Шрив еще была жива, но зловещее пятно растекалось, и она наверняка умрет от потери крови, если ей не помогут в ближайшее время.
Из кухни вело три двери — одна в гостиную, одна в прихожую и черный выход, ближайший к Карен. Но этот путь был закрыт: не только Мириам, но и — в ужасе осознала Карен — заперт намертво засовом. Для того чтобы отпереть эту дверь, нужны ключи, и это же верно в отношении всех окон первого этажа. Чтобы выбраться, надо выломать окно — не только стекло, но и деревянные решетки. В кино это делается просто, когда герой бросается в окно и оно разлетается на мелкие осколки, оставляя лишь маленький порез на щеке, но у Карен возникло предчувствие, что в жизни так не получится.
Значит, оставался только один доступный путь к спасению — через входную дверь. Карен была почти уверена, что Шрив заперла ее изнутри, но ключ наверняка остался в замке. Карен начала пятиться к двери гостиной.
Падая, Шрив уронила свою сумочку, рассыпав по полу ее содержимое. Мириам сгребла его ногой.
— Ей действительно не следовало так себя вести, — повторила Мириам раздраженным жалобным тоном. — Она это заслужила. Как и он. Знаешь, он годами так поступал. Это началось сразу же после того, как мама вышла за него замуж. Мне было тринадцать. Я говорила ей, но она мне не верила. Хотя, должно быть, она все знала. Но она не смела его остановить, потому что ее заботило то, что скажут люди, а не я.
— О Боже! — непроизвольно воскликнула Карен. — Так вот почему...
— Я думала, что после окончания школы смогу уехать в колледж и избавиться от него, — безучастным голосом продолжала Мириам. — Но он не отпускал меня. Он сказал, что мне лучше продолжать жить дома и учиться в Джорджтауне. Поэтому я вынуждена была это сделать. А потом, когда вошла она и увидела, что произошло, мне пришлось сделать то же самое и с ней, иначе она рассказала бы кому-нибудь, что я виновна.
Чувство, сковавшее Карен и едва не заставившее ее забыть об опасности, которой подвергалась она сама, было не страхом. Это была парализующая смесь потрясенной жалости и безумного ужаса — ужаса сверхъестественного и неизвестного. Мириам уже не поддавалась ни убеждениям, ни уговорам. Часть ее разума оставалась в прошлом, переживая заново те муки и последовавшее за этим двойное убийство. Даже голос ее изменился.
— Конечно же после всего этого я оказалась вся забрызгана кровью. Я знала, что главное — это платье. Я должна была избавиться от него. Тут я вспомнила, что по соседству находится Шрив, приехавшая в гости к своей бабке. Мы должны были потом ехать куда-то, чтобы праздновать... праздновать...
Внезапный омерзительный смех прервал речь Мириам, Затем она продолжила:
— Шрив заехала к старухе только потому, что та сказала, что у нее есть подарок к выпуску. Мы думали, это будет чек, но оказалась всего лишь булавка с камеей. Шрив привезла с собой смену одежды, потому что мы должны были встретиться в ресторане с ее родителями и нам хотелось как можно скорее избавиться от этих дурацких розовых платьев. Это так подло — заставлять всех носить одинаковые платья. Но для меня это оказалось счастливым совпадением, так что, полагаю, мне не стоит жаловаться.
Я пошла в сад и вызвала Шрив — у нас было особое место, где мы могли перелезть через забор; мы пользовались этим тогда, когда она гостила у бабки и мы хотели встретиться так, чтобы никто об этом не знал. Мы переоделись прямо там. В саду. Нас никто не видел, ведь там такие высокие стены. — Она снова хихикнула. — Шрив выглядела так смешно, стоя в одном нижнем белье и держа это отвратительное, грязное розовое платье на вытянутой руке. Ее бабка уже тогда выжила из ума, и Шрив знала, что сможет переодеться и спрятать платье в чулане так, что никто этого не заметит, — что она и сделала. Вернувшись домой, я поднялась по черной лестнице прямо в свою комнату. Горничной не было, она ушла в магазин за спиртным. Она и обнаружила их. С ней случилась истерика, и полицию пришлось вызывать мне. Думаю, у них возникли подозрения. Был там один отвратительный человек с большим толстым животом и круглыми выпученными глазами, который все задавал мне вопросы. Это он трепался перед газетчиками, именно от него они и узнали про преступление Лиззи Борден, но мой дядя пригрозил подать на газеты в суд, и все прекратилось. Понимаешь, эксперт-врач сказал, что убийца должен был быть весь забрызган кровью, а на моей одежде не смогли обнаружить ни пятнышка, кроме тех, которые появились, когда я опустилась на колени рядом с мамой после приезда полиции. Я поступила так, чтобы объяснить, откуда взялись пятна на моих туфлях и под ногтями. Хотя основное все же досталось платью.
Слабый булькающий стон нарушил тишину. Мириам мельком взглянула на неподвижное тело у ее ног. Выражение ее лица не изменилось, и Карен заставила себя в последний раз обратиться к ней с увещеваниями:
— Она же оставалась верной подругой, Мириам. Она помогала тебе. Она умрет, если не вызвать врача.
— Ты хотела сказать, верной самой себе. О да, сначала она помогла мне. Я думаю, она была очень удивлена и — как бы это сказать? — это ее захватило, она действовала не думая. Но потом она стала соучастницей, не так ли? Если бы история всплыла, это стало бы концом карьеры ее мужа. А Шрив хочет когда-нибудь стать Первой леди. Ты же знаешь, что в нашем городе каждое пятнышко грязи прилипает навечно. Интересно, что она сделала... — она пнула ногой сумочку Шрив.
Развернувшись, Карен бросилась бежать.
Дверь захлопнулась за ее спиной. Карен никогда не представляла себе, насколько длинна гостиная; казалось, ей потребовалась целая вечность на то, чтобы достигнуть противоположной двери. Она оказалась закрыта. Карен потеряла несколько секунд, потому что ее руки, скользкие от пота, не могли крепко схватить ручку. Дверь открывалась на себя; закрытая, она предоставила бы на какое-то мгновение защиту, но Карен не решилась остановиться; бросившись ко входной двери и протянув руку к ключу, она краем глаза увидела, что Мириам вышла из кухни и стоит в глубине прихожей.
Пуля ударила в дверь в каких-то дюймах от головы Карен, и от нее во все стороны полетели щепки. Тело Карен отреагировало быстрее, чем заторможенный рассудок; она упала, перевернувшись в падении и ругая себя за то, что не вспомнила про револьвер. Мириам о нем не забыла. Для сумасшедшей Мириам думала и действовала очень эффективно.
Стреляла ока тоже хорошо. Вторая пуля ударилась в пол в то место, где только что была Карен, которая, успев откатиться, теперь ползла в малую гостиную.
Куда теперь? Две двери, одна сзади, через которую она попала в комнату, другая в глубине, напротив двери на кухню. Это была какая-то ужасная игра — «женщина и тигр», выберешь правильный выход — победа, нет — смерть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
Из кухни вело три двери — одна в гостиную, одна в прихожую и черный выход, ближайший к Карен. Но этот путь был закрыт: не только Мириам, но и — в ужасе осознала Карен — заперт намертво засовом. Для того чтобы отпереть эту дверь, нужны ключи, и это же верно в отношении всех окон первого этажа. Чтобы выбраться, надо выломать окно — не только стекло, но и деревянные решетки. В кино это делается просто, когда герой бросается в окно и оно разлетается на мелкие осколки, оставляя лишь маленький порез на щеке, но у Карен возникло предчувствие, что в жизни так не получится.
Значит, оставался только один доступный путь к спасению — через входную дверь. Карен была почти уверена, что Шрив заперла ее изнутри, но ключ наверняка остался в замке. Карен начала пятиться к двери гостиной.
Падая, Шрив уронила свою сумочку, рассыпав по полу ее содержимое. Мириам сгребла его ногой.
— Ей действительно не следовало так себя вести, — повторила Мириам раздраженным жалобным тоном. — Она это заслужила. Как и он. Знаешь, он годами так поступал. Это началось сразу же после того, как мама вышла за него замуж. Мне было тринадцать. Я говорила ей, но она мне не верила. Хотя, должно быть, она все знала. Но она не смела его остановить, потому что ее заботило то, что скажут люди, а не я.
— О Боже! — непроизвольно воскликнула Карен. — Так вот почему...
— Я думала, что после окончания школы смогу уехать в колледж и избавиться от него, — безучастным голосом продолжала Мириам. — Но он не отпускал меня. Он сказал, что мне лучше продолжать жить дома и учиться в Джорджтауне. Поэтому я вынуждена была это сделать. А потом, когда вошла она и увидела, что произошло, мне пришлось сделать то же самое и с ней, иначе она рассказала бы кому-нибудь, что я виновна.
Чувство, сковавшее Карен и едва не заставившее ее забыть об опасности, которой подвергалась она сама, было не страхом. Это была парализующая смесь потрясенной жалости и безумного ужаса — ужаса сверхъестественного и неизвестного. Мириам уже не поддавалась ни убеждениям, ни уговорам. Часть ее разума оставалась в прошлом, переживая заново те муки и последовавшее за этим двойное убийство. Даже голос ее изменился.
— Конечно же после всего этого я оказалась вся забрызгана кровью. Я знала, что главное — это платье. Я должна была избавиться от него. Тут я вспомнила, что по соседству находится Шрив, приехавшая в гости к своей бабке. Мы должны были потом ехать куда-то, чтобы праздновать... праздновать...
Внезапный омерзительный смех прервал речь Мириам, Затем она продолжила:
— Шрив заехала к старухе только потому, что та сказала, что у нее есть подарок к выпуску. Мы думали, это будет чек, но оказалась всего лишь булавка с камеей. Шрив привезла с собой смену одежды, потому что мы должны были встретиться в ресторане с ее родителями и нам хотелось как можно скорее избавиться от этих дурацких розовых платьев. Это так подло — заставлять всех носить одинаковые платья. Но для меня это оказалось счастливым совпадением, так что, полагаю, мне не стоит жаловаться.
Я пошла в сад и вызвала Шрив — у нас было особое место, где мы могли перелезть через забор; мы пользовались этим тогда, когда она гостила у бабки и мы хотели встретиться так, чтобы никто об этом не знал. Мы переоделись прямо там. В саду. Нас никто не видел, ведь там такие высокие стены. — Она снова хихикнула. — Шрив выглядела так смешно, стоя в одном нижнем белье и держа это отвратительное, грязное розовое платье на вытянутой руке. Ее бабка уже тогда выжила из ума, и Шрив знала, что сможет переодеться и спрятать платье в чулане так, что никто этого не заметит, — что она и сделала. Вернувшись домой, я поднялась по черной лестнице прямо в свою комнату. Горничной не было, она ушла в магазин за спиртным. Она и обнаружила их. С ней случилась истерика, и полицию пришлось вызывать мне. Думаю, у них возникли подозрения. Был там один отвратительный человек с большим толстым животом и круглыми выпученными глазами, который все задавал мне вопросы. Это он трепался перед газетчиками, именно от него они и узнали про преступление Лиззи Борден, но мой дядя пригрозил подать на газеты в суд, и все прекратилось. Понимаешь, эксперт-врач сказал, что убийца должен был быть весь забрызган кровью, а на моей одежде не смогли обнаружить ни пятнышка, кроме тех, которые появились, когда я опустилась на колени рядом с мамой после приезда полиции. Я поступила так, чтобы объяснить, откуда взялись пятна на моих туфлях и под ногтями. Хотя основное все же досталось платью.
Слабый булькающий стон нарушил тишину. Мириам мельком взглянула на неподвижное тело у ее ног. Выражение ее лица не изменилось, и Карен заставила себя в последний раз обратиться к ней с увещеваниями:
— Она же оставалась верной подругой, Мириам. Она помогала тебе. Она умрет, если не вызвать врача.
— Ты хотела сказать, верной самой себе. О да, сначала она помогла мне. Я думаю, она была очень удивлена и — как бы это сказать? — это ее захватило, она действовала не думая. Но потом она стала соучастницей, не так ли? Если бы история всплыла, это стало бы концом карьеры ее мужа. А Шрив хочет когда-нибудь стать Первой леди. Ты же знаешь, что в нашем городе каждое пятнышко грязи прилипает навечно. Интересно, что она сделала... — она пнула ногой сумочку Шрив.
Развернувшись, Карен бросилась бежать.
Дверь захлопнулась за ее спиной. Карен никогда не представляла себе, насколько длинна гостиная; казалось, ей потребовалась целая вечность на то, чтобы достигнуть противоположной двери. Она оказалась закрыта. Карен потеряла несколько секунд, потому что ее руки, скользкие от пота, не могли крепко схватить ручку. Дверь открывалась на себя; закрытая, она предоставила бы на какое-то мгновение защиту, но Карен не решилась остановиться; бросившись ко входной двери и протянув руку к ключу, она краем глаза увидела, что Мириам вышла из кухни и стоит в глубине прихожей.
Пуля ударила в дверь в каких-то дюймах от головы Карен, и от нее во все стороны полетели щепки. Тело Карен отреагировало быстрее, чем заторможенный рассудок; она упала, перевернувшись в падении и ругая себя за то, что не вспомнила про револьвер. Мириам о нем не забыла. Для сумасшедшей Мириам думала и действовала очень эффективно.
Стреляла ока тоже хорошо. Вторая пуля ударилась в пол в то место, где только что была Карен, которая, успев откатиться, теперь ползла в малую гостиную.
Куда теперь? Две двери, одна сзади, через которую она попала в комнату, другая в глубине, напротив двери на кухню. Это была какая-то ужасная игра — «женщина и тигр», выберешь правильный выход — победа, нет — смерть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91