Сперва Лили над ним втихомолку посмеивалась — он был гораздо старше ее, а влюбился и поначалу вел себя, как мальчишка. Но вскоре оказалось, что за ребячеством стоит твердое желание заполучить ее саму, а не одно ее тело, — постель пришла гораздо позже, — ее, Лили Стивенс. Диллинг разглядел в ней характер, пришедшийся ему по душе, решил сделать ее, Лили, непременным дополнением к собственной личности. В конце концов такое обхождение начало нравиться Лили, льстило ей, убедило в искренности Диллинга, и девушка отдала Гарри всю себя, полностью ему подчинилась, позволила ему заботиться о ней, лелеять и воспитывать ее, да так, словно это было желанно для нее.
— Что вы сказали родителям? — спросил Гримстер.
В ответ Лили пожала плечами.
— Написала, что стала его секретаршей и по роду работы должна жить в его доме. Но они, конечно, докопались до правды. У них в Акфилде остались друзья, те им все и выболтали. Мама настрочила мне ужасное письмо. Но Гарри помог ответить и, знаете ли, она мало-помалу успокоилась. Я дала ей понять, что мы собираемся пожениться.
— Разве он обещал жениться на вас?
— Совсем наоборот. Сразу сказал, что не женится. Он в формальности не верил. Мы решили так: останемся свободными, но заключим соглашение, которое сможем разорвать, если дела пойдут плохо. Честно говоря, — улыбнулась Лили, — я в это не поверила, но и не расстроилась. У Гарри вечно возникали бредовые идеи, но мне было ясно, что рано или поздно ему захочется оформить наши отношения. Я вот что имею в виду: чем больше я стала бы ему нравиться, тем сильнее он захотел бы сделать все как полагается.
Эти слова удивили Гримстера. Ева вертит Адамом. Гримстер решил спросить о вилле в Беркшире, которую снимал Диллинг. По просьбе Гримстера Лили описала ее, но лишь в общих чертах.
— Вы бывали в его лондонской квартире? — спросил Гримстер.
— Нет. В столицу с ним никогда не ездила. Он оставлял меня на вилле, — ответила Лили без обиды.
— А друзья у него там могли останавливаться?
— Нет.
— Вы уверены?
— Конечно. Во-первых, там только одна спальня. Нет, есть еще комната, но без кровати. Послушайте, Джонни, куда вы клоните? Ведь все это не связано с тем… ну, о чем вы хотите узнать.
— Как знать… Скажите вот что: в последний день, когда вы поехали в Лондон, а оттуда во Флоренцию, как вы договорились встретиться с Диллингом?
— Он говорил, что у него важное дело, на нем можно заработать кучу денег. Он еще неделю назад купил мне билет на самолет и забронировал номер в гостинице. Я должна была остановиться во Флоренции и дожидаться его.
— Раньше вы за границей бывали?
— Дважды. Один раз ездили с Гарри в Париж отдохнуть. А в другой раз были в Берлине.
— В Берлине?
— Да. На обратном пути пару дней провели в Гамбурге. Германия понравилась мне больше Парижа.
— Гарри объяснил, почему решил отослать вас за рубеж?
— Да, более или менее. Он сам не хотел оставаться в Англии после заключения сделки. Мы собирались жить за границей. Он поговаривал о том, чтобы купить где-нибудь дом. К тому же срок аренды виллы истекал, а ему не хотелось ее продлевать… Вот и получилось, что я должна уехать. Да и список не ждал.
— Какой список?
— Список того, что я должна посмотреть во Флоренции. Картины там всякие, галереи и замки. Его мне Гарри написал. Флоренция входила в мою образовательную программу. — Лили прыснула. — Я Гарри чуть-чуть обманывала. По церквам и музеям, конечно, не ходила, там скучно и затхлым пахнет. Но магазины во Флоренции классные. Вот что я купила в лавке под названием «Феррагамо». — Она вытянула ноги, напрягла мышцы и, словно делая упражнение утренней зарядки, оторвала ступни от пола и продемонстрировала Гримстеру тупоносые коричневые туфли с медными пряжками на красных бархатных ромбах.
— Вы однажды обмолвились, что за виллой следил какой-то человек.
— Да.
— Вам об этом сказал Гарри?
— Да. Он как-то показал его мне и заверил, что волноваться не стоит. Те, с кем заключается сделка, прислали его якобы для нашей же безопасности.
— Это вас не насторожило? Ведь такое объяснение могло означать, что жизни Гарри кто-то угрожает.
— Нет. Гарри заверил, что так бывает всегда, когда заключаешь крупную сделку с правительством.
— Он так и сказал «с правительством»?
— По-моему, да. А разве это не правда?
— Правда. Тот человек ходил за вами повсюду?
— Старался. Но когда нам хотелось побыть одним, мы от него отрывались. Мы забавлялись, ускользая от него на перекрестках. Или заходили в пивную, выбирались через черный ход и дворами шли к автобусной остановке. Шпик был не очень умен… А может быть, просто ленив.
«И то, и другое», — подумал Гримстер. Сэр Джон приставил к ним далеко не лучшего филера — он не считал, да и теперь, наверно, не считает, эту затею серьезной. Так, работает для очистки совести. Гримстер взглянул на стенные часы. Без четверти двенадцать. Он встал, подошел к серванту, налил две рюмки хереса. Час назад Лили отказалась от кофе. Джон подал ей выпивку, сел, держа свою рюмку между ладонями.
— Как вы считаете, у вас хорошая память?
— По-моему, нормальная. А кое на что очень даже приличная.
— На что именно?
— Да так, на всякую ерунду. К примеру, в парикмахерской мне запоминается болтовня девушек. Они говорят только о своих делах: что сказал ее любовник или кто к ним приходил на прошлой неделе. Кстати, кто здесь позаботится о моей прическе?
— В Чалмлее есть салон красоты. А можно и в Барнстепл съездить.
— С удовольствием. Там мы пообедаем, походим по магазинам. Вот на магазины и цены у меня тоже хорошая память. Это, по-моему, оттого, что я сама в универмаге работала.
Гримстер потягивал херес. Пока, по его мнению, — а он не сводил взгляда с глаз и рук Лили, этих лучших выразителей человеческих чувств и характера, она вела себя предельно естественно, говорила совершенно искренне и раскованно, думала, лишь как бы помочь делу.
— У вас хорошая память на стихи? — спросил он.
— Вообще-то — нет, — рассмеялась Лили. — Тут есть одна хитрость. Я не вспомню ни строчки, пока вы не скажете нужное слово.
— Слово?
— Да, какое-нибудь. Вы говорите его, и я что-нибудь вспоминаю. Как вчера, когда вы упомянули жаворонка. Жаворонок — и мне пришли в голову стихи. Так меня Гарри учил… Бедный Гарри. Он очень хорошо ко мне относился. Хотел сделать для меня так много, а теперь мы сидим и рассуждаем о нем, словно он герой романа или пьесы.
Слушая ее, Гримстер размышлял, какие же стихи Гарри заставил ее заучивать, а потом вспоминать по ключевому слову.
— Давайте поэкспериментируем, — предложил он. — Возьмем, к примеру, слово «ласточка». — Лили отрицательно покачала головой. — «Золотая рыбка»? — Снова тот же жест. Гримстер ворошил память в поисках стихотворных штампов, вспомнил комнату общежития, раскрытый на сером одеяле потрепанный том «Оксфордского сборника английской поэзии» и произнес:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
— Что вы сказали родителям? — спросил Гримстер.
В ответ Лили пожала плечами.
— Написала, что стала его секретаршей и по роду работы должна жить в его доме. Но они, конечно, докопались до правды. У них в Акфилде остались друзья, те им все и выболтали. Мама настрочила мне ужасное письмо. Но Гарри помог ответить и, знаете ли, она мало-помалу успокоилась. Я дала ей понять, что мы собираемся пожениться.
— Разве он обещал жениться на вас?
— Совсем наоборот. Сразу сказал, что не женится. Он в формальности не верил. Мы решили так: останемся свободными, но заключим соглашение, которое сможем разорвать, если дела пойдут плохо. Честно говоря, — улыбнулась Лили, — я в это не поверила, но и не расстроилась. У Гарри вечно возникали бредовые идеи, но мне было ясно, что рано или поздно ему захочется оформить наши отношения. Я вот что имею в виду: чем больше я стала бы ему нравиться, тем сильнее он захотел бы сделать все как полагается.
Эти слова удивили Гримстера. Ева вертит Адамом. Гримстер решил спросить о вилле в Беркшире, которую снимал Диллинг. По просьбе Гримстера Лили описала ее, но лишь в общих чертах.
— Вы бывали в его лондонской квартире? — спросил Гримстер.
— Нет. В столицу с ним никогда не ездила. Он оставлял меня на вилле, — ответила Лили без обиды.
— А друзья у него там могли останавливаться?
— Нет.
— Вы уверены?
— Конечно. Во-первых, там только одна спальня. Нет, есть еще комната, но без кровати. Послушайте, Джонни, куда вы клоните? Ведь все это не связано с тем… ну, о чем вы хотите узнать.
— Как знать… Скажите вот что: в последний день, когда вы поехали в Лондон, а оттуда во Флоренцию, как вы договорились встретиться с Диллингом?
— Он говорил, что у него важное дело, на нем можно заработать кучу денег. Он еще неделю назад купил мне билет на самолет и забронировал номер в гостинице. Я должна была остановиться во Флоренции и дожидаться его.
— Раньше вы за границей бывали?
— Дважды. Один раз ездили с Гарри в Париж отдохнуть. А в другой раз были в Берлине.
— В Берлине?
— Да. На обратном пути пару дней провели в Гамбурге. Германия понравилась мне больше Парижа.
— Гарри объяснил, почему решил отослать вас за рубеж?
— Да, более или менее. Он сам не хотел оставаться в Англии после заключения сделки. Мы собирались жить за границей. Он поговаривал о том, чтобы купить где-нибудь дом. К тому же срок аренды виллы истекал, а ему не хотелось ее продлевать… Вот и получилось, что я должна уехать. Да и список не ждал.
— Какой список?
— Список того, что я должна посмотреть во Флоренции. Картины там всякие, галереи и замки. Его мне Гарри написал. Флоренция входила в мою образовательную программу. — Лили прыснула. — Я Гарри чуть-чуть обманывала. По церквам и музеям, конечно, не ходила, там скучно и затхлым пахнет. Но магазины во Флоренции классные. Вот что я купила в лавке под названием «Феррагамо». — Она вытянула ноги, напрягла мышцы и, словно делая упражнение утренней зарядки, оторвала ступни от пола и продемонстрировала Гримстеру тупоносые коричневые туфли с медными пряжками на красных бархатных ромбах.
— Вы однажды обмолвились, что за виллой следил какой-то человек.
— Да.
— Вам об этом сказал Гарри?
— Да. Он как-то показал его мне и заверил, что волноваться не стоит. Те, с кем заключается сделка, прислали его якобы для нашей же безопасности.
— Это вас не насторожило? Ведь такое объяснение могло означать, что жизни Гарри кто-то угрожает.
— Нет. Гарри заверил, что так бывает всегда, когда заключаешь крупную сделку с правительством.
— Он так и сказал «с правительством»?
— По-моему, да. А разве это не правда?
— Правда. Тот человек ходил за вами повсюду?
— Старался. Но когда нам хотелось побыть одним, мы от него отрывались. Мы забавлялись, ускользая от него на перекрестках. Или заходили в пивную, выбирались через черный ход и дворами шли к автобусной остановке. Шпик был не очень умен… А может быть, просто ленив.
«И то, и другое», — подумал Гримстер. Сэр Джон приставил к ним далеко не лучшего филера — он не считал, да и теперь, наверно, не считает, эту затею серьезной. Так, работает для очистки совести. Гримстер взглянул на стенные часы. Без четверти двенадцать. Он встал, подошел к серванту, налил две рюмки хереса. Час назад Лили отказалась от кофе. Джон подал ей выпивку, сел, держа свою рюмку между ладонями.
— Как вы считаете, у вас хорошая память?
— По-моему, нормальная. А кое на что очень даже приличная.
— На что именно?
— Да так, на всякую ерунду. К примеру, в парикмахерской мне запоминается болтовня девушек. Они говорят только о своих делах: что сказал ее любовник или кто к ним приходил на прошлой неделе. Кстати, кто здесь позаботится о моей прическе?
— В Чалмлее есть салон красоты. А можно и в Барнстепл съездить.
— С удовольствием. Там мы пообедаем, походим по магазинам. Вот на магазины и цены у меня тоже хорошая память. Это, по-моему, оттого, что я сама в универмаге работала.
Гримстер потягивал херес. Пока, по его мнению, — а он не сводил взгляда с глаз и рук Лили, этих лучших выразителей человеческих чувств и характера, она вела себя предельно естественно, говорила совершенно искренне и раскованно, думала, лишь как бы помочь делу.
— У вас хорошая память на стихи? — спросил он.
— Вообще-то — нет, — рассмеялась Лили. — Тут есть одна хитрость. Я не вспомню ни строчки, пока вы не скажете нужное слово.
— Слово?
— Да, какое-нибудь. Вы говорите его, и я что-нибудь вспоминаю. Как вчера, когда вы упомянули жаворонка. Жаворонок — и мне пришли в голову стихи. Так меня Гарри учил… Бедный Гарри. Он очень хорошо ко мне относился. Хотел сделать для меня так много, а теперь мы сидим и рассуждаем о нем, словно он герой романа или пьесы.
Слушая ее, Гримстер размышлял, какие же стихи Гарри заставил ее заучивать, а потом вспоминать по ключевому слову.
— Давайте поэкспериментируем, — предложил он. — Возьмем, к примеру, слово «ласточка». — Лили отрицательно покачала головой. — «Золотая рыбка»? — Снова тот же жест. Гримстер ворошил память в поисках стихотворных штампов, вспомнил комнату общежития, раскрытый на сером одеяле потрепанный том «Оксфордского сборника английской поэзии» и произнес:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57