли что-нибудь предпримут, пока не получат приказ из центра. Может, им придется ликвидировать меня, а может, меня отпустят с миром. Последнее более вероятно, так как я опасный противник в бою, но старый сотрудник и умею держать язык за зубами. То, что меня сейчас вели без конвоя, тоже о многом говорило.
Мы вошли в лифт, и мой провожатый так быстро нажал кнопку, что я не успел рассмотреть ее номер. Лифт тут же взмыл вверх. Камеры предварительного заключения расположены под землей. Меня везут явно к кому-то из боссов. Вот только к кому? К сэру Найджелу, Мартинелли или Биллингему?
Пока лифт летел вверх, я про себя считал удары пульса. С момента, когда двери лифта закрылись на первом этаже, прошло пятьдесят пять ударов сердца. То есть подъем длился примерно сорок пять секунд. Значит, мы должны быть на одном из верхних этажей.
Когда двери лифта распахнулись, я понял, что мы на сороковом этаже и что меня ведут к сэру Найджелу. Меня по-прежнему мучил вопрос, зачем я ему понадобился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93